Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 83

— Прими мой дар и помни: на этом берегу ты можешь все — помни об этом, когда снова перейдешь реку, князь!

Шепот становился все громче и наконец перешел в крик.

— Князь! Князь!

Тяжело подниматься из-под земли. Сердце бухало, отдаваясь эхом в ногах и в голове. Волх с трудом поднял веки.

В избу через дыру в двери падал свет. Огонь в очаге погас.

— Просыпайся, князь, ну пожалуйста! — круглолицый мальчишка отчаянно тряс его за плечо. — Ночью лютый мороз ударил. Все уснули, костры погасли… Нельзя спать! Ты руки-ноги чувствуешь? Сейчас, сейчас…

Не в силах сопротивляться, еще ничего не понимая, Волх позволил стащить с себя сапоги и размотать онучи. Странное дело: босые ноги лежали на холодном земляном полу, но холода не чувствовали. Но вот по ним прошлись шершавой теркой. С этой болью укусы муравьев, которые приснились Волху, не шли ни в какое сравнение. Он заорал и окончательно проснулся.

Мальчик, положив ногу Волха себе на колени, яростно тер ее шерстяной варежкой.

— А ну оставь! — рявкнул Волх. Но мальчишка и не подумал послушаться, только скорчил страдальческую рожу.

— Потерпи, князь. Больно — это хорошо, значит, кровь пошла. Ты ноги отморозил, кровь в них стала, как река зимой. Если не отогреть, они сгниют.

— Что стряслось? Хорошо… Во дела!

Взъерошенный спросонья Бельд вскочил и тоже склонился над Волхом.

— Дай, я сам.

Волх снова чуть не заорал, но быстро взял себя в руки и только морщился и щурился от боли. Ноги постепенно становились горячими, тяжелели…

Мальчик не отходил. Он на корточках сидел рядом с Волхом, время от времени, когда у того совсем перекашивалось лицо, легонько касался его плеча. Бельд смерил наглеца взглядом. Снова нахмурился — теперь удивленно.

— Хорошо… — протянул он. И вдруг заткнулся, только с удвоенной силой начал драть кожу с княжьих ног.

— А ведь этот… мальчик спас тебя, Волх, — сказал сакс. — Если бы он тебя не разбудил, ты и вовсе бы не проснулся.

Волх вовсе не был благодарным ни за свое внезапное пробуждение, ни за пытку, которую устроили его ногам. Но он понимал, что Бельд, как всегда, прав.

— Как тебя зовут? — буркнул он.

— Третьяк, — сипло ответил мальчишка и схватился за горло. Осмелев, он достал из-за пазухи что-то, больше всего напоминающее кусок бурого льда.

— Вот, князь… Тебе сейчас надо…

— Что это? — отпрянул Волх.

— Бельчатина. Жареная. Ты не подумай, — испуганно добавил мальчик. — Я не украл. Это то, чем ты наделил, а я сразу не съел, не хотелось… Бери же!

Кусочек окаменевшего от холода мяса, без запаха и наверняка без вкуса, совсем не радовал глаз. Но желудок считал иначе. Волх почувствовал, что умрет, если сейчас же не вцепится зубами, не почувствует, как тает на языке… М-м… кажется, он ничего не пробовал вкуснее этого кусочка. Слезы выступили из глаз. Даже боль в обмороженных ногах отступила.

— Хорошо, подымайся, походи, попробуй.

Бельд помог Волху встать. Тот покачнулся, хватаясь за друга. Где-то совсем неподалеку протяжно завыл волк. Ему вторила стая…

— Надо остальных разбудить, — велел Волх. — А то перемерзнем здесь все к лешему.

— Я сейчас, — кивнул Третьяк, кинувшись выполнять приказ.

— Шустрый, — улыбнулся Бельд. — Повезло тебе, князь.

Волх, хромая, выбрался из избы. Походя он отметил, что Бельд впервые назвал его князем. Что ж, пустячок, а приятно…

Утреннее солнце ударило ему в глаза. А когда он огляделся, то в глазах у него снова потемнело от жути.

Вокруг избы спал его отряд — дружинники вперемешку со своими рабами и слугами. Темнели потухшие кострища. Большинство из них даже не дымили. Над лагерем стояла мертвая тишина.

Третьяк, всхлипывая, тряс спящих. Волх с Бельдом бросились ему на помощь.

— Вставайте, вставайте, дурачье, — Волх с ожесточением пинал сонных парней. Наконец в снегу началось копошение. Бледные до синевы, истощавшие, простуженные, путники один за другим просыпали, вставали на четвереньки, садились. Они терли друг другу ноги, руки, щеки и уши, стонали, но постепенно оттаивали, оживали — словно возвращались с того света.

И все-таки эта страшная ночь убила десятерых — тихо и незаметно, подарив напоследок глубокий сон.

— Если бы не он, — снова кивнул Бельд на Третьяка, — все бы здесь остались.

Мальчик услышал и покраснел.

— Надо идти дальше, — буркнул Волх.

— Ну еще минуточку! — заканючил кто-то.

— Князь, воля твоя, а я идти не могу, — заявил еще один. — Не будь зверем, дай полежать часок.

Волх сверху вниз посмотрел в глаза лежащего, полные отчаяния и упрямства.

— Ты прав, воля моя, — сказал он. — Мы сейчас уходим. Силой тебя поднимать я не стану. Но и волкам на съедение живым не оставлю. Или ты идешь с нами, или я тебя убью.

Эта угроза в последнее время слишком легко слетала у него с языка. Но никто не считал ее пустой — Волх уже доказал, что не шутит и не пугает. Несчастный парень сделал над собой усилие. Убедившись, что тот встал, Волх удовлетворенно кивнул и скомандовал отправление.

Но через два часа стало ясно, что никакими угрозами людей не заставишь идти дальше. У них не было сил переставлять ноги по глубокому снегу, они проваливались и падали. Когда наконец разожгли стояночные костры, все в изнеможении рухнули вокруг. Люди совали замерзшие руки прямо в пламя, наслаждаясь его обжигающим жаром.

Но голод не тетка. Четверо самых удачливых охотников угрюмо встали и исчезли в пустом лесу. Встал вопрос: кого послать на разведку?

Волх переводил взгляд с одного на другого, но все отводили глаза. Он понял, что не имеет права настаивать.

— Сам пойду, — объявил он.

— Хорошо, я с тобой, — тут же кивнул Бельд.

— Ладно. Тогда за старшего остается Клянча. Ждите нас до следующего рассвета. Если мы не вернемся — уводи дружину.

— Куда? — опешил Клянча.

— Вперед! — рявкнул Волх.

— Разреши и мне с вами, князь, — снова попросился Третьяк. Волх оценивающе посмотрел на него. Надо же, такой маленький, а такой живучий. Наверно, ему еды надо совсем мало, вот он и делится со всеми подряд. Ишь: румяный, глаза блестят, будто с горки катался.

— Еще чего не хватало, — запротестовал почему-то Бельд. — Сдохнешь в лесу, возись с тобой потом.

— Пусть идет, — решил Волх, проверяя нож на поясе и подтягивая сапоги. Меч он оставлял под присмотром Клянчи: в разведке лишняя тяжесть ни к чему.

Предки словен жили в степях. На широких просторах, обдуваемых ветрами с близкого моря. Поселившись на север, в лесные земли, словене потихоньку начали осваивать лес. Они даже научились приспосабливать его к своим нуждам. Но все равно природа брала свое, и словене старались превратить лес в степь, выжигая его под пашни. Как-то оно спокойнее, когда деревья не скрывают горизонт…

Ты можешь плавать в воде, но никогда не станешь рыбой. Так и в лесу — сюда можно ходить по грибы и по ягоды, можно охотиться, но если ты не родился лесным человеком, то ты им никогда не станешь. И всей твоей дружбе с лесом грош цена, в любой миг он приготовит тебе подвох…

Об этом думал Волх, тупо меряя шагами лесную тропу, ведущую на восток. Почему именно на восток? Да потому что с тем же успехом можно было идти и на запад, и на юг, и на север. Везде деревья растут одинаково, и нигде никакого признака человеческого жилья.

Тонкие сосны качались над головами. Слабенькое зимнее солнце путалось в их кронах, падали редкие снежинки. Мороз не лютовал и не щипал лицо, ветер стих. Чудесная погода для прогулок…

— Князь! Посмотри, что я нашел, — позвал Третьяк. Вот этот шустрый парень, кстати, в лесу как дома. Пропадает куда-то, рыскает, как охотничий пес, выскакивает белкой из-за деревьев…

Правда, находка была неказистой: поваленный ольховый ствол.

— Да ты приглядись, князь, — настаивал Третьяк. — Оно же топором срублено!

Присев на корточки, Волх долго изучал древесный слом. Может, и топором… А может, ветром.