Стервятники

Очень быстро выяснилось - классик прав: надежды, питающие юношей, иллюзорны. Деловые - правильнее будет сказать, сугубо служебные, - отношения следователя областной прокуратуры Светланы Васильевны Алейниковой и оперуполномоченного уголовного розыска УВД капитана милиции Дмитрия Сергеевича Писаренко за минувшие после их первой встречи два с лишним года ни в какие другие не перешли.

С легкой грустью размышлял об этом Дима, в очередной раз сидя в неуютном, заваленном бумагами в картонных папках и без оных, темном и холодном кабинетике-чуланчике Алейниковой. Следя за длинными, наманикюренными пальцами СВ (так Дима про себя уже с год называл хозяйку кабинета), извлекающими из сигаретной пачки очередную «стюардессину», капитан Писаренко мысленно делал печальные, с лирической точки зрения, выводы: его надежда лопнула, как воздушный шарик, в который беспардонно ткнули (ткнула!) горящей сигаретой.

Его выводы наполнялись истинным трагизмом, потому как недавно Дмитрий бросил курить. Отрезая себе пути к отступлению, даже поспорил на сей счет со своим приятелем и коллегой Серегой Поповым. На бутылку «Наполеона». Понятно, что индивидуально тратиться на «кусачий» французский коньячок, гордо возвышающийся на витрине «комка», оба не имели ни малейшей потенции. Вернее, финансовой возможности, хотя вожделенный «Наполеон», в силу своего разлива на польской территории, цену имел кратно меньшую, чем оригинал из мушкетерской страны.

В общем, каждый крепился, демонстрируя незаурядные волевые качества, по поводу чего коллеги заключивших пари выражались в различных вариантах, но по смыслу одинаково: эту бы энергию да в мирных целях - для пользы оперативно-розыскной деятельности, стало быть. Одновременно при каждом удобном случае Дмитрий и Серега всячески провоцировали друг друга «на предмет табачной слабости». В глубине души каждый с нетерпением ждал мгновения «прокола» товарища, но не ликования ради, а того для, чтобы с наслаждением и глубоким чувством исполненного долга торжественно приобрести пачку любимых сигарет и за-тя-нуть-ся!

Но пока ожидание светлого мига больше смахивало на прогрессирующую паранойю. И этим нарастающим «заболеванием» объяснялись все беды и проблемы. Безусловно, что весь курящий «контингент населения» относился теперь к категории отрицательной части человечества, из-за которой все беды. И предмет безутешных Диминых вздыханий в лице СВ, к сожалению, тоже обосновался в категории зла.

Следя за тлеющим кончиком сигареты Алейниковой, капитан Писаренко старался убедить себя в том, что совместные потуги угрозыска и прокуратуры раскрыть убийство в дачном кооперативе «по горячим следам» оказались несостоятельными только из-за страшной никотиновой зависимости отдельно взятых прокурорских работников.

Личность убитого была установлена, но каких-либо зацепок это пока не дало. Иван Семенович Портнягин прожил самую обычную жизнь. Оставшуюся до пенсии «семилетку» так бы, наверное, и трудился прорабом в родном стройуправлении. По выходным - копался с домочадцами на четырех сотках дачного участка, сползающего с косогора у бурлящей Кручины, куда с супругой и младшей дочерью приезжал на видавшем виды «жигуленке».

Подстать «копейке» была и дача. Нехарактерная для прораба СУ (у колодца да не напиться?). Портнягины жили скромно, особенным достатком похвалиться не могли. Другими словами, версии о темных связях, как и корыстных мотивах преступления, у следствия отпали быстро.

Картина пока вырисовывалась такая. Погибший вечером, видимо, прямо с работы, поехал на дачу, полить зелень. Где-то по дороге посадил попутчика или попутчиков. Убили Портнягина в машине, за рулем. Судмедэксперт заключение вынес однозначное: выстрел в упор, срез ствола оружия был почти прижат к одежде убитого. Стреляли в грудь, но под значительным углом справа, почти в горизонтальной плоскости. То есть, с переднего пассажирского сидения. Баллистики из ЭКО о том же самом. И еще о мощности оружия: крупный калибр, солидный заряд - во входное отверстие на теле палец свободно войдет, а выходное повреждение на спине, вернее, почти в левом боку - вообще рана жуткая. Пистолетную пулю потом в «Жигулях» найдут, а вначале, при осмотре обнаруженного трупа и вскрытии, сходились на крупном охотничьем калибре и самодельной пуле-жакане.

Вишневую портнягинскую «копейку» обнаружили в Дарасуне, на станции километров в семидесяти на восток от областного центра. «Жигуленок» стоял за деревянным зданием местного вокзальчика. На переднее сиденье был наброшен кусок брезента: севший за руль преступник постелил, чтобы не измазаться в крови, которой на водительском месте было в избытке, как и в багажнике автомобиля. Значит, труп еще некоторое время убийца или убийцы везли с собой, а уж потом бросили в кусты неподалеку от дачного кооператива. Скорее всего, Портнягин сказал своим пассажирам, что будет сворачивать с трассы на дачу, потому вынужден их высадить. Вот тогда-то и прогремел роковой выстрел.

Заезжали преступники по дороге от Кручины до Дарасуна куда- нибудь или прямиком до станции проскочили - узнай попробуй. Но машину не грабили. Доехали до перрона и бросили. Опаздывали на поезд или нарочно к вокзалу подкатили? Откуда у них такой экзотический «ствол»? Куда делась гильза? «Кольт» 45 калибра не револьвер, гильзу при выстреле выбрасывает. Вопросы, вопросы, вопросы.

Дима тяжело вздохнул и, дождавшись, когда «прокурорша» дочитает заключение Тимонина о пуле, выковыренной из левой стойки «жигуленка», спросил:

-    Что скажете, Светлана Васильевна? Как вам такой сюжетик?

-    А может, это и к лучшему, - со своей обычной сухостью ответила СВ, глядя сквозь Диму. - Американских пистолетов у нас, хотя бы пока, явно меньше, чем охотничьих ружей. Вам и карты в руки, Дмитрий Сергеевич. Надеюсь, что последнее обстоятельство учтено вами в плане розыскных мероприятий?

Капитан Писаренко еще раз тоскливо повторил про себя сделанный вывод о причинно-следственной связи воздушного шарика и горящего окурка.

ОЛЕГ Мельников призыва был весеннего, соответственно наступил и «дембель», но родительские надежды, что по осени Олег сумеет поступить в политехнический, хотя бы на подготовительное, оказались чересчур оптимистичными. Куда там! Короче, как устроился летом, с помощью бати, слесарить в ПАТП-2, проще говоря, в городской таксопарк, так и продолжал пролетарить уже третий год. На «политене» поставил крест - тягаться на вступительных со свежими выпускниками средних школ не получилось. Поэтому родительские иллюзии об институте угасли окончательно, что Мельникова-младшего в душе и не грызло.

Афган вообще избавил Олега от иллюзий. Былые мечтания вчерашнего школьника остались там, на кручах Саланга. Как и многое другое. Идеалы, там, разные, понятия о черном и белом.

Общительностью Олег и раньше не отличался. И теперь больше любил у отца в гараже с железками возиться. Неполный год после школы до армии тоже пролетел бестолково: на курсах в ДОСААФе немного позанимался - не понравилось, бросил. Батя устроил в ремонтные мастерские, потом на автосборочный в ученики. Когда повестку принесли - Олег даже обрадовался.

Военно-патриотического задора заметно поубавилось, стоило стриженой пацанве очутиться в «учебке». Оная оказалась от дома далековатенько - под Ташкентом. Четыре месяца в пыльном и прокаленном жаром гарнизоне в полустне километров от Города Дружбы Народов. Но красоты «Звезды Востока» так и остались неисследованными.

Душной ночью тревога сорвала с липкой простыни, лихорадочные сборы, от которых слетела вся кожа на костяшках пальцев (кто придумал такие ручки у деревянных патронных ящиков?), изматывающий марш на ревущих в бесконечной колонне «сто тридцать первых» ЗИЛах.

Сумасшедшая ночь завершилась на необозримом военном аэродроме у пузатых транспортных «АНов». Внушающая крепкий оптимизм плотность заправки желудков, которой завершилось несколько часов ожидания близ аэродромной бетонки, приказала долго жить после первого часа болтанки в самолетном брюхе. Потом кишки просто бились друг об друга прямо-таки с жестяным грохотом: самолет лез через горные хребты, ухая в воздушные ямы и содрогаясь всеми своими железяками. Дубарь в поднебесье тоже оказался изрядным: шинельную скатку раскатал самый ленивый. Наконец, сели где-то. «Где-то» оказалось Кабулом.