Страница 9 из 34
Мужчина с приятным голосом
Утром Тауров занялся делами. Позвонил капитану Озерову — участковому, в район которого входит Луговая улица, попросил обойти квартиры, из которых можно было увидеть остановившуюся ночью машину. После этого, достав в отделе кадров Дальрыбы фотографию Разина, сам съездил на Луговую. Тамара Антоновна, изучив фото, в конце концов сказала: «Похож». Нужно было сделать скидку: фото было восьмилетней давности, и Разин, которому сейчас под сорок, на фотографии выглядел моложе. К тому же главным признаком, по которому дежурная опознала Разина, были короткие светлые усики. Но в любом случае то, что вошедший в подъезд «моряк» был похож на Разина, наводило на размышления.
Затем, подъехав на судоремонтный, Тауров зашел к Кочиевой.
— Валентина Андреевна, нам нужно поговорить. Пропала ваша сотрудница. Очень прошу, подскажите, если знаете, с кем в последнее время Гаева встречалась, разговаривала по телефону. Естественно, из мужчин.
Кочиева долго молчала. Наконец сказала:
— Хорошо, Вячеслав Петрович, скажу. Были звонки. Такие, после которых Вера, мягко говоря, приходила в хорошее настроение. Э, да что там… После этих звонков она буквально расцветала.
— И давно они появились? Такие звонки?
— Н-ну, Вячеслав Петрович… По-моему, с момента, как Вера здесь сидит. Давно, очень давно.
— И кто звонил? Вы слышали когда-нибудь его имя, фамилию?
— Если бы. Не-ет, это тайна за семью печатями. Во-первых, этот человек звонил крайне редко, во-вторых — знаю только, что у него приятный мужской голос. Мягкий и в то же время уверенный. Причем он никогда не спрашивал Веру или Веру Сергеевну. Всегда — «будьте добры, Гаеву».
— Вы могли бы предположить — он работает здесь, на заводе?
— Да вы что. Нет. Задумалась. Нет, не на заводе. Ну… я никогда не слышала здесь похожий голос, потом… Нет. По всему, и по манере спрашивать он здесь не работает.
— Вы когда-нибудь спрашивали Гаеву об этом прямо? Что это за человек, где работает?
— Было. Раньше когда-то, очень давно. Знаете, по-женски несколько раз пыталась выяснить, что это за человек. Кто, откуда, сколько лет, где работает. Бесполезно. В лучшем случае отшутится, а обычно просто посмотрит. Вот так, прямо в глаза. И улыбнется. И весь спрос. Ну, я человек тактичный, потом уже перестала лезть в душу. Но знаю это серьезно.
— И все-таки попробуем прикинуть, может быть, это кто-то с завода? Например, вы знаете Чернягина?
— Инженера? С трубопроводного цеха? Вряд ли. Вячеслав Петрович. Да им не только Вера, не знаю, кто им вообще может заинтересоваться. Это… Да нет, я точно знаю, это не Чернягин. И голос совсем другой.
— Может быть, Ермаков? Из того же цеха?
— Вячеслав Петрович, я вам удивляюсь. Во-первых, Ермаков ниже Веры на полголовы, во-вторых, решительно это не он. Пискля, растяпа, да и вообще ничем не блещет. Уверяю, увлечься Ермаковым Вера не могла.
— Ну а, например, Асаян?
— Шиян Альбертович? Наблюдатель Мортрансфлота? Ну, голос-то точно не его. Да и Асаян немолодой человек, у него отдышка. Исключено. Вообще, человек, который ей звонит — не с завода. Манера жить другая, это ясно по голосу.
— Может быть, у Веры несколько таких знакомых? У которых «манера жить другая»?
— Вы плохо знаете Веру. Она не из тех, кто… Ну, кто тает при каждом ласковом слове. И вообще… Вообще она очень скупая. Я имею в виду, на чувства.
Скупая, подумал Тауров. Действительно, скупая, как он теперь вспоминает. Позавчера в разговоре с ним не сказала лишнего слова. Да и вообще, обработала, когда он был у нее в гостях — лучше не придумаешь. Притупила бдительность, заставила поверить, что завтра он сможет ее легко найти. И исчезла. Все, разбирайся теперь с питьевыми танками. И с анонимкой, которую получил Черноводов. Если Чернягина, Ермакова и Асаяна можно отсеять, остается кто-то из плавсостава, Фоменко или Разин. Но ни один из этих двоих не мог позавчера увезти Веру на подъехавшей ночью машине. Оба в плавании — Фоменко на «Дежневе» в Индийском океане, Разин на «Петропавловске» в Холмске. Правда, можно допустить, что Разин прилетел в Дальноморск именно в эти дни. Если так, это легко проверить.
— Я забыла сказать, утром звонила Нина Александровна. Вчера они обзвонили всех родственников, подруг, знакомых. Ничего.
Что ж, хоть в этом Кочиева может ему помочь.
— Валентина Андреевна, позвоните-ка им сейчас и предупредите — с ними хочет поговорить… ну, скажем, сослуживец их дочери. То есть я.
— Хорошо. — Выполнив его просьбу, протянула трубку.
Тауров сказал:
— Здравствуйте, Сергей Викторович. Тауров Вячеслав Петрович.
— Очень приятно, Гаев. — Голос был твердым, несколько суховатым. — Простите, Вячеслав Петрович, что начинаю с вопросов. Вы что-то знаете о Вере? Где она, что с ней?
— Я как раз хотел поговорить с вами на эту тему. Думаю, поговорив, мы будем знать больше.
— Вы ее знакомый?
— Знакомый.
— Что ж милости прошу, мы с женой дома. Не знаю, говорила ли вам Вера — мы живем за Второй речкой. Недалеко от озера Юность. Проспект Столетия, дом два, квартира восемнадцать.
— Я буду у вас часа в три, вам удобно?
— Удобно. Ждем вас в это время.
Золотые десятки
Спускаясь по лестнице к выходу, Тауров встретил Игумнова — оперуполномоченного ОБХСС, откомандированного Черноводовым для проверки документов по старым и текущим ремонтам. Полный, лысоватый, с нарукавниками и толстой папкой в руках, Игумнов шел не спеша. Проходя мимо, не подал вида, что они знакомы. Выйдя из заводоуправления, Тауров подумал о кропотливой работе, которую должен проделать Игумнов, и про себя пожелал товарищу удачи. Если Игумнов что-то найдет — хорошо, его же задача сейчас одна: форпик «Петропавловска-Камчатского». Сокращая путь к четвертому плавдоку, пошел через склады, минуя контейнеры и штабеля материалов — бочек, мешков с цементом, ящиков с оборудованием. В два он должен встретиться с Кусовым и Гнушевым. Еще через час он встречается с родителями Веры. А пока, может быть, удастся выяснить что-то на четвертом плавдоке, как-никак «Петропавловск» стоял именно гам… Гнушев прав, на ремонт танков были выделены материалы, краски, цемент. Если ремонтных работ не было, они должны остаться на судне. Но прав и Кусов, все эти материалы с самого начала мог ли быть скрыты. Если все обстоит так, как указано в письме. Те. кто проворачивал фиктивный ремонт, вполне могли сбыть их на сторону.
Дойдя до причалов, услышал крик, обернулся — человек машет рукой из-за мостового крана. Высокая спортивная фигура, кожаная куртка. Болышев. Ну да. Человек, о котором он уже думал. Краски, отпущенные на ремонт танков. Болышев уже помог ему с Горбуновым, может помочь и теперь. Подойдя, инженер покачал головой; на загорелом лице белозубая улыбка, карие глаза смотрят внимательно.
— Вас не найти. Обшарил весь завод. Вячеслав Петрович, вы ведь мой должник, забыли?
— Помню. Копии ведомостей? По «КО»?
— Они. Может, недосуг, так я их сам вырву? Из Горбунова.
— Боюсь, не вырвете. Нет у Горбунова этих копий.
— Не понимаю. — Болышев поднял руку, пригладил коротко стриженные волосы. — Как нет?
— Так. Горбунов и вся бригада получали деньги по липовой ведомости. Естественно, к материалам бригада имела то же отношение.
— Хорош гусь. Но… тогда… Тогда что ж он столько времени голову морочил? Хотя понятно, сказать он не мог… Ну, дают. Выходит, ремонт танков на «Петропавловске» не проводился?
— Не знаю.
Болышев просто обязан помочь ему здесь. Инженер посмотрел в упор:
— Не знаете? Вы же сами сказали, была липа?
— В том-то и дело, пока неизвестно, какая там была липа. Пойдемте к заводоуправлению? — Взял Болышева под руку. пройдя немного, сказал: — Вадим Алексеевич, я бы хотел, чтобы сказанное не ушло дальше.
— О чем речь, Вячеслав Петрович? Я ведь понимаю вашу работу. Так, может, такое творится не только на «Петропавловске»? С липой?