Страница 7 из 34
Безрезультатным оказался и опрос Янца. После нескольких наводящих вопросов Янец признался — он подписывал липовую платежную ведомость. Деньги за якобы проведенный ремонт танков получал в кассе вместе с Горбуновым, Джороговым, Панченко и Ураховым. Себе, как и остальные, брал десятку, основную же сумму отдавал бригадиру. Тот, как он слышал, — старпому Разину. Здесь тоже не было ничего нового.
Затем были вызваны в УВД руководители ремонта — строитель Чернягин и производственный мастер Ермаков.
С первым беседовал Гнушев, со вторым Кусов, Тауров присутствовал на каждом из опросов по очереди. Особых расхождений в показаниях и здесь не оказалось — и Чернягин, и Ермаков твердо стояли на том, что ремонт питьевых танков на рефрижераторе действительно был проведен. Липовую ведомость, как они объяснили, старпому Разину и посреднику Фоменко пришлось составить из-за трудностей оформления рабочей силы на СРЗ Дальрыбхолодфлота. Вообще же, по их словам, оба они были заняты на «Петропавловске» общим ремонтом, форпика не касались. Ценным было, что Чернягин и Ермаков подтвердили: отвечал за ремонт питьевых танков и руководил всеми работами по форпику старпом рефрижератора Разин. Поговорив с явившимися чуть позже по повесткам Джороговым, Ураховым и Панченко, опергруппа выяснила только одно: интересы «подставников» не шли дальше десятки.
Закончив опросы и отпустив вызванных, все трое к концу дня сошлись в служебном буфете. Гнушев молча жевал сосиски, Кусов, прихлебывая чай, рассуждал с явной целью вывести из себя лейтенанта.
— Сосиски — вещь. А, товарищ лейтенант? Понятно, попахать сегодня пришлось. Ничего, ничего, калории надо восполнять. Капуста не кислая? Товарищ оперуполномоченный?
— Хммм… — Гнушев сверкнул глазами. — Не кислая.
— Главное, аппетит прорезался. Прорезался, товарищ лейтенант?
— Ладно вам, Олег Витальевич, дайте поесть.
— Вам дай поесть, вы весь буфет съедите. — Повернулся к Таурову. — Слав, объясни, как это ты с таким простеньким делом без моей помощи справиться не можешь?
— Объясню, только не в буфете. И запомни, у меня с тобой разговор короткий, это ты Гнушева бедного можешь терзать.
— Его потерзаешь, он сам кого хочешь потерзает. Ты посмотри на него, левая какая, а?
Гнушев отодвинул вычищенную до блеска тарелку, взял пирожное:
— Вячеслав Петрович, я внимания-то не обращаю. Пусть говорит. Он же привык по ресторанам, не нам чета. А мы люди простые.
Наверху, в комнате, Тауров показал все, что у него было из документов. Просмотрев бумаги, Кусов сразу ухватил суть:
— Как я понимаю, мы должны доказать, что ремонта танков фактически не было? Проведем экспертизу?
— Экспертиза может лишь установить, что ремонт произведен некачественно. Не больше. Время-то прошло. Если участники будут настаивать на том, что танки ремонтировались, обойдутся наказанием в дисциплинарном порядке. Возбудить против них уголовное дело мы не сможем.
— Надо проверить их по материалам, — сказал Гнушев. — Если материалы, отпущенные на ремонт — краски, цемент и прочее, — не израсходованы, значит, ремонта не было.
— Эти материалы они могли сбыть налево, возразил Кусов.
— Это тоже можно проверить.
— Все можно проверить Но сложно. — Кусов повертел записку Веры Гаевой, даже посмотрел ее на свет. — Слава, надеюсь, ты выяснил, кто это написал?
— Есть такая Гаева Вера Сергеевна, из отдела информации.
— Гаева? Припоминаю. Этой Гаевой при мне не было, заболела.
— Вчера я был у нее дома. Она подтвердила, что написала записку. Даже объяснила, что эта записка означает. По ее словам, кто-то из руководителей ремонт на «Петропавловске» организовал липу по питьевым шнкам. «Золото» в ее записке — так сказать, образ.
— Что значит «кто-то»? — спросил Гнушев. — Она что, эта Гаева, не знает, кто?
— Знает, но назвать фамилию не захотела. По ее словам, она была с этим человеком связана. Согласитесь, вопрос тонкий.
— Наверное, тонкий, — сказал Гнушев. — Но вообще-то можно было строже спросить.
— Она что, незамужняя? — поинтересовался Кусов.
— Незамужняя, двадцать семь лет, живет одна. Вчера я не стал выяснять подробности, подумал, дело терпит, поговорю на следующий день. Главное, есть ее показания, документы найду на заводе. Откуда я мог знать, что сегодня она исчезнет?
— Как понять? — спросил Кусов. — Исчезнет? Такое в наше время еще бывает?
— Бывает. Домой звоню — трубку не снимают. На работу не вышла.
— Подожди. Получается… — Кусов уставился в бумаги. — Получается, она исключительно важный свидетель, так, что ли? Кстати, сколько всего этих руководителей ремонта?
— Пять. Двое заводских, один наблюдатель Морторгтранса, двое из плавсостава. Заводских мы сегодня опросили — Чернягина и Ермакова.
— Ермаков. — Кусов помолчал. — Вроде бы примерный семьянин. На роль похитителя не подходит. Я к тому, если он с ней сбежал. Жена, трое детей.
— Чернягин тоже не из той категории, — заметил Гнушев.
— И все-таки деться некуда. Надо выяснять, мог ли кто-то из них быть связан с Гаевой.
— Хорошо, — согласился Кусов. — Ермаков за мной.
— Беру Чернягина, — хмыкнул Гнушев.
— Вы с ними уже беседовали, подход найдете. На судоремонтный оба подъезжайте завтра без меня. В два встречаемся около диспетчерской.
Шум, тявканье, звук замка
Тауров прошел мимо пустующего столика дежурной по подъезду, поднялся на второй этаж, остановился у знакомой двери. В квартире тишина. Только он хотел нажать звонок, как вдруг ему показалось, что в квартире раздался шорох. Прислушался — тихо. Померещилось? Нажал звонок — раз, второй, третий. Мелодичный звон вспыхнул, угас. Нет, все-таки в квартире никого. Если бы пудель услышал звонок, он, наверное, подал бы голос. Но, может быть, там одна Вера? Какой-то звук был, он явственно его слышал. Снова стал звонить, непрерывно нажимая кнопку. Мелодичный звон перешел в сплошную трель. Прекратил — тихо. Тронул дверную ручку, нажал — дверь даже не колыхнулась. Три замка. В первый приход мощный замковый заслон не вызвал у него вопросов, теперь же он подумал — зачем столько запоров? Да, в квартире ценности, но ведь есть общественная дежурная. Если страх — перед кем? Оглянулся — рядом в торце лестничной площадки, почти впритык, дверь квартиры двадцать. Пожалуй, звонить в соседнюю квартиру рано, надо поговорить с дежурной. Если она дежурила всю ночь, хорошо. А если нет? Кроме его собственных соображений, никто и ничто не говорит о том, что могло случиться что-то серьезное. Да и у него самого есть пока только неясное беспокойство. Ощущение, что что-то неладно, но только ощущение, ничего больше.
Вышел на улицу и увидел, что на лавочке у подъезда молодая женщина листает какой-то журнал, покачивая детскую коляску.
— Простите, вы живете в этом доме?
— Да, а что вас интересует?
— Где мне найти дежурную?
— Тамару Антоновну? В 106-й квартире.
Открывшая дверь квартиры сто шесть пожилая Тамара Антоновна оглядела его не очень приветливо. Хорошо, он будет гнуть ту же линию — «старого знакомого».
— Простите, Тамара Антоновна?
— Ну, Тамара Антоновна.
— Вы меня не помните? Я вчера вечером выходил. Из двадцать первой квартиры. У Веры Гаевой был в гостях.
— У Веры Гаевой? — Тамара Антоновна будто к чему-то прислушиваясь. Ну, допустим. От меня-то что нужно?
— Вы вчера дежурили, я хотел спросить — она из дома поздно вышла? После того как я ушел?
— Что-то не помню, чтобы она выходила.
— И с собакой не гуляла?
— Она собаку ночью никогда не выводит. Вам-то что, молодой человек, гуляла она с собакой, нет? Вы кто ей будете, муж? Да я б и мужу не стала говорить.
— Да я волнуюсь просто. Пропала она куда-то. За ней машина могла вчера приезжать, вы не слышали? Тамара Антоновна, миленькая. Мне очень важно.
— Ну и что — важно. — В глазах дежурной появилось сомнение. — Мало ли кому что важно. Не слышала я никакой машины.