Украсть у президента

На самом деле ему было необходимо посоветоваться с Горецким.

– Чем больше я размышляю об этом деле, – сказал Корнышев, – тем с большей уверенностью могу сказать, что Ваню Алтынова полковник Ведьмакин угробил.

– Каким образом? – недоверчиво посмотрел Горецкий.

– Сам способ мне не известен. Топором ли зарубил или в море утопил – это не важно. Но Алтынова уже нет в живых. Я подумал об этом, когда узнал, что старый хрыч Ведьмакин взял в оборот невесту Алтынова. Сначала, как я думаю, там было что-то личное. Евгения ему скрашивала одиночество его московских командировок. А потом они Евгению использовали уже по полной программе. Я смотрел списки российских граждан, открывших на Кипре офшорные фирмы. И наткнулся на некую Евгению Николаевну Нефедову…

– Погоди-ка! – вполне правдоподобно изобразил удивление Горецкий. – Женя… У нее ведь фамилия – Нефедова?!

– Именно! А ты не видел эту фамилию? Калюжный говорил, что показывал тебе список.

– Я пробежал глазами невнимательно. Не заметил даже.

– Так вот Ведьмакин ее использовал в своих целях. Сейчас его приведут, и мы его потерзаем немножко на этот предмет.

Горецкий с готовностью кивнул. Минут через десять привели Ведьмакина. К его приходу на столе уже лежал путеводитель по Швейцарии. Но он только скользнул по книжке взглядом – ноль эмоций.

Общение с Ведьмакиным начали с того, что сквозь стеклянную стену продемонстрировали ему его супругу, прошедшую под деревьями в сопровождении некоего молодого человека. Прием, использованный Корнышевым при общении с Катей. Сейчас этот прием не сработал. Корнышев следил за выражением лица Ведьмакина и не видел там ничего, кроме равнодушия.

– Вам знакома эта женщина? – спросил Корнышев.

– Нет! – вроде бы удивился Ведьмакин.

– Хорошо. Садитесь, – вернул его к столу Корнышев.

Взял в руки путеводитель.

– Вы когда-нибудь бывали в Швейцарии?

– Я?! Нет! – округлил глаза Ведьмакин.

– Вот тут у нас путеводитель по Швейцарии, – сказал Корнышев, перелистывая страницы. – И есть в путеводителе одна запись… Вот она… Как думаете, что эта запись означает?

Ведьмакин потянулся к страницам раскрытой книги, вгляделся, и по выражению его лица уже можно было догадаться, что сейчас, как обычно, скажет свое неизменное «Я не знаю», как вдруг он произнес:

– Это номер телефона!

У Горецкого вытянулось лицо. Корнышев замер с раскрытой книгой в руках. Ведьмакину удалось их удивить. Но особенно Корнышева поразила реакция Ведьмакина. Настороженность и испуг. Это было заметно.

– Вы уверены? – осторожно спросил Корнышев.

– А разве не верно? – нервно осведомился Ведьмакин.

– И что – вам этот номер знаком?

– По нему нельзя звонить! – уверенно сказал Ведьмакин.

– Почему?

– Я не знаю.

– Но откуда-то вы знаете, что нельзя звонить! Вы уверены – что нельзя?

– Ни в коем случае! – ответил Ведьмакин, взгляд которого стремительно заполнялся суеверным страхом. – Потому что тогда – каюк!

– Кому каюк?

– Я не знаю. Но это очень опасно.

– Допустим, – сказал Корнышев. – Но я сейчас сниму трубку и наберу этот номер. Что произойдет?

Ведьмакин подумал, хмурясь и некрасиво морща лоб, тяжело вздохнул и коротко ответил:

– Убьют.

– Кто?! – встрепенулся Корнышев.

– Я не знаю. Правда не знаю, – приложил руки в груди Ведьмакин. – Но чувствую, что убьют. Так что лучше не надо.

Ведьмакину дали кофе и сигарету, и он снова стремительно растерял шоферские черты, как совсем недавно при общении с Горецким. Он не выглядел таким приниженно-прибитым, каким его видел Корнышев прежде. Даже закинул ногу за ногу, сидя на стуле. Блаженствовал, наслаждаясь ощущениями, которые были знакомы ему раньше и которые у него кто-то отнял.

– Я хочу показать вам кое-что, – сказал Корнышев, обращаясь к Ведьмакину, и у сидевшего рядом Горецкого сжалось сердце, когда он увидел фотографии в руках Корнышева.

На тех фотографиях Ведьмакин был запечатлен в обществе Жени Нефедовой.

– Взгляните, – предложил Корнышев.

Ведьмакин небрежно пустил в потолок струю сигаретного дыма, потянулся к фотографиям, всмотрелся. Он не удивился, но задумался. По-видимому, сам себя он не признал, но что-то такое заподозрил, потому что свои изображения из той, прежней, жизни он уже видел, и если эти люди сейчас показывают ему очередную фотографию, то не из того же ли она ряда, что и предыдущие?

– Это вы, – подсказал Корнышев.

– Вот я и думаю, – пробормотал Ведьмакин.

– Снимки сделаны в Москве.

Ведьмакин просмотрел фотографии одну за другой.

– А женщина? – спросил он.

– Вы должны ее знать, – сказал Корнышев.

– Это я понимаю, – неуверенно отозвался Ведьмакин.

Но по нему было видно – никак ему не вспоминается.

– Ее зовут Евгения Николаевна Нефедова, – подсказал Корнышев.

– Как же! – воспрянул Ведьмакин. – Конечно, слышал!

– От кого? – быстро спросил Корнышев.

– А мне вот товарищ говорил, – кивнул Ведьмакин в направлении замершего статуей Горецкого.

– О чем говорил? – все еще не понимал Корнышев.

– Не знаю ли я такого человека?

– А вы? – спросил Корнышев.

– Не знал, понятное дело.

– Вы ее знали! – сказал Корнышев. – Вы с нею общались! Видите эти фотографии?

– Вижу, – не стал перечить Ведьмакин. – Но женщину такую не припоминаю.

Горецкий сидел ни жив ни мертв. Он не верил, что все обойдется. Он испугался так сильно, как давно уже не пугался.

Но ни о чем его Корнышев не спросил. И вообще, кажется, не обратил внимания на случившееся. Продолжал терзать бедного Ведьмакина, заходя то с одного боку, то с другого, но так ничего и не добился, как ни тыкал в лицо Ведьмакину фотографии, на которых тот был запечатлен.

На совещании в кабинете Калюжного присутствовало всего несколько человек. Если бы велся протокол встречи и надо было занести в него перечень рассматриваемых вопросов, можно было бы ограничиться одной-единственной записью: «Евгения Нефедова».

– Есть такая – Нефедова, – докладывал один из подчиненных генерала. – И именно Евгения Николаевна. То есть была, – поправился он. – Скончалась в больнице города Новомосковска Тульской области в двухтысячном году. Неудачная операция по удалению аппендицита.

– Где похоронена? – спросил Калюжный.

– Там же, в Новомосковске.

– Кто из родственников жив?

– Родители. Младший брат. Бабка по материнской линии. Тетка по материнской линии. Двое дядьев по линии отца, – перечислял сотрудник, заглядывая в лежащие перед ним записи. – Все они факт смерти Жени Нефедовой подтверждают. Вся документация, связанная с Нефедовой, в больнице изъята. Фотографии, сделанные в день похорон, у родных изъяты. Сейчас опрашиваются соседи и знакомые Нефедовых. Но сомнений уже практически нет. Сейчас готовимся к проведению эксгумации, чтобы снять все вопросы. Единственная зацепка – паспорт Нефедовой после ее смерти был сдан родственниками в установленном порядке, но акта об уничтожении паспорта мы не обнаружили.

– Как такое может быть? – спросил Калюжный.

– Все разводят руками, товарищ генерал, и никто ничего не может вспомнить. Потерялся – других объяснений нет.

Калюжный перевел взгляд на соседа докладчика.

– По учетам проверили, – сообщил тот. – Нигде Нефедова не числится.

– У меня есть одна Нефедова, – сказал до сих пор молчавший сотрудник. – Мы проверяли клиентуру банков на предмет наличия счетов, открытых на имя Нефедовой Евгении Николаевны. Счетов нет, но есть арендованные ячейки.

– Сейфы, что ли? – приподнял бровь заинтересовавшийся Калюжный.

– Так точно!

– Список банков! – протянул требовательно руку Калюжный.

Взглянул на список и сказал удивленно:

– Ого!

Список был длинный. Сотрудник заглянул в свои записи и доложил:

– Проведенной проверкой установлено, что все ячейки арендованы на паспорт, пропавший в двухтысячном году. Все договора аренды оформлялись на длительные сроки – от трех до пяти лет. Также установлен единственный факт пользования арендованными ячейками. В прошлом месяце Нефедова Евгения Николаевна посетила Инновационно-инвестиционный банк на Комсомольском проспекте.