Страница 38 из 75
– Кто прячет? – будто бы усомнился Захаров.
Корнышев догадался о том, что стоит за его вопросом. Если в ФСБ нет никаких следов Кати Ведьмакиной, тогда получается, что кто-то ФСБ переиграл и спрятал Катю так, что и ФСБ бессильна. Захарову подобный расклад казался попросту невероятным.
– Девчонка исчезла бесследно, – сказал Захаров. – И о ней ничего не слышно много лет. Если бы была жива – уже давно бы себя проявила.
– Страна большая, – пробормотал Корнышев.
– Глупостей не говори! – хмуро посоветовал Захаров.
От нас не спрячешься, мол. В любом далеком городке и даже в полузаброшенной деревне, где остались две или три обитаемых избы, городская девочка Катя Ведьмакина давным-давно была бы выявлена. А уж о том, чтобы она в настоящей глуши спряталась, в лесу, в тайге – это даже обсуждать невозможно.
– Может быть, она в монастырь ушла, – сказал Корнышев.
Захаров выразительно посмотрел на собеседника. Взгляд генерала был тяжел, как гиря.
– А что? – сказал Корнышев. – Почему нет? Я с нею как-то разговаривал. И она сказала мне, что та жизнь, которой жила ее семья, фактически семью эту уничтожила. Отец ее умер, семья разрушена… И все – из-за каких-то денег, к которым их семья не имела отношения, из-за интриг, из-за людской злобы. Вот хорошо в монастыре… Это ее слова. Там только ты и небо. Это тоже ее слова.
Корнышев вдруг обнаружил, что туман понемногу рассеивается. Он уже был не такой плотный, а разрывы в нем случались чаще. И теперь Корнышев видел вздыбленный берег, с которого он, как с трамплина, прыгнул на «Хаммере» на мокрый песок речного пляжа, видел три внедорожника на берегу, и даже мог рассмотреть сидящих в них людей. До воды было несколько метров. И это была река. Корнышев увидел плывущую ветку. Потом ветка уткнулась в песок-отмель. Вышла из тумана собака, остановилась в отдалении и разглядывала настороженно машины.
Собака была мокрая. И пришла она со стороны реки. А ветка уткнулась в отмель. Здесь мелко?
Корнышев перебросил рычаг. «Хаммер» поднял в воздух фонтаны песка, крутанулся на месте. Еще один переброс рычага. Теперь вперед!
Стоявший рядом с «Хаммером» Потапов едва не угодил под колеса, да еще его прилично засыпало песком, но он не сплоховал – бросился к машине, вцепился в дверную ручку. Двери были заблокированы, Потапов на ручке повис, а пальцы разжать не смел. Корнышев гнал машину быстро. Сорвешься с ручки – покалечишься.
Собака метнулась прочь. Корнышев нагонял ее. Если она пришла сюда, преодолев реку, то и уходить от преследования будет той же отмелью.
Внедорожник генерала Захарова преследовал Корнышева. А другие машины в погоне не участвовали. Никто не решался бросить автомобиль вниз с обрыва. Там костей не соберешь.
Речушка оказалась совсем не широкой. Здесь берег был низкий, «Хаммер» взлетел на него, как птица. Потапов, до сих пор крепившийся, не выдержал и сорвался с «Хаммера», покатился по песку кубарем. Прямо на него и выскочил ведомый Нырковым внедорожник. Потапов успел еще приподняться. Он видел приближение собственной смерти.
– Тормози!!! – заорал Захаров.
Но тормозить было поздно. Нырков крутанул руль, внедорожник пошел плугом по мокрому песку и завалился набок прямо перед Потаповым, едва того не придавив. Лобовое стекло внедорожника вылетело. Через образовавшийся проем Захаров и Нырков выбрались из машины. Было слышно, как где-то в тумане рычит двигатель стремительно удаляющегося «Хаммера».
– Далеко не уйдет, товарищ генерал! – выдохнул Потапов.
Он все еще пребывал в горячке погони.
– Как же не уйдет? – произнес с досадой генерал. – Уже ушел!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
В сумерки на кладбище было пустынно. Теплый ветерок пробегал по верхушкам деревьев, спускался вниз, в безлюдные аллеи, проносился мимо темных надгробий, и здесь, внизу, во мраке, угасал и растворялся.
В тихом месте, куда не долетали звуки города и куда в неурочный час предпочитали не наведываться даже сами кладбищенские работники, сидела на вытертой гранитной скамье странная парочка в черном. Черные одежды, мрачный макияж – они органично смотрелись в этом городе мертвых. Это были готы, юные существа, исповедующие культ смерти. Им здесь было хорошо. Тихо, спокойно, нет никого, и никто не мешает целоваться, а до собственной смерти еще слишком далеко, чтобы размышлять о ней всерьез или печалиться.
Раздался шорох. Готы вздрогнули и отпрянули друг от друга. Это была кошка. Выскочила из-под куста, замерла от неожиданности, увидев перед собой людей, но растерянность ее продлилась доли секунды. Прыгнула в сторону и исчезла, будто ее и не было. А в следующее мгновение из сумерек вышел вспугнувший кошку человек. Вот тут юные создания перетрусили основательно. Человек озирался по сторонам, будто чего-то опасался, и все его поведение свидетельствовало о том, что он таится и не хочет быть никем увиденным.
Готы, до сих пор не обнаруженные незнакомцем, оцепенели. Человек, поверив в то, что никого здесь нет, уверенно прошел дальше по аллее. Он шел так, будто твердо знал, куда стремится, а цель его путешествия по кладбищу оказалась совсем близко, через две могилы от насмерть перепуганных готов.
Этот человек, считавший себя Корнышевым, остановился перед двумя прилепившимися друг к другу могилками, изобразил было на лице взволнованность и скорбь, присущие людям, посетившим родное их сердцу захоронение, но вдруг замер, оторопев, и было видно, что он сильно изумился.
Готы наблюдали за незнакомцем из-за куста сирени. Мужчина недоверчиво огляделся, будто усомнившись в том, что в сумерках верно вышел на нужную ему аллею. Ошибки не было. Эти места по-прежнему казались ему знакомыми. Тогда он приблизился к скромным по размерам и отделке памятникам, всмотрелся в незнакомые, чужие для него, портреты. Две женщины. Если судить по портретам – одного возраста. Но тут лукавство. Видимо, портрет той, что старше, выполняли по старой фотографии, сделанной тогда, когда женщине было лет сорок. А вообще прожила она почти восемьдесят лет, если судить по высеченным на камне датам. Рядом похоронена ее дочь. Фамилии, по крайней мере, совпадают. Умерла дочь молодой, едва за сорок было.
Из своего укрытия готы видели, как мужчина яростно потер ладонью портрет на одном из памятников, будто ожидал, что под ним сейчас увидит что-нибудь другое. Но только испачкал руки. Все-таки и второй памятник протер. Тот же результат.
– Что такое?! – пробормотал обеспокоенно мужчина.
Огляделся по сторонам, словно рассчитывал у кого-нибудь поинтересоваться, как такое может быть. И вдруг увидел готов. То есть он не рассмотрел их толком – черные одежды и мрачный макияж делали их почти невидимыми в кладбищенском сумраке – но присутствие людей там, в кустах сирени, угадывалось безошибочно.
Готы видели, как мужчина поспешно сделал знакомое им по фильмам-боевикам движение руками, и услышали ясно различимый в кладбищенской тишине пугающий лязг металла. Он был вооружен, этот странный тип. И он только что передернул затвор.
– По одному – выходи! – произнес мужчина приглушенным, но полным такой ярости голосом, что несчастным готам стало ясно: промедли они хотя бы мгновение – получат каждый в лоб по пуле.
– Не убивайте! – пролепетал парень.
– Ко мне!!! – взъярился вооруженный пистолетом человек.
Парень безотчетно рванулся сквозь кусты. Первым. Не то чтобы он собирался прикрыть собой подругу, а просто хотел жить. И когда он вынырнул из кладбищенских кустов – весь черный, в пугающем макияже, выглядящий как сама смерть, – оторопевший мужчина только и успел выдохнуть:
– Стоять!!!
Он испугался, этот незнакомец, было заметно. У него и без того нервы были натянуты как струны. Он в бегах. Он ежесекундно ждал опасностей. Он был совсем один – не только в этом городе, а на всем белом свете. Он готов защищаться с оружием в руках; ну а если не получится – умереть. И вдруг – такая встреча.
– Ты кто?! – спросил изумленный мужчина.