Страница 21 из 56
– Веки налились тяжестью, хочется это состояние длить и длить… Все глубже сон… Все тяжелее ноги, они наливаются свинцом, ни пошевелить, ни поднять… Сейчас я буду считать, и с каждой следующей цифрой сон будет все глубже и глубже, все тело будет тяжелеть… Ра-а-аз, два-а-а… Спа-а-ать… На цифре «десять» будет очень глубокий сон, очень глубокий… Три, четы-ы-ыре… Дыхание ро-о-овное… Пя-я-ять, ше-е-есть… Сон глубо-о-окий… Се-е-емь… Спи-и-им… Во-о-осемь… Де-е-евять… Сейчас будет очень глубокий сон… Де-е-есять!
Тело Китайгородцева заметно обмякло, но спинка стула не позволила ему упасть.
– А теперь я сделаю вам обезболивающий укол, – сообщил Потемкин. – Ваша раненая нога онемеет и не будет чувствовать боли какое-то время.
Он держал в руках обычную булавку.
– Вы видите шприц в моей руке, он полный, – говорил Потемкин. – Это обезболивающее средство, которое я вам сейчас введу. Ваша раненая нога сначала почувствует боль от укола иглы, но потом онемеет и уже не будет чувствовать никакой боли вообще. Итак, я делаю укол…
Он несильно ткнул булавкой в бедро Китайгородцеву, тот вздрогнул.
– Хорошо. Я ввожу лекарство, оно начнет действовать практически мгновенно, и вы это почувствуете.
Принялся ладонью поглаживать бедро Китайгородцева.
– Тепло, здесь тепло, вы чувствуете, это начало действовать лекарство. Боли нет. Нога онемела. Вы ее совсем не чувствуете. Боль ушла, и тяжесть ушла. Сейчас я снова буду считать до десяти, на цифре «десять» вы проснетесь, и никакой боли не будет. Вы не помните про боль… Раз… Два… Забыли про нее… Три… Лекарство действует… Четыре, пять… Я делал вам укол… Про укол вы помните, а для чего укол – забыли. Шесть, семь… Вы пробуждаетесь все быстрее и быстрее, уже недолго вам осталось… Восемь, девять…
Пауза. Резко:
– Десять!
Китайгородцев открыл глаза, но выглядел он сонным.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Потемкин.
– Нормально, – ответил Китайгородцев.
Язык еще не очень хорошо слушался его.
– Только я какой-то сонный.
– Здесь темно, – сказал гипнотизер. – Поэтому, возможно, вы пробуждаетесь не слишком быстро. Надо бы включить свет. Я попрошу вас, если вам не трудно. Выключатель у вас за спиной.
Китайгородцев медленно поднялся со стула и направился к выключателю. Дошел до него, включил, зажглись лампы в люстре.
– Хорошо, и я еще вас попрошу, – сказал Потемкин. – Пройдитесь, пожалуйста, до окна.
Китайгородцев не знал, для чего это нужно, но подчинился. Он прошел половину пути, вдруг увидел позабытую им возле стула палку, осознал, наконец, что обходится без нее и даже не хромает, и безмерно поразился своему открытию.
– Очень легко у меня с вами получилось, – сказал Потемкин. – Я даже не ожидал. А вы действительно никогда прежде не подвергались гипнозу?
– Нет, никогда.
Они уехали из этого города утренним поездом, чтобы через три часа сойти на следующей станции, где у Потемкина на вечер было назначено выступление.
Такая же маленькая станция, и город тоже маленький, убогая гостиница с давно не ремонтированными номерами – все повторилось, будто и не переезжали.
Потемкин ушел в свой номер отдыхать.
Китайгородцев осмотрел гостиницу. Он ходил, опираясь на палку, хотя прежней сильной боли уже не было. Потемкин объяснил ему, что может понадобиться несколько сеансов и даже они, возможно, пока не избавят от боли полностью – природу не обманешь.
При гостинице было кафе. Потемкин, сопровождаемый Китайгородцевым, спустился туда вечером, чтобы выпить традиционную чашку кофе. После чего они пешком отправились во Дворец культуры.
Дворец оказался обшарпанным зданием, которое внешний лоск уже давно утратило, а внутренним будто с самого начала не было наделено, настолько непрезентабельно выглядели интерьеры.
Хозяйничал в этом псевдодворце директор-хитрован, коренастый малый с плутовским взором. Потемкина он встретил как старого знакомого, поскольку тот успел побывать здесь на гастролях года полтора назад, а про Китайгородцева спросил, глянув цепким взглядом:
– Ваш администратор?
– Помощник, – не стал вдаваться в подробности Потемкин.
Директор, по-видимому, что-то про этого «помощника» понял, потому что сразу же ему вспомнилось:
– Тут насчет вас звонили, кстати. Интересовались.
– Кто? – невозмутимо осведомился Потемкин, который мыслями был уже на сцене и потому не сразу сообразил, что все это может быть серьезно.
– Не знаю, не представились. Хотели знать, будут ли у вас гастроли и когда можно ждать вашего приезда.
Зато Китайгородцев сразу насторожился.
– Голос мужской? – спросил он.
– Да, – ответил директор.
– Давно звонили?
– Неделю назад примерно.
– Что вы им ответили?
– Ничего.
– То есть про гастроли не сказали?
– Нет, – ответил директор с видом человека, насмотревшегося в этой жизни всякого-разного и привыкшего к осторожности во всем. – Я сказал им, что могу перезвонить, когда про гастроли что-то будет слышно. Но они номер свой не дали.
Это вольные стрелки. Рыщут по просторам родины в поисках Потемкина.
Прежде чем вывести Потемкина на сцену, Китайгородцев из-за кулис внимательно осмотрел заполненный зрителями зал. Знакомых лиц не обнаружил.
К началу представления подъехали три милиционера в форме: по просьбе Китайгородцева их по знакомству вызвал директор Дворца культуры. Их труды в этот вечер оплачивал Потемкин, который выложил деньги из своего кармана – тоже по просьбе Китайгородцева.
Милиционерами Китайгородцев закрыл три точки: вход во Дворец культуры, зрительный зал и короткий коридор, из которого можно было пройти прямиком на сцену. Сам он остался на сцене, за кулисами, когда Потемкин начал свою лекцию.
Все проходило по знакомому Китайгородцеву сценарию: после лекции начался непосредственно сеанс, номера были те же самые и даже, кажется, в том же порядке, что и на предыдущем выступлении. Но концовка представления прошла не по шаблону. После ухода Потемкина на сцену вышел директор Дворца культуры, чтобы сделать несколько важных объявлений для почтенной публики. На самом деле целью было задержать эту публику в зале на минуту или две. Сопровождаемый Китайгородцевым и одним из милиционеров Потемкин беспрепятственно вышел из Дворца и был усажен в поджидающий его автомобиль, заранее заказанный Китайгородцевым.
Когда их автомобиль проехал мимо гостиницы, не останавливаясь, Потемкин забеспокоился, но не успел ничего сказать.
– Не волнуйтесь! – произнес Китайгородцев. – Так надо. Мы не останемся здесь ночевать. До города, где у вас завтра выступление, двести километров. Через три часа мы будем там.
Но надо было еще объяснить, потому что Потемкин так и не понял, в чем причина.
– Эти ребята, о которых говорил директор, – сказал Китайгородцев. – Те, которые звонили, спрашивали про концерт. Это наверняка ваши старые знакомые, Иосиф Ильич.
– Почему вы так решили? – насторожился Потемкин.
– Ведь вы здесь гастролировали раньше. Это так?
– Да.
– И они знали – про этот вот конкретный город?
– Ну, разумеется. Я с ними обсуждал, в каких городах бывал на гастролях и куда было бы неплохо повторить визит.
– Они, наверное, прозванивают эти города, чтобы вас вычислить, – предположил Китайгородцев. – А кстати, вот этот город, в который мы едем…
– Он – в первый раз! – быстро сказал Потемкин. – Там я еще не был!
Хоть какая-то надежда на отсутствие проблем.
– А мои вещи! – вдруг всполошился Потемкин. – Мой чемодан!
– В багажнике, – успокоил его Китайгородцев. – Я распорядился.
Эвакуация клиента. Все отработано.
Они проехали приблизительно половину пути, когда пошел сильный снег. Снежные вихри закружились над дорогой, так что вокруг невозможно было что-либо рассмотреть. Свет фар едва пробивал эту белую пелену. Китайгородцев смотрел сквозь стекло и ничего не видел. Не рассмотришь, сколько ни вглядывайся.