Расстрельщик

Пять минут Корнееву понадобилось на то, чтобы все просчитать. Шанс еще оставался, но гарантий не было никаких. На пятой минуте он решил, что все же рискнет. Поднял трубку телефона и набрал номер Молотова. Отозвалась секретарша.

– Мне Молотова, – сказал он.

– По какому вопросу?

– Мне Молотова! – заорал Корнеев.

Она могла бы бросить трубку, но вместо этого почему-то соединила.

– Молотов слушает.

И когда Корнеев услышал этот голос, в груди стало пусто.

– Это Корнеев, – сказал он. – Случилось несчастье, Александр Тихонович. Тихомиров убил Захарова. Я застрелил Тихомирова.

Пауза.

– Оставайся на месте, – каким-то чужим голосом произнес Молотов, – и ничего не предпринимай.

Положил трубку. Тогда Корнеев позвонил Христичу.

– Это я, – сказал он. – Непредвиденные обстоятельства, Олег Николаевич. Сейчас сюда приедут люди Молотова. И одно из двух: или я получу доступ к Молотову… – Он запнулся, и Христич нетерпеливо поторопил:

– Не томи!

– Или они едут меня убивать.

Глава 52

Прежде чем приехали молотовские ребята, Корнеев успел сжечь в камине копию уголовного дела и еще стул. Тот самый, на котором бедняга Тихомиров покончил с собой. Стул был залит кровью и потому никак не вписывался в корнеевскую версию происшедшего.

Люди прибыли примерно через час после самоубийства Тихомирова. Было слышно, как хлопнули дверцы машины у входа в дом. Корнеев снял пистолет с предохранителя и сунул его за пояс, прикрыв полой пиджака.

Их было трое. Вошли в комнату и остановились на пороге. Суровые лица, настороженность во взглядах. Корнеев стоял к ним лицом, спиной к окну.

– Где они? – Один из прибывших.

– В соседней комнате, – ответил Корнеев. Поднял руку и показал на стену.

Один остался, двое вышли. Некоторое время – никаких звуков. Потом шаги – вернулись. Настороженности во взглядах не убавилось, а лица еще больше посмурнели.

– Как было дело?

Не пытались приблизиться и вообще не проявляли агрессивности.

– Я и сам не пойму, из-за чего у них возникла ссора. Они были вдвоем в коридоре. Слышу – разговаривают на повышенных тонах. Вдруг – выстрел. Я выбегаю в коридор. Захаров лежит ничком, над ним Тихомиров с пистолетом. Глянул на меня, развернулся и пошел прочь.

Корнеев перевел дыхание, показывая, как нелегко ему вспоминать пережитое. Трое по-прежнему ничего не предпринимали.

– Я перенес Пашу на диван, хотел вызвать «скорую», а он уже не дышит. У него был пистолет, и я взял оружие, пошел искать Тихомирова. Зашел в комнату, он стоял ко мне спиной, я приблизился, он вдруг разворачивается и хвать за пистолет!..

– За свой?

– Да, – кивнул Корнеев. – Но я выстрелил первым.

– Из захаровского пистолета?

– Из захаровского.

Переглянулись и вышли, и опять один остался сторожить Корнеева. Корнеев будто прилип к окну, за все время не шелохнулся.

Были слышны шаги, негромкий разговор. Пару раз кто-то мелькнул в дверном проеме. Потом вернулись. Один что-то сжимал в кулаке, другой вытирал руки вафельным полотенцем.

– Все сходится, – сказал тот, у которого был сжат кулак.

Подошел к Корнееву, но не вплотную, и разжал руку. Он, оказывается, держал две пули – стреляные, искореженные. Обе прошли навылет, и стоило немалого труда, наверное, извлечь их из обшитых деревом стен.

– Ссорились-то они из-за чего? – спросил тот, что с полотенцем.

– Не знаю.

– Неужели не слышал ничего?

– Смутно, – осторожно сказал Корнеев. – Отдельные слова можно было разобрать. Что-то о жене тихомировской говорилось, кажется.

Он уже нащупал верную дорожку и знал, что здесь вряд ли ошибется.

Тот, с полотенцем, вышел из комнаты. Через минуту затренькал телефон. Человек кому-то названивал по параллельному. Два его товарища скучали, не оставляя Корнеева в одиночестве. Потом третий вернулся.

– Мы тут одну вещь не нашли, – сказал он прямо с порога.

Корнеев прекрасно понял, о чем речь. Но на всякий случай проявил тугодумие.

– Пистолет Захарова где?

Вместо ответа Корнеев сдвинул полу пиджака, оголяя рукоять пистолета.

– Дай! – велел собеседник и требовательно протянул руку.

Корнеев помедлил всего мгновение и отдал оружие. Он по-прежнему стоял спиной к окну. За окном был окружающий дом сад, забор и за забором – дорожные рабочие, наносящие разметку на серый от пыли асфальт. Корнеев стоял к ним спиной и их не видел, но об их существовании знал. Если он отойдет от окна, рабочие бросят свое не очень интересное занятие и будут штурмовать дом. Штурм займет секунд тридцать, но Корнеева могут убить и за секунду. Он понимал расклад и поэтому совершенно не обольщался на свой счет.

Молотовский охранник проверил обойму пистолета покойного Захарова, спрятал оружие в карман и предложил будничным голосом:

– Ну что, поехали?

– Куда? – изобразил удивление Корнеев.

А у самого сжалось сердце.

– В Москву.

Корнеев смотрел парню в глаза, пытаясь прочитать в них свою судьбу, но безрезультатно. Тянуть время не представлялось возможным.

– Я бы хотел поговорить с Молотовым, – сказал Корнеев.

– К нему и едем.

Или он просто отходит от окна – и начинается штурм. Или, прежде чем отойти, поворачивается к окну лицом – и это знак того, что вмешиваться не надо.

– Вы на машине? – осведомился Корнеев и выглянул в окно, будто любопытствуя.

Те, за забором, увидели. Один из «рабочих» опустил голову и что-то сказал товарищам. Штурма не будет.

– Едем, – сказал Корнеев и отошел от окна.

Он покинул комнату первым, трое шли за ним следом. Здесь, в коридоре, невидимые с улицы, они могли бы убить Корнеева, если бы захотели. Но прошагали по коридору, вышли к машине. Солнце уже склонялось к закату, но все еще было ослепительно ярким. Корнеев даже зажмурился.

Его усадили на заднее сиденье, один из троицы сел за руль, двое остались снаружи.

– Разве они не едут? – искренне удивился Корнеев.

– Побудут здесь, – сказал парень за рулем и завел двигатель.

Те двое остались. И это означало, что Корнеева не убьют пока.

Глава 53

Приехали к офису «Росэкспорта». Мимо стражей, по коридору – прямо в кабинет Молотова. Корнеев, хотя и сохранял озабоченный вид, в душе ликовал. Еще час назад не был даже уверен, что останется жить. Теперь он чувствовал себя человеком, которому сообщили о помиловании.

Корнеевский провожатый не остался в приемной, тоже вошел в кабинет шефа. Молотов поднял голову. Их взгляды – его и Корнеева – встретились. И опять у Корнеева сжалось сердце. Этот взгляд выворачивал наизнанку. Требовал полной откровенности.

– Рассказывай, – негромко предложил Молотов.

Так дед начинает разговор с набедокурившим внуком.

– Захаров и Тихомиров повздорили, – начал Корнеев.

– Из-за чего?

– Не знаю.

– И даже предположить не можешь?

– Все началось без меня. Я услышал шум в коридоре, не то что шум, а так, разговор на повышенных тонах. Как будто Тихомиров кричал на Пашу, а Паша пытался его образумить.

– «Паша»? – приподнял бровь Молотов.

– Захаров, – пояснил Корнеев. – Мы ведь с ним были друзьями.

У Молотова ни один мускул не дрогнул на лице, но какая-то тень усмешки промелькнула. Корнеев это засек и понял, что немного дал маху.

– Хотя в последнее время о дружбе между нами говорить нелепо, – поправился он, – для меня он по-прежнему Паша.

Молотов никак на это не прореагировал. Смотрел на собеседника и ждал продолжения.

– Это всего несколько минут длилось, эти крики, – сказал Корнеев.

– Но хоть что-то ты слышал?

– С тихомировской женой вроде было связано, как мне показалось.

Мелькнул-таки в молотовских глазах огонек. Мелькнул и погас. А Корнеев успел заметить.

– Он даже крикнул…

– Кто крикнул? – уточнил Молотов.

– Тихомиров крикнул: «Ты же ее убил! Думал, я не узнаю?»