Страница 6 из 12
– Кто такая – Эйри? И что же, собственно, происходит – один раз в семьдесят-девяносто лет?
– «Эйри» – так зовут высокую старуху. Какой же она была красавицей в молодости! Стройная, как тростинка камышовая, шея длинная, грудь высокая и упругая… Даже я частенько засматривался. Но она – чистокровная чайхи, следовательно, тёмное порождение ненасытного Зла. Ладно, дело прошлое… Эйри добровольно, без многочасовых пыток, согласилась прыгнуть в «кипящий глаз». То есть, в бездонный земной провал, откуда выливается – в наш Мир – «жидкий огонь»… Понимаешь меня?
– Нет, не понимаю, – честно признался Алекс. – Какая разница – умереть от меткого удара копьём под сердце, или же прыгнуть в жерло действующего вулкана?
– Большая разница, недогадливый сеньор командор. Я бы сказал – огромная… Во-первых, добровольный прыжок в «кипящий глаз» – это подарок всесильным и могущественным Богам. Они после этого, непременно, будут добры ко всему племени. Во-вторых, престарелых подруг Эйри отпустят на все четыре стороны. В-третьих, теперь к её мужу – старику Нору – все чайхи будут относиться с почтением и, более того, обеспечат ему сытую старость. Только, вот, её бессмертная Душа.… Ведь, и у вас, бледнолицых, тем, кто ушёл из жизни по собственной воле, то есть, раньше отведённого Небесами срока, полагается Ад? Чайхи тоже истово верят во что-то похожее. Искренне и крепко верят… Так что, для такого отчаянного и благородного поступка необходимо недюжинное мужество. Эйри – отважная женщина!
Две низкорослые старухи торопливо, не оглядываясь, бодро засеменили прочь от берега Магелланова пролива. А Эйри, гордо вскинув голову, величественно зашагала – в сопровождении двенадцати воинов – к туземным пирогам.
– Что же дальше? – спросил Алекс.
– Завтра в полдень, командор, мы с тобой встретимся на этом же месте. Встретимся и пойдём к высоким горам с «кипящими глазами». К тем, которые ты, наивный глупец, посчитал Ахероном… Путь предстоит долгий и трудный, прихвати с собой побольше еды, оружие, тёплые вещи и одеяла. Подзорную трубу не забудь. А послезавтра, на раннем алом рассвете, ты, неразумный мальчишка, поймёшь, что же такое – на самом деле – Амфисбена…
Команда «Святой Анны» встретила известие об отбытии командора экспедиции – на несколько суток, в неизвестном направлении и в подозрительной компании – на удивление спокойно. Только штурман Альварес не преминул немного поворчать:
– Всё-то вам неймётся, уважаемый дон Алехандро. Снова жарких приключений ищите на свою благородную задницу. Простите, конечно, но не кончится это добром, ей-ей. Помяните моё слово…
– Ладно тебе, старый перец, – незлобиво усмехнулся Алекс. – Ждите меня здесь десять суток. А если не вернусь, то снимайтесь с якорей и плывите дальше. То бишь, до самых Японских островов. Командором – в этом скорбном случае – станет дон Сантьяго Карлуш, капитан «Святого Сальватора»…
В назначенное время Алекс – с пухлым и тяжелым вещмешком за плечами – отправился к назначенному месту встречи. Отойдя метров на сорок-пятьдесят от корабельной шлюпки, он обернулся и, прощально махнув рукой подчинённым, негромко пробормотал:
– Если не вернусь, то, наверняка, на свет Божий родится очередная красивая легенда. Например, о том, как любопытный и легкомысленный командор Кабрал отправился в гости к коварному Ахерону, а тот, морда наглая, безжалостно сожрал наивного и доверчивого дона Алехандро, благородно поделившись нежданной добычей с вечно-голодной Амфисбеной…
Яркий и уютный костерок горел-трепетал на прежнем месте. Кроме Борха и Айники – метрах в двадцати-тридцати от костра – лениво обгладывали с прибрежных камней мох и лишайники четыре ушастых мула.
После короткого обмена дежурными приветствиями пожилой арауканец одобрительно усмехнулся:
– Смотрю, Кабрал, ты прислушался к моему совету. От души набрал припасов, впрок.
– Только прогорклая говяжья солонина и ржаные сухари, пропитанные оливковым маслом. Корабельный ассортимент, извини, не богат…
– У нас тоже нет ничего особенного, – мягко улыбнувшись, сообщила на арауканском языке слепая Айника. – Вяленое мясо вигони[7], картофель, сушёные бобы и перепелиные яйца.
«Какой же у неё необычный голос!», – удивился про себя Алекс. – «Мелодичный и певучий. Нежный и звучный. Никогда не слышал такого…».
Один из мулов – самый высокий в холке и более тёмный по окрасу – был густо увешан крохотными колокольчиками-бубенчиками.
– Колокольчики – для дочери, – пояснил Борх, заметив любопытный взгляд Алекса. – Она будет править своим мулом, ориентируясь на их тоненький звон. Я еду первым – на муле с колокольчиками. За мной следует Айника. Потом мул с поклажей. Ты, дон Алехандро, замыкаешь походную колонну… Направимся на юго-восток. Обойдём – по седловине горного перевала – «кипящие глаза» стороной. Так надо, командор. Долго объяснять. Завтра на рассвете ты всё поймёшь сам…
Через шесть часов караван путников свернул в узкую горную долину, склоны которой были покрыты низенькими кустиками южно-американского дурмана. Возле большого красно-белого валуна старый индеец остановил передового мула и невозмутимо объявил:
– Пожалуй, сделаем привал. Длинный и серьёзный. Пообедаем, покурим, поболтаем.
– Может, поищем другое местечко? – подъезжая к приметному камню и брезгливо морща нос, предложил Алекс. – Аромат здесь… э-э-э, необычайно-противный…
– Ты же змеями, кажется, интересовался?
– Верно, интересовался.
– Поэтому мы и остановились в Змеином ущелье. Где растёт дурман, там всегда ползает много змей. Всяких и разных. Больших и маленьких. Ядовитых и безвредных. Смертельно-опасных и полезных…
Змей, действительно, вокруг было с избытком. Чёрные, серебристые и тёмно-коричневые узорчатые тела мелькали и тут, и там.
Видя, что его бледнолицый компаньон посматривает по сторонам с ярко-выраженной опаской, Борх мимолётно улыбнулся – характерной улыбкой итальянской тряпичной куклы Пьеро. Вытащив из объёмной седельной сумки аккуратный бронзовый топорик, он подошёл к красно-белому камню и, примерившись, несколько раз сильно ударил по нему обухом. Низкий и очень тревожный звук вязко и медленно поплыл над горной долиной, незримо дробясь на отдельные, непривычно-длинные октавы…
– Сейчас все змеи попрячутся по тайным норам, – уверенно пообещал старик. – Они очень боятся этого звука. Все. Кроме амфисбен.
– Ты хочешь сказать, что…
– Вот, именно. Очень скоро, командор, ты встретишься с желанной амфисбеной… Как же это объяснить, чтобы ты понял? С той амфисбеной, которая пишется с маленькой буквы. С жалким подобием и призрачной тенью Амфисбены настоящей.
Они сноровисто и умело разожгли дельный костёр. Борх и Алекс занялись приготовлением скромного походного обеда. На первое предполагался наваристый бобовый суп, заправленный картофелем и говяжьей солониной. А на второе – яичница из перепелиных яиц с мелко-нарезанными кусочками окорока вигони.
Айника же, опираясь на палку-посох, ушла вверх по склону горной долины. Алекс непроизвольно залюбовался её стройной фигуркой.
– Решила собрать немного плодов дурмана, – пояснил старик. – Его тёмно-фиолетовые ягоды, предварительно высушенные и тщательно растёртые в порошок, можно иногда добавлять в табак. Выкуришь такую трубочку поздним вечером, а потом всю ночь напролёт – если, конечно, повезёт – тебе снятся очень интересные и увлекательные сны. Яркие такие, красочные, запоминающиеся. Сны о других – незнакомых и призрачных – Мирах…
Трапеза уже приближалась к завершению, когда за приметным красно-белым камнем раздалось громкое и размеренное шипенье – крайне неприятное для слуха.
– Вот, и долгожданная амфисбена пожаловала к нам в гости, – торопливо поднимаясь на ноги, невозмутимо объявил Борх. – Пойдём, посмотрим. Захвати с собой, сеньор командор, большой кусок жирной солонины. А свою шпагу отдай Айнике, она позаботится о нашей безопасности…
7
Вигонь – второе название южноамериканской альпаки.