Страница 13 из 16
– А я-то со своими товарищами здесь причём? – вкрадчиво спросил Ник. – Мы тебя ничего плохого делать не заставляли, просто попросили довести нас до озера. А ты убить нас задумал. В чём причина?
Лицо шамана стало серьёзным, глаза потемнели от праведного гнева.
– Причина – Сейдозеро. Там многие Большие Солнца находилось наше древнее капище. Там лопари со своими Богами разговаривали. А Боги, в свою очередь, помогали лопарям. Всё было хорошо. После зимы приходила весна. После весны начиналось лето. Оленихи рожали много маленьких оленят. В реках было много жирной рыбы. Нам это нравилось…. Пришёл Барченко, с ним много других людей. Разорили капище. Забрали с собой вещи Богов. После этого отвернулась от лопарей Светлая Тень. Изменилась их жизнь. Я давно уже решил, что не пущу больше никого к Сейдозеру. Всех буду убивать. Кого смогу – сам. На других нашлю голодных волков и злых медведей. Всё так и получилось. Уже три года никто не может к Сейдозеру подойти. А кто туда добрался, то обратно, всё равно, не вернулся. И ты, начальник, скоро умрёшь. И твой друг. И эта девушка. Все – умрёте! Сгорите в Светлом Огне!
Ёнька, поливавший вязанки хвороста керосином из большой бутыли, забеспокоился:
– Вогул, ты же обещал мне отдать эту девку.
– Обещал – отдам. Только на время. Попользуешься вволю, потом сам убьёшь и спалишь. Понял, убогий?
Ёнька согласно закивал головой, заулыбался, трясущимися руками достал из-за пазухи коробок со спичками, протянул его Озерову.
Ник в бессилье заскрипел зубами. Неужели, это конец? Неужели – нечего уже не изменить? Что-то укололо его в бедро: это туго натянутая верёвка надавила на какой-то предмет, лежавший в кармане его штанов.
Ник усмехнулся и заговорщицки подмигнул шаману.
– Что ещё такое? – изумился Вогул и отбросил в сторону очередную сломавшуюся спичку.
– У меня в правом кармане одна вещица завалялась, – со значением протянул Ник. – Посмотри, вдруг, да и передумаешь – знакомить меня со Светлым Огнём. Ну, очень занятная вещица, – ещё раз подмигнул и таинственно улыбнулся, мысленно вспоминая загадочное лицо Джоконды.
Шанс был мизерный и призрачный – до полной невидимости, но других-то вариантов совершенно не просматривалось.
Вогул осторожно, явно опасаясь подвоха, подошёл к Нику, запустил ладонь с давно нестриженными ногтями в карман его штанов, немного повозился, освобождая искомый предмет из-под толстой верёвки.
Шаман вытащил руку из кармана брюк Ника, разжал кулак – на жёлтой морщинистой ладони удобно устроился маленький, искусно вырезанный из голубовато-сиреневого халцедона белый медведь, подаренный недавно Айной.
Вогул так долго смотрел на фигурку белого медведя и так непонятно улыбался при этом, что Ёнька, занервничав, недовольно и боязливо запыхтел за его спиной.
Шаман посмотрел Нику в глаза. Тепло так посмотрел, с явной приязнью, спросил негромко:
– Как там Афоня поживает?
– Очень даже хорошо поживает, – ответил Ник. – Вот, год назад дедушкой, наконец-таки, стал. Пожалела его Светлая Тень, простила старые грехи. Внук и внучка теперь у Афони есть, близнецы.
– Это хорошо, что близнецы, – согласился Вогул и замолчал, задумчиво прикрыв глаза.
Минут через пять опять нетерпеливо заныл Ёнька:
– Вогул, товарищ Озеров, твою мать! Ты же обещал мне отдать девку. Чего тянуть-то? Можно, я к ней пойду, пока ты разговариваешь с этими псами? Можно, а? Так я пойду?
– Иди, – равнодушно разрешил шаман. Не торопясь, взял в руки карабин, прислонённый к берёзовому пеньку, развернулся и выстрелил уходящему Ёньке в спину.
Отзвучало долгое протяжное эхо. Вогул снова, будто совсем не умея торопиться, осторожно прислонил карабин к молодой сосёнке, внимательно посмотрел Нику в глаза, укоризненно покачал головой:
– Почему раньше медвежонка не показал? Всё совсем по-другому могло быть. И Ёнька пожил бы ещё. Бегал бы сейчас в стойбище за оленихами. Глядишь, и поумнел бы – со временем…
– Зачем же ты его убил? – уточнил Ник. – Я же тебя об этом не просил, мог бы и не стрелять.
Шаман только печально улыбнулся и снисходительно, словно малолетнему несмышлёнышу, объяснил:
– Его уже было не остановить по-хорошему. Больно уж приглянулась ему девчонка ваша заграничная. Кстати, плечо-то ей Ёнька тогда и прострелил. Думал, что ты её обратно отправишь, а его назначишь в провожатые. Если бы Ёнька узнал, что всё отменяется, сам бы нас всех порешил. И даже не поморщился бы…
Тело Ёньки положили под корневище-выворотень и забросали камнями. Переместили лагерь километра на два в сторону, развели новый жаркий костёр. Банкин сидел возле дрожавшей Мэри, нежно гладил её тонкие руки, что-то ласково шептал по-английски.
Чтобы не смущать влюблённых (а всё шло к тому), Ник и Вогул устроились по другую сторону костра, неторопливо, как и надлежит солидным, знающим себе цену людям, повели деловой разговор.
– Значит, тебе нужен Синица, – уточнил шаман, лениво дымя своей старой трубочкой.
– Непременно нужен, – подтвердил Ник, прикуривая папиросу от маленькой горящей ветки, ловко вынутой из костра.
– А зачем?
– Вещь одна пропала. Барченко тогда её взял из капища, да и продал, гад, какому-то иностранцу. Синица точно знает – кому. Вот, пусть и расскажет.
– И всё? – недоверчиво прищурился Вогул. – Больше ничего тебе не надо там, на Сейдозере?
– Больше ничего, – подтвердил Ник. – Даю честное шаманское слово.
Помолчали, скупо пуская в небо табачный дым.
– Значит, Чашу хочешь найти и в Москву желтоглазому человеку отвезти, – уверенно подытожил шаман.
Ещё помолчали.
– Ты это про товарища Сталина? – как бы между прочим спросил Ник.
Вогул лишь поморщился.
– Не, этот тут не при делах. Там другой есть – с волчьим именем, с год назад в Кремль переехал – на постоянное место жительства. Это его вещь.
«Афоня тогда в чукотской тундре говорил про волчью кровь. Капитан Курчавый что-то про волчий ум поминал мимоходом. И эти глаза жёлтые, мелькнувшие за затемнёнными стеклами «чёрного воронка», и ещё раньше – за стеллажом на Металлическом заводе…», – старательно вспоминал Ник, мысли завертелись как белка в колесе: – «Этот шаман про волчье имя талдычит. Кто же это? Кто? Мать моя женщина, какой же я дурак! Это же они про Вольфа Мессинга! Что я знаю про него? Надо всё вспомнить. Обязательно – всё. Итак…»
– Эй, начальник, ты где? – вернул его на землю насмешливый голос Вогула. – Потом подумаешь обо всём. В тишине, когда ночью будешь дежурить у костра. Сам чего не поймёшь – Небесная Тень подскажет. Сейчас давай о деле поболтаем. Согласен?
– Согласен, – благодарно улыбнулся Ник. – Кстати, большое спасибо тебе, Вогул. Подсказал ты мне здорово, надоумил, так сказать.
– Какие счёты, мы же с тобой – почти братья. В одной лодке сидим. Веслами гребём. Страннику помочь – честь для знающего. Давай, говори – что надо.
– Раз мы с тобой братья теперь, то, может быть, прямо по Тайболе отведёшь нас к Сейдозеру?
Шаман помрачнел.
– Извини, не получится. Три Больших Солнца назад.… Не хочу говорить «три года», буду говорить, как раньше у лопарей было заведено. Так вот, три Больших Солнца назад я на выходе из Тайболы к озеру волков привадил. Несколько молодых волчат на привязи держал, подкармливал. Теперь там целая стая. Может, и две. Крови отведали – не слушаются больше меня. Всех, кто по ущелью спускается к озеру, в клочки рвут. Всех…
– Волки же не любят долго охотиться на одном месте. А ты говоришь, что они от озера не отходят уже три года, – засомневался Ник.
Вогул голову в руки спрятал, размеренно закачался из стороны в сторону.
– Страшное я дело совершил. Непоправимое. Нет мне прощенья. Там, на берегу Сейдозера, солончак. На Терском берегу нет других. Только этот. Олени, лоси всегда туда ходили, сотни Больших Солнц. И сейчас ходят. Знают, что там волки, а всё равно идут, так соли хотят. Страшное я дело совершил, начальник. Через два Маленьких Солнца выйдем на берег озера – всё сам увидишь…