Страница 4 из 60
Глава третья
Итак, вопрос упирался в синхронность наших действий. Наших с Графом действий. Как бы мы ни договаривались и ни обсуждали детали предстоящего побега, ни он, ни я не могли дать гарантии, что нам удастся вырваться из корпусов одновременно. Практически это было невыполнимо, ибо любая мало-мальская заминка или случайность ломала весь план и кто-то из двоих был обречен на «облом». В такой ситуации ждать невозможно; если к лазу первым прорвется Граф, останусь и опоздаю я. Если успею я, останется он. Не скрою, я очень нервничал и переживал. Несколько раз доставал из «нычки» матово поблескивающий «ствол» и привинчивал к нему глушитель. Братва подумала и об этом. Такой игрушкой можно уложить всю смену ментов, и никто не пикнет. Особенно когда ты обладаешь силой духа и стреляешь по людям как по мишени, не думая о последствиях. Патронов тоже хватало. Но что же делать?
Как нам сообщили друзья, до столовой осталось прорыть всего несколько метров. Несколько метров, и дело только за нами. Я не знал, как и чем они рыли этот лаз, но рыли довольно быстро и скоро. Если Тоска добавил к Графовой пятерке хотя бы троих своих ребят, восьмером они могли свернуть горы. Скорее всего, рыли из подвала какого-то частного дома, хотя я и не знал, есть ли на той стороне частные дома. Это не имело значения. Главное заключалось в том, что о преждевременном «запале» не могло быть и речи. Если бы кто-то засек подозрительные движения и цинканул ментам, об этом сразу же узнал бы Тоска. Брат его шурина занимал солидный пост в ментовском управлении и нет-нет да и выкладывал Вите интересную информацию, касающуюся братвы. Тоска не наживался и не спекулировал чьей-то свободой, но спасал таким образом многих. Мент, понятно, имел некоторые бабки с этого и по-своему страховался от пули киллера, которую давно заслужил своей «деятельностью».
В любом случае побег казался дерзким до невероятия. Как правило, копают изнутри на волю, а тут наоборот, да еще целая бригада «землекопов» без отдачи. Это не американские фантастические вертолеты, садящиеся на территории тюремного двора во время прогулки заключенных. Тут русский удалой размах, пан или пропал со всеми вытекающими последствиями.
Я ждал очередную малявку от Графа и вскоре получил ее. Мы пользовались услугами нескольких гонцов, и, если один из них дежурил на корпусе Графа, писал он, если на моем, писал ему я. Малявки со свободы передавались нам регулярно и тоже в таком порядке, в зависимости от смены и корпуса. Естественно, все тексты мы зашифровывали, как могли, и писали, разбавляя серьезное словами о чифире и куреве — на тот случай, если малявка каким-то образом попадет к оперативникам. Пусть думают, что пишут обычные фраера, сидящие на полном голяке. Так оно лучше. Граф писал, что все идет по плану, и предупреждал, что ожидается небольшой «фейерверк» перед самым отрывом. Что за «фейерверк», я не понял, но догадывался, что речь идет о каком-то взрыве или пожаре накануне побега. Чтобы отвлечь тем самым внимание ментов и дать нам возможность добраться до столовой. Но основной вопрос так или иначе сводился к одному: как выскочить одновременно? Этот вопрос пока был неразрешимым для Графа, как был он неразрешимым и для меня. Мы могли снова использовать нашу дорогую Елену и сойтись на больничке, но как пронести туда оружие и все прочее, что нам передали? Всю смену не подкупишь, и опять же опера… Два крутых и опасных подельника, которые в один день оказываются в лазарете, — предел наглости и явная промашка с нашей стороны. Это заметят тотчас, и не только опера. Тогда как?
Я часами ломал голову и буквально не находил себе места. Тупик? Возможно. Но из любого тупика, как и из тупика самоубийц, порой можно найти выход. Иногда взмах кнута какого-нибудь забитого пастуха с гор влияет на ход истории. Разумеется, он об этом не догадывается. А тут тюрьма и тупик?.. Откуда ж тогда бежать, как не из тюрьмы? Я чувствовал на себе огромную ответственность, осознавая, что Графу легче уйти без меня. В определенном смысле я его тормозил. Мы понимали друг друга с полуслова, и, хотя он был достаточно благородным и ни на что не намекал, я понимал все и так. «На то ты и Михей», — вспомнил я его некогда сказанные в мой адрес слова и крепко сцепил зубы. В данном случае Михей беспомощен как дитя и готов дорого заплатить за подсказку.
Стоял самый конец апреля, еще немного — и на Урале станет тепло. Пусть не так, как на юге, но тепло. Летом всегда жить легче, чем зимой, но только не в тюрьме. В тюрьме все наоборот, и, когда все люди радуются весне, зэки ужасно тоскуют. Жара вообще не способствует веселью, ибо, когда ты задыхаешься в душном пространстве и с тебя градом катит пот, не до веселья. Тогда ты думаешь об обыкновенном воздухе, как монах о бабе, и готов взорвать все тюрьмы разом, даже если сел в тюрьму добровольно.
Мое нервозное состояние передалось сокамерникам, и первым его ощутил Мамай.
— Не гони, Колька, все образуется, братан, — дружески похлопал он меня по плечу и тут же начал рассказывать мне очередной прикол из своей жизни, дабы развеять мои мрачные мысли. Я был благодарен ему в душе, но остановил, придержал. Затем присел на шконку к Бекете и не мудрствуя лукаво рассказал ему обо всем как есть, не называя места — столовой. Если не придумает ничего он, тогда крышка. Что ж, пусть идет один Граф, бог ему в помощь. Мне было очень обидно, но делать нечего.
Бекета долго-долго молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он то покряхтывал, то вставал с нар и ходил по камере взад и вперед. Снова подходил ко мне, стоял некоторое время в раздумье, затем досадливо махал рукой и опять ходил. Задачка была не из легких даже для такого мудреца, как он. И все-таки я надеялся, ждал как завороженный и боялся поднять на него глаза, опасаясь увидеть в них налет безысходности и тоски. Наконец он остановился, поднял руку вверх и громко щелкнул пальцами.
— Есть! — воскликнул Бекета и широко улыбнулся, открыв свой золотой рот. — Есть, — повторил он, словно факир, выбивший из камня огонь. — Если не проканает это — не проканает ничто. Слушай меня внимательно, Николай! — Он присел передо мной на корточки и стал растолковывать суть. — Сделайте так, чтобы вам помогли сами мусора, — сказал он. — Если вдуматься, это жизненно и очень даже просто. Пусть твой приятель или ты обратится к следователю и попросит его о встрече с большим начальством. Дескать, есть что сказать. Следак ни за что не согласится на это сразу, но постарается «прокоцать пульс», на всякий случай. Зачем? Для чего? Что за разговор? И вот тут надо играть серьезно и по высшему разряду. Сыграть суку, да, да! Но не просто суку, а суку, которая долго думала и решила-таки спасти свою шкуру за счет другого. Вас ведь ждет вышак, все это знают. Усекаешь?
— Пока нет, — поджал я губы.
— Ах! — Он хлопнул себя по коленям и посмотрел на меня как на школьника. — Умирать ведь никто не хочет, факт. И если один из вас решил расколоться как орех и назвать десяток преступлений, которые вы успели совершить за это время, плюс выдать «стволы», бабки и прочее, это заинтересует всех. Следак не посмеет умолчать и не доложить по начальству. Но еще быстрее он подпишется на то, чтобы присвоить заслуги в раскрытии себе. Улавливаешь? Козел наверняка спросит тебя или его: «Что для этого нужно?» Главное — не переборщите, и дело в шляпе. Пусть сам предложит сойтись, сам. И он предложит, потому что вы оба в несознанке и не даете никаких показаний. Чем он рискует? Ничем. Но в случае успеха все лавры достанутся ему. Одно слово операм — и вы будете вместе. И скорее всего на больничке, так вот. В карцере же несолидно. Что ж это за благодарность? Но играть надо на всю катушку: торговаться, сомневаться, упираться, выдвигать жесткие условия и требовать гарантий. Запомни — ты спасаешь шкуру, жизнь — вот твоя цена. И если ты «отдашься» легко, он не поверит. Он все просчитает после разговора, скорее всего запишет его на диктофон. Кроме того, он должен опасаться раскрытия, подозрительности со стороны подельника, его мести, если тот раскусит твою игру. Так ты намекнешь следаку.