Страница 2 из 60
— Я их маму имел! — от души выругался он и взял меня обеими руками за плечи. — И что теперь, Михей? Что делать-то будешь, брат? — обескуражено спросил он у меня, понимая, в каком диком состоянии я нахожусь. — Три трупа! Ты «загрузился» до делов.
— Не знаю. Я ничего не знаю, Граф, — ответил ему я. — Иду куда глаза глядят, а вообще хочу найти «щель». Выхода у меня нет, сам понимаешь. Менты не поверят мне на слово, скажут, что я завалил всех, и Ворчуна, и тех. Буду сваливать «на рывок», куда кривая вывезет. Прощай, брат, я пойду.
Я быстро обнял его и хотел было идти, но он придержал меня за руку.
— Погоди, не спеши, — резко произнес Граф. — Ты можешь подождать меня здесь пару минут, а? Ну минут десять — пятнадцать, не больше. Можешь?
— Могу. Но зачем? Что ты надумал? — недоуменно спросил я. — Помочь мне, что ли?
— Потом узнаешь. Жди! — И он быстро исчез между штабелями леса.
Ждать мне пришлось действительно не более пятнадцати минут. Затем из штабелей раздался негромкий свист. Это был Граф. Он осторожно провел меня в кромешной тьме в глубь прохода и остановился метрах в двадцати от «входа». Я сразу почувствовал, что мы не одни, хотя никаких голосов и шороха еще не услышал. И вдруг вспыхнул свет, луч от фонаря ударил мне прямо в глаза, а потом упал на землю.
— Присаживайся, — сказал Граф и, взяв из чьих-то рук фонарик, повернул его в другую сторону. И тут я увидел тех, кто был в полуметре от нас. Их было трое, но ни одного из них я не знал, хотя лица показались мне знакомыми. Конечно, мы где-то встречались, причем не раз, однако всех не упомнишь: в зоне две тысячи голов, работа в три смены.
— Знакомься, это мои друзья, — тем временем сказал Граф и назвал мне их клички: — Картуз, Чина и Глухой.
Я пожал им руки и тоже назвался. Граф тут же достал из кармана пачку сигарет, и мы все закурили, присев на корточки.
— Значит, так, Михей, — быстро-быстро заговорил он. — Времени у нас в обрез, и оно очень дорого, брат. Нас свела сама судьба, и потому я решил помочь тебе. Помочь или наоборот… — он не договорил до конца, но я понял его мысль. — Короче, мы собрались валить через вышку, и у нас все готово. Терять тебе уже нечего, как я понял, а нам ты не помешаешь. Они в курсе всего, что с тобой произошло, для этого и уходил. Понимаешь, о чем я говорю?
— Да, я понимаю тебя, Граф. Такие вещи один не решает.
— Молодец. Правильно, — похвалил он меня. — Дело, конечно, стремное, будем стрелять, но зато нас ждут… Если удастся выскочить за забор, считай, что свалили. Тебя устраивает такой расклад или ты пойдешь своим путем?
Я чуть помедлил с ответом и внимательно посмотрел на каждого. Суровые, непроницаемые лица бывалых зэков. Троица молча изучала меня, вернее, мой голос.
— Вы как подарок с неба, — наконец опомнился я и выдавил из себя подобие улыбки. Честно говоря, мне еще не верилось, что все это не сон. Прямо-таки невероятное стечение обстоятельств и судеб, настоящая мистика, мать ее. Разминись я с Графом хотя бы на минуту, и эта встреча никогда бы не состоялась. Но она состоялась. И конечно же я сказал им «да», мне ведь действительно нечего было терять.
Спустя час-полтора после этого мы находились уже на той стороне забора, оставив тяжелораненого солдата помирать на вышке. Его автомат был у нас.
— Теперь туда! — крикнул нам Граф, показывая рукой на край леса, раскинувшегося метрах в трехстах от зоны. И мы бежали туда, как олени, позабыв обо всем на свете. И нас действительно ждали, но что это были за люди, я еще не знал. Не знал я и того, что ждет меня впереди. Мне просто не хотелось думать об этом, к тому же я по-прежнему мыслями был там, в зоне. Шестнадцать лет говорят сами за себя. Я не очень-то надеялся на то, что мне удастся пропетлять на воле хотя бы несколько лет, и, как показала впоследствии жизнь, увы, не ошибся. Настоящего зэка, что ни говори, видно за версту. А я был именно им. Мы встретились с Графом примерно через год после нашего побега, и встретились мы с ним, конечно, в тюрьме. Да будет проклята она во веки веков!
Глава вторая
Я лежал на шконке и переваривал свежую информацию, еще до конца не веря, что все происходит на самом деле. Информация действительно была свежей и, что называется, сногсшибательной. Всего несколько дней назад я как блаженный думал о смерти, а сейчас… «Нет, подыхать мне еще рановато, не дождутся! Накинуть себе петлю на шею не велика мудрость, никого не удивишь. А вот выжить…» По моему телу прошла мелкая дрожь. Я тут же достал из носка малявку от Графа и перечитал ее в третий раз. Мы сидели в разных корпусах, но связь между собой поддерживали. Граф частенько передавал мне через хозобслугу небольшие гревы (чай, курево, сахар) и писал, что у него все хорошо. Малявки были простенькие, не слишком серьезные, и потому мы спокойно обменивались ими при помощи баландеров, не переживая о том, что они попадут сперва в руки «кумовьев», а уж потом адресату.
Но сегодня маляву передал мне мент — он сунул ее в момент выхода на прогулку, четко, и я не знал, верить ему или нет.
Малява была стремная, весьма стремная. Прочитав ее, я было подумал, что это ментовские штучки, «запускалово» чистой воды. Оперативники способны и не на такое, чего уж там. Но все дело в том, что в тексте были заранее обусловленные «маячки», мы так договорились. В начале записки и в конце. Две буквы «л» смотрелись чуть жирнее, чем остальные, но никак не бросались в глаза непосвященному человеку. Почерк подделать можно, запросто, но вот «маячки»… О них было известно только ему и мне. Значит, все ровно и я зря щекочусь. Вдобавок ко всему, будто догадываясь, как именно я отреагирую на «явление служивого», Граф намекнул в тексте, что записку мне передаст мент. Только намекнул, не более, но этого было вполне достаточно.
Перечитав весь текст от начала и до конца в третий раз, изорвал ее на мелкие клочки и спустил в унитаз. «Ну что ж, раз такое дело, — сказал я себе, — за мной не заржавеет. А с друзьями на воле я, конечно, свяжусь. По крайней мере, с одним, но самым надежным».
Мне просто не верилось, что Граф сумел организовать такую «делюгу». Фантастика! Хотя он был серьезным человеком и крутился с ворами. Такие люди, как он, никогда не бросают слов на ветер. И уж если он пишет мне, что со свободы к нему подкатила братва для того, чтобы устроить ему еще один побег, значит, так оно и есть, подкатила. Дело времени, короче. Мое сердце буквально запрыгало в груди. Надежда! — вот что заставило его забиться с удвоенной силой. Надежда! Я как бы вновь обрел себя и понял, что жизнь еще не потеряна.
Не знаю, как Граф, но лично я натворил слишком много чего за то время, которое провел на воле. Почти восемь месяцев, и все мои! Мать честная, кому рассказать?! И ему, и мне стопроцентное светило пожизненное только за один наш побег, а нечего говорить о другом. Его повязали в Питере, а меня под Тамбовом. Как и положено в таких случаях, нас снова отправили в Пермскую область, откуда мы совершили свой побег. Остались ли на воле Картуз, Чина и Глухой — я не знал. Скорее всего, остались, в противном случае они бы находились там, где и мы, — в пермской тюрьме.
Да, нас конечно же не повезли прямо в зону, а поместили в следственный изолятор, где вот уже почти пять месяцев мы кормили вшей. Первое время я буквально не находил себе места, постоянно думая о самоубийстве. Зачем жить? Для чего? Но теперь я снова думал о воле.
На следующий день я срочно отписал Графу и попросил его отправить надежную малявку моему другу пермяку Вите Тоске. Он был из порядочных, не сломавшихся за годы лагерей арестантов, с которым я просидел не один год. Сейчас Витя находился на воле и, как я слышал, неплохо «стоял». Вот к нему я и решил обратиться с довольно щекотливой и стремной просьбой — помочь людям Графа, а значит, и мне. Иными словами, колесо завертелось, но я знал, что такие дела быстро не делаются. А что может быть хуже, чем ждать и догонять? Ни-че-го. «Терпение! — жесточайше приказал я себе. — Терпение, Михей».