Безумие

— А травки там можно раздобыть? — робко поинтересовался оператор Костя Ножкин.

— Единственная травка, которую ты, Костя, сможешь себе позволить в этой командировке, — это укроп, — строго ответил я и продолжил: — Часть вторая. При всех ограничениях самым сладким периодом нашей командировки будет пребывание в Махачкале. Надеюсь, что благодаря нашим дагестанским друзьям этот период закончится уже завтра утром. Вы должны быть готовы к тому, что, если мы отправимся в горы, нам, возможно, придется иногда обходиться без пищи, испытывать жажду, спать на голой земле. А главное, ребята, — мой голос стал теплее, я подумал, что мог бы быть политруком, — нам будет все время грозить опасность. Причем самое неприятное в том, что мы не будем знать, какая именно. Поэтому, — я возвысил голос, — бдительность! Прежде всего бдительность!

Перевел дыхание и вернулся к действительности. Стасик тихо аплодировал, а Костя Ножкин кротко улыбался и смотрел на меня, как смотрят на старого больного человека. Я понял, что мне с ними повезло…

В зале прилета мы выглядели живописно. Три столичных красавца. А при красавцах самая настоящая телекамера (вах!), а при телекамерах несколько непонятных, но очень навороченных кофров (вах! вах!). При нашем появлении встречающие перестали встречать. Впрочем, я к такому успеху у публики во всех аэропортах южнее Волгограда давно привык. А ребята засмущались.

Первыми пришли в себя таксисты. Почуяв хорошую наживу, они, отчаянно толкаясь, окружили нас плотной толпой. Махачкала! Питинатцат долляров! Касписк! Девадцат долляров! Избербаш! Тиритцат долляров! Дербент…

— Бля, — говорю я рыжему джигиту, уже забыв о собственных правилах, — ты бы еще Тегеран предложил… Все, ребята, берем шмотки, двигаем к выходу.

Взвалив на себя модные кофры, мы решительно протаранили орущую толпу и вышли за ворота.

И тут я увидел ЕГО. Я сразу понял, что это — наш СВЯЗНОЙ. Он стоял, прислонившись к стволу кипариса, скрестив руки на груди. Белый верх, черный низ, лакированные туфли. Наверное, наблюдал за нами с самого начала. Смотрел, как мы поведем себя. И не подошел. Не стал мешаться с таксистами. Молодец. Но и мы ничего — не суетились. Теперь он отделился от дерева и медленно приблизился.

«Магомед», — протянута рука. «Кирилл», — рука пожата. Ребята молча кивнули.

«Прошу», — неопределенный жест рукой в сторону парковки. Мы вновь взвалили на себя кофры. Он помогать не стал. «Гордый», — подумал я.

Подошли к стоянке. «Прошу», — рука направлена в сторону белой «Волги». О, БЕЛАЯ «ВОЛГА»!!! Гордый символ Советского Кавказа! Как все изменилось с тех пор!

Погрузились, сели.

— Вам в гостиницу «Махачкала»?

— Да.

Молчим, едем. Я искоса наблюдаю за ним. Интересный экземпляр. Аккуратен, преисполнен чувством собственного достоинства. Рожа бандитская. Но не кавказская, а… корсиканская, что ли. Хотя ясно, что местный, но чувствуется какая-то порода. Не иначе потомок какого-нибудь ширванского хана. И ведь говорит почти без акцента.

— Как наши дела? — спрашиваю.

— В смысле?

Так, думаю, в Штирлица будем играть.

— В смысле, что мой хороший знакомый Абдул обещал устроить мне встречу с моим хорошим знакомым Надиром. А ты мне в этом поможешь.

Напрягся. Понял, что парень я не деликатный и в «восточные слабости» играть не собираюсь.

— Я дам вам адрес. Завтра подъедете по нему к трем часам.

— А ты за нами не заедешь?

— Нет. Возьмете бомбилу. Они здесь копейки стоят.

Так. Дружбы не получается. Ладно, не надо.

— Адрес, надеюсь, в Махачкале?

— Да.

— И по этому адресу завтра будет Надир?

Он молча посмотрел на меня, потом уставился на дорогу. Я идиот. И он подумал, что я идиот. Ну и ладно. Так даже лучше. Пускай думают, что я идиот. Попроще будут вести себя со мной, может, просеку какую косуху. С точки зрения безопасности оно и лучше. А вот для дела…

Захотят ли эти ребята сводить своего вождя с идиотом? Так. Стоп. Это уже нервы. Захотят — не захотят, идиот — не идиот. Они здесь вообще ни при чем. Если Надир захочет — все будет. Не захочет — можем вообще не вернуться. Хотя это вряд ли. Если бы не хотел встретиться, Абдул уже на втором звонке в Москве замял бы дело.

Подъехали к гостинице.

— Спасибо, до завтра.

— Всех благ.

Выгрузились, ввалились в холл. Произвели легкий переполох. Предъявили паспорта. Заполнили анкеты. Я люблю этот момент командировки. Дорога позади. Работа впереди. А свободный вечер сейчас. Видимо, в связи с резким улучшением настроения я и написал в дурацкой графе гостиничной анкеты: цель приезда — «горный туризм». Сочная восточная женщина за стойкой посмотрела на меня с изумлением.

Разместились в номерах.

— Так, — говорю, — ребятки, сейчас смываем дорожную пыль и едем. Буду город вам показывать.

Залезаю в душ. Только подставил тело под мутные струи местного водопровода — стук в дверь. Беззлобно матерясь, заворачиваюсь в серое гостиничное полотенце (в девичестве белое), открываю дверь. За порогом Стасик — тоже в сером.

— Кирилл, а как здесь горячая вода делается?

— ?!?!?!

— Ну, вода горячая, как?

— Стасик, родной, ты с дерева упал? А, извини, ты ж с Москвы прилетел. А никак, Стасик. Никак. Ее тут вообще нет.

— Как же это?

— А вот так, Стасик! Если бы мы прямо сейчас выпивали, я выпил бы за то, чтобы это было самым большим твоим разочарованием в этой командировке!

Ох, святая простота! С профессией, которую ты выбрал, юноша, тебе предстоит узнать еще столько нового и неожиданного!

Выходим в холл. Мы со Стасиком налегке, Костя Ножкин с камерой на плече. Это — не для того, чтобы снимать. Это — закон нашего цеха. В командировке ты можешь потерять все, что угодно, хоть голову. Но камера — это святое. Потеря камеры для съемочной группы хуже, чем потеря знамени для полка. Даже если ты ее утратил в бою. Поэтому операторы везде, даже в тихой Швейцарии, не расстаются с ней ни на минуту.

Итак, выходим в холл. И тут Стасик отличился вторично. Робко оглядев помещение, он тихо спросил:

— Кирилл, а те две девушки, про которых ты говорил, они где?

Вы понимаете, как это смешно? Нет, вы не понимаете. Если бы вы видели эту сцену во всей ее, так сказать, мизансцене! Представьте себе. Робкий, юный, застенчивый Стасик, в МАХАЧКАЛЕ, чуть ли не в первой своей командировке, ПЕРВЫМ из нас задает этот вопрос. Робким, застенчивым голосом. Мы ржали минут десять. Отчего вторично произвели легкий переполох.

— Станислав, — говорю я громко, — вы молодой муж, у вас только что родился младенец! Мало того что вы поступили подло, уехав в этой ситуации на войну, рискуя осиротить свою молодую семью! Вы еще и интересуетесь такой низостью! Нет, дорогой Станислав, у вас ничего не выйдет! И знаете почему? Вовсе не потому, что я только что сказал. А потому, что девушек всего ДВЕ! А нас — ТРОЕ! И мы с Костиком — старшие!

Вышли из гостиницы. Прямо с порога упираемся в «жигулевский» капот. Это он специально так встал, чтобы мы мимо не прошли. Кажется, уже становимся знамениты. Это плохо.

— Э-э-э!!! Дарагые! Кюда эдем?

— К морю, к шашлыкам.

— Э-э-э!!! Садыс!

— Почем процесс?

— ЭЭЭ!!! Там разбэремися.

— Не, здесь разберемся.

— В-а-а!!! Пят доллярев час.

— Хрена себе. Три и наш шашлык.

— Садыс.

Сели. Едем.

— Тебя как зовут?

— Валэра.

— Как Валера, какой же ты Валера?

— А-а-а!!! Валэра — не Валэра, как зовут, висе равно нэ запомнитэ. Так что Валэра.

— Логично. Валера так Валера.

Вечер удался. Валэра оказался классным парнем, какой-то маленькой народности, названия которой тоже невозможно было запомнить. Он провел и провез нас по всем шашлычным побережья, некоторые из них я посетил впервые. Он ел, пил, балагурил, рассказывал местные байки. Мы перепробовали весь репертуар вин (шариат сюда не дошел) и шашлыков.