Чёрный беркут

— А можно ли нам сейчас так вот спичками? — спросил Кайманов.

— Сейчас можно. Слыхал, как леопард заревел? Это он с досады, что добычу упустил. Разозлился и поднял рев. А потом камешки посыпались. В лощине — фырк-фырк, и снова тишина. Когда козлы людей испугаются, долго бегут. Один раз фыркнут, и пошел, и пошел... Гуськом выстраиваются, уматывают за несколько километров. А от зверя шарахнутся шагов на пятьдесят, и опять спокойно, будто ничего не произошло, щиплют траву. Слышишь, нет-нет да и покатится камешек, значит, пасутся, человека поблизости нет.

Яков прислушался. Ночные горы были полны каких-то неясных звуков, разобраться в которых не просто. Но звук скатывавшихся время от времени по откосу камешков он ясно слышал. Прав, стало быть, Федор: архары где-то рядом. Ветер дует от них на Якова и Карачуна, потому и не боятся.

— Козлы и горные бараны, — продолжал Федор, — золотые наши помощники: тому, кто понимает, все расскажут. А возьми курочек. На ночлег соберутся кучкой и спят. Подойдет зверь, они — «фррр», и нет их. А человека услышат, не только «фррр», но и переговариваться начнут: «тиу-тиу-тиу». По перелету курочек или поведению горных козлов и направление нетрудно определить. На тебя бегут или летят, если ты лицом к сопредельной стороне сидишь, значит, контрабандисты от границы топают. От тебя — значит, за кордон дуют.

Яков мысленно представил себе укрытые темнотой ночи откосы и ущелья на участке заставы. Горсточка пограничников — по два в наряде — рассредоточена в этих горах на огромном пространстве. Карачун распустил поперек одному ему известной тропы катушку ниток, а пройди нарушитель на двести метров левее или правее, «система» не сработает, окажется бесполезной. Как же хорошо надо знать тропы и ущелья, чтобы в нужном месте поставить заслон, не дать пройти врагу! Как внимательно надо изучить повадки птиц и животных, чтобы понимать, о чем они рассказывают!

Яков слушал ночь, старался разобраться в ее многочисленных приглушенных звуках, отыскивал в небе звезды, о которых рассказывал ему еще отец, ловил каждое дыхание ветра. Как-то так получилось, что он не доехал еще до дома, оставил на полдороге жену и вот лежит здесь, на склоне горы, «слушает» границу! Ольга, конечно, беспокоится о нем. Хорош муж! Завез на край света и пропал. Но Ольга поймет. Все, что он узнал и увидел сегодня, что услышал от начальника заставы, очень важно. Без этого не выйдешь на охрану границы.

Научиться стрелять, как Аликпер, читать следы, как Амангельды, понимать ночную жизнь гор, как понимает ее начальник заставы, — это не только интересно, но и необходимо. Ведь его Карачуну сам Василий Фомич Лозовой рекомендовал.

Потянуло предрассветным ветерком. Яков плотнее закутался в ватную фуфайку, подвернул ее полы под себя. Коленям было жестко и холодно. Он переменил положение, лег на бок. Надел шинель л начальник заставы.

Густая синева ночи стала редеть. Где-то рядом ухнул филин. Ему отозвался сыч. Донесся шум осыпающихся камней. Ночные хозяева уступали свои владения дневным жителям гор.

Задумавшись, Яков перебирал в памяти все, что с ним было в детстве, и на какую-то минуту представил: будто пришел к роднику на охоту и ждет, когда прилетят на рассвете к водопою курочки или придут горные козлы. Собственно, сейчас он тоже на охоте. Разница лишь в том, что выслеживать приходится совсем иную «дичь», отлично владеющую огнестрельным оружием.

Звезды гасли одна за другой. Начинало светать. Яков с облегчением вздохнул. Он не любил кромешную тьму. Вдруг перестрелка?! Не узнаешь, откуда пуля прилетит. С рассветом же меньше вероятности, что контрабандисты нарушат границу.

Сумрак сползал со склонов гор. Навстречу утру волнами поднимался легкий туман. Над вершинами гор собирались дождевые тучи. Яков провел ладонью по прикладу винтовки, как учил Карачун. Руку словно что-то притормозило. Значит, уже выпала роса. Предутренняя синева сползала по склонам гор все дальше. Все отчетливее прорисовывается на гребне сопки то место, где ночью возились черепахи. Теперь там нет ничего таинственного — обыкновенные камни, обыкновенный плитняк. Небо на востоке стало как бы отделяться от гор. За скалистыми вершинами разливалась заря.

Якова охватило дремотное состояние. Нервы будто сами собой ослабли, напряжение исчезло. Вместе с темнотой отошли ночные тревоги. Настало утро. Заря охватывала уже полнеба...

Гулко отдаваясь в горах, словно бичом стеганул тишину раскатистый выстрел. Вслед за ним ударил залп. Яков вздрогнул, не сразу сообразил, что бы это могло быть. Но, увидев начальника заставы, уже бегущего к лошадям, бросился вслед.

— Дорогу с Даугана к границе знаешь? — спросил на бегу Карачун.

— Знаю.

— Там под Юштою выход за кордон. Вчера в районе Белуджи вооруженная банда столкнулась с пограннарядом заставы Пертусу, ушла в горы. На ее поиск выехали и вышли новые группы пограничников. Командует ими Бассаргин. Комендатура выслала резерв под командованием Павловского. Мы тоже помогали пертусинцам перекрывать окрестные тропы, чтобы не выпустить бандитов за рубеж. Видно, пертусинцы банду обнаружили. Наша задача помочь им.

Одним движением подтянув подпругу и взнуздав коня, ловкий и быстрый Карачун вскочил в седло, галопом помчался на выстрелы. Яков немного замешкался, отстал от начальника заставы, но натренированный в горах конь так рванулся с места вперед, что скоро догнал скакавшего во весь опор Федора.

Снова ударил залп. Гулко отражаясь от склонов гор, все усиливалась трескотня винтовочных выстрелов. Поднявшись на седловину, Карачун слетел с седла, словно его ветром сдуло. Махнул Якову, хлопнул своего коня по крупу ладонью, отсылая его с седловины вниз. Так же быстро спешился и Кайманов, взбежал на седловину, метрах в трехстах от себя увидел пробиравшихся по склону Аликпера и двух пограничников. Ближе спускался с косогора какой-то командир, вероятно, Бассаргин — начальник заставы Пертусу. Винтовку он держал в левой руке, правая свисала безжизненной плетью.

— Надо живьем брать, Аликпер! Живьем! — услышал Яков голос этого командира. — Заходи с тыла!

Аликпер и два пограничника, прячась за выступами камней, приближались к небольшой пещерке на склоне, из которой — теперь это было отчетливо видно — высовывался ствол штуцера[22], вырывалось пламя выстрелов. В одном из пограничников Кайманов узнал высокого и жилистого Шевченко, того самого, с которым они вчера вечером жарили шашлык. Низко пригнувшись, он побежал в сторону засевшего в камнях бандита. Послышался голос Бассаргина: «Шевченко! Куда?.. Назад!» Но поздно. Шевченко вдруг поднялся во весь рост, неестественно выгнулся и рухнул навзничь.

Аликпер зигзагами бежал между валунами к занятой бандитами пещере. Яков и Карачун огромными прыжками бросились со склона вниз, чтобы отрезать нарушителям путь отхода. Яков снова увидел Аликпера, когда тот взмахнул рукой. Взметнулся столб огня, гулко ухнул взрыв гранаты. Почти одновременно из камней стеганул выстрел.

— Ложись, Яша! — крикнул Федор. Пуля просвистела у самой головы Кайманова, с визгом ударилась в щебень.

К валуну, за которым укрылись Кайманов и Карачун, подполз незнакомый Якову пограничник, доложил:

— Товарищ командир, убили Шевченко. Трех бандюков мы постреляли. Четвертый из щели лупит, головы не поднять...

— Зайти сверху! — приказал Карачун. — Может, там второй выход из гаваха. Взять бандита живым.

«Попробуй возьми его живым, когда бьет без промаха», — подумал Яков. Глаза его остро схватывали все детали боя. Подсознательно он старался держаться рядом с Карачуном, повторяя его движения и действия. Но существенно повлиять на исход перестрелки им уже не пришлось. Все решил Аликпер. Подобравшись сбоку метров на тридцать к засевшему в пещере бандиту, он тщательно прицелился и выстрелил. В тот же миг торчавший из-за камней ствол штуцера словно сломался пополам: пуля Аликпера разворотила его. Бандит тут же был схвачен пограничниками.