Передаю цель...

Наблюдавший за подполковником Кайманов не мог не оценить ту оперативность, с какой Аверьянов взял под контроль огромный район. Но, как назло, метель все усиливалась. Сыпал и сыпал снег. Щетки стеклоочистителя едва успевали сметать его с ветрового стекла, на которое тут же садились мохнатые снежинки. Такой снегопад означал, что целая мангруппа, рассредоточившись от берега в глубину погранзоны, может не увидеть нарушителя, настолько плотной стеной шел снег. Поэтому очень важно было вовремя заметить нарушителя и задержать его еще до подхода к берегу на ледяном поле. Но кто может поручиться, что пойдет он точно на островок, где спрятан рюкзак, а не в каком-нибудь другом месте?

Кайманов, полузакрыв глаза, мысленно перебирал в памяти события прошедших суток, сопоставляя и сравнивая самые незначительные эпизоды, встречи, разговоры, вспоминая лица людей, реплики, интонацию, жесты… Он еще не мог сказать ничего определенного, но думал все об одном: если в Средней Азии действовала целая группа, то и здесь наверняка должны быть пособники, встречающие нарушителя, а то и отвлекающие на себя внимание пограничников. Где они могут быть? На каком направлении? Обязательно ли в районе островка? Или рюкзак оставлен лишь для отвода глаз?

Одна за другой шли драгоценные минуты. Метель все усиливалась. Ветер швырял в ветровое стекло пригоршни снега. Стоило выйти из машины — стегал по глазам, затруднял дыхание.

— Что скажешь, Яков Григорьевич, — спросил по своему обыкновению Аверьянов. — Может быть, он в такой буран и не пойдет? А может, уж и прорвался через оцепление?

— Все возможно, — ответил Кайманов. — Скажу только то, что всегда говорил мой первый начальник заставы: «Думай за нарушителя». Такая непогодь для него — сущий подарок. Должен идти… Весь вопрос только — куда и откуда? Чтоб не вышло так: мы его здесь ловим, а он пойдет где-нибудь за полсотни километров в стороне.

Аверьянов вызвал по радио капитана Гребенюка:

— Кто у вас на ПТН?

— Сержант Таиров с командой.

— Предупреди: снегопад создает помехи. Если нарушитель действительно идет в нашем направлении, он уже может быть в секторе локатора. Что у вас в районе обрыва?

— Вдоль берега патрулируют дозоры с собаками.

— Имей в виду, собаки едва ли смогут работать: очень сильный ветер, следы заметает. Докладывай мне каждые пятнадцать минут.

— Слушаюсь, товарищ подполковник…

Аверьянов не исключал возможности появления нарушителя в любой точке блокированного района, но офицеры, контролирующие все возможные направления, по-прежнему ничего не могли доложить.

— Капитан Макарушкин! — подполковник вызвал по радио начальника соседней заставы. — Тщательно обследуйте еще раз весь свой участок, ждите команду. Выезжаю на ПТН Гребенюка.

Вездеход тронулся с места. Снег все валил и валил, замедляя движение. Включенные фары, казалось, упирались короткими желтоватыми столбами света в трепещущую на ветру белую стену. И непонятно было, как только водитель находил дорогу в этой сплошной снежной завесе.

Подполковник нервничал. Кайманов отлично понимал его состояние. По опыту он знал, что бывают ситуации, когда и техника и быстрый маневр не могут обеспечить успех, если погода разыграется не на шутку. Но и в непогоду граница должна быть на замке…

Солдат-радист передал подполковнику микротелефонную трубку:

— Товарищ подполковник, докладывает капитан Гребенюк. У дальнего мыса Таиров засек цель на льду. Движется со скоростью по крайней мере в пятнадцать- шестнадцать узлов. Направление движения совпадает с направлением ветра. Лейтенант Друзь доложил, что со своими лыжниками перекрывает район появлений цели со стороны моря.

— Наконец-то! — воскликнул подполковник,

И хоть нарушитель появился совсем в другом секторе, не там, где его ожидали, но шел он все равно к островку, параллельно линии берега с северо-запада на юго-восток.

— Пятнадцать-шестнадцать узлов — это около тридцати километров в час, заметь, без двигателя внутреннего сгорания, — сказал Аверьянов. — Какая сила его так прет?.. Свяжите-ка меня с командиром аэросаней…

Передав командиру команды лыжников лейтенанту Друзю координаты нарушителя, Аверьянов предупредил, что тот, заметив оцепление, может повернуть обратно.

— Разверните лыжников цепью и преследуйте скрытно, в случае, если необходимо будет увеличить скорость — на буксире за аэросанями. Рацию держать на приеме. Ждите команду…

— А теперь срочно на ПТН, — сказал подполковник. — Только на экране PJIC можно увидеть всю картину.

Выехали на дорогу, по которой уже прошел снегоочиститель. Вот и знакомый остов ветряной мельницы, показалась вся занесенная снегом березовая рощица, за рощицей наконец-то вырос белым кубом ПТН.

Часовой в тулупе, занесенном снегом, доложил, что прибыл майор-инженер Фомичев.

Войдя в помещение, Аверьянов ответил на приветствие, сбросил с себя шапку и куртку, попросил Таирова уступить место возле экрана. Майор Фомичев доложил подполковнику курс, пеленг, скорость движения, расстояние от берега — все данные нарушителя. С некоторым сомнением добавил:

— Не пойму только, что его там подгоняет. Движется слишком быстро для лыжника. Вот посмотрите, эти импульсы — лыжники группы лейтенанта Друзя. Тоже не стоят на месте, вовсю нажимают. А нарушитель уходит от Друзя и даже от аэросаней.

Луч развертки антенны, протянувшийся от центра к периферии экрана, мерно описывая круги, указывал на хорошо заметный импульс, быстро передвигавшийся по экрану. Это нарушитель, неизвестно каким способом выдерживавший скорость всадника. Вслед за этим импульсом, как понял Кайманов, заглянувший через плечо отстранившегося Аверьянова, — лыжники лейтенанта Друзя. С другой стороны выгнулось дугой оцепление с юго-востока до района торосов, где у рюкзака был оставлен наряд. Вслед за импульсом нарушителя и лыжниками лейтенанта Друзя — яркая и быстро передвигающаяся точка — аэросани. Но и сани двигались с остановками: видимо, им мешали снежные заряды заструги и торосы.

Достаточно хорошо разбираясь в значении светляков на экране, Кайманов все же подумал: «Мало ли что здесь все видно, кто куда движется! Там-то на льду ничего не видно! Можно под самым носом у лыжников или у аэросаней прошмыгнуть — и поминай, как звали! На такой скорости нарушителя никакие лыжники не возьмут. Только аэросани и догонят, а они пробираются тоже ощупью…»

В помещении ПТН наступила почти полная тишина. По-прежнему было слышно гудение вентилятора передатчика. Все напряженно смотрели в затылок подполковника Аверьянова, приникшего к экрану. Тем громче показался его четкий размеренный голос:

— Всем рациям перейти на прием… Деменчук, измените курс саней на пять градусов к северо-западу. Осторожнее, впереди торосы. Стоп. Лыжников разверните по оси с юго-запада на северо-восток. Дистанцию держите в пределах видимости. Номера лыжников: к югу — первый, к северу — последний. Будьте внимательны — нарушитель замедляет ход. Лейтенант Друзь, перед вами нагромождение льда!.. Ефрейтор Калабухов! Вашей группе бросок на лыжах в направлении островка. Выйти на двести метров левее. Там вероятна встреча с нарушителем…

Затаив дыхание, Кайманов слушал наполнившие комнату голоса: неведомого командира аэросаней Деменчука, лейтенанта Друзя, возглавлявшего группу лыжников, старшего наряда в торосах ефрейтора Калабухова, начальника соседней заставы капитана Макарушкина, других офицеров.

Командиры подразделений, блокировавших берег, молчали, но Кайманов знал, что и их радиостанции стоят сейчас на приеме, а сами они готовы в любую минуту выполнить волю начальника мангруппы.

— Посмотри, Яков Григорьевич, — сказал Аверьянов. — Ручаюсь, что такое задержание ты еще не видел…

Подполковник отстранился настолько, чтобы и самому наблюдать за экраном, и в то же время дать посмотреть Кайманову. Тот наклонился и увидел остановившийся яркий импульс аэросаней, идущие от него фронтом светлые точки — цепочку лыжников. Еще один импульс, продолжающий какое-то неуверенное движение, — нарушитель. Со стороны торосов с рюкзаком спешащий наперерез нарушителю наряд ефрейтора Калабухова.