Страница 48 из 49
— Опять неудача, — обратился он к стоявшей перед ним маме. — Я так верил, что мы на правильном пути, и снова тупик.
— Ничего, — пытаясь ободрить его, сказала она, — мы найдём Замок, нам ведь теперь ничего другого не остаётся.
— Совсем я тебя замучил, — невнятно буркнул отец.
— Не думай об этом. Давай лучше ещё раз все хорошенько продумаем. Мы были слишком легкомысленны.
Отец медленно поднялся на ноги и сплюнул на дорогу.
— У нас нет карты, — произнёс он, как бы размышляя вслух. — Да и не будет Замка на карте‑то…
— Но у нас есть воля. Если очень захотеть, желание непременно исполнится, хотя бы на это ушла вся жизнь, — продолжала утешать его жена.
— Это верно. Конечно верно…
— Ты вспомни, когда мы решили пожениться, было то же самое.
Тут в разговор вмешалась дочка:
— А когда вы ещё не поженились, вы тоже были папа и мама?
Родители, переглянувшись, рассмеялись.
— Мы были детьми, — ответил отец.
— А я кто была? — снова спросила девочка.
— Ты тогда ещё не родилась.
— А кто я была, когда ещё не родилась?
Отец, не зная, что ответить, посмотрел на мать.
В этот момент из маленькой двери под фонарём появился молодой мужчина. Он подошёл к отцу и тихо зашептал ему что‑то на ухо. Мать встревоженно прижала ребёнка к себе.
Лицо отца просветлело, их разговор с незнакомцем становился все более оживлённым. Потом, достав из внутреннего кармана пиджака конверт, отец вынул из него пачку бумажек и отдал молодому мужчине. Тот отошёл к фонарю и стал пересчитывать, а отец вернулся к матери и радостно объявил:
— Этот человек отведёт нас в Замок.
— Правда отведёт? — тревожно спросила мать, недоверчиво глядя на незнакомца, но тот обернулся и улыбнулся ей:
— Не беспокойтесь, сударыня. Я много раз отводил туда таких, как вы. Будете мне благодарны. И делаю я это не из‑за денег.
— Так или иначе, мы не можем торчать тут вечно, — сказал отец. — Доверимся ему и идём вперёд.
Молодой мужчина повёл семью за собой. Они долго плутали по узким, безлюдным улочкам, в особенно тёмных местах проводник зажигал карманный фонарик.
— Туда можно попасть только в это время года. Самый лучший сезон, да и места там сейчас сколько угодно. Народ о Замке знает мало, а рекламой там не занимаются. Так что без такого проводника, как я, вам не обойтись…
Молодой мужчина не умолкал всю дорогу, и, слушая его весёлый, уверенный голос, мать понемногу успокоилась.
— Мне неудобно, что я в таком виде, — сказала она проводнику.
— Ничего страшного. Там никто не обращает внимания на одежду. Да и потом, я вас отрекомендую честь по чести. Я там всех знаю, считайте, вам повезло. Без такого провожатого, как я, ночью этой дороги нипочём не найти, — хвастался мужчина. — Ну вот, уже почти пришли. Подождите меня здесь. Я пойду договорюсь, — объявил вполголоса проводник, когда они оказались у подножия какого‑то холма. Наверху все было чёрным–черно. Девочка и её родители стояли на обочине и смотрели в спину поднимавшемуся по дороге проводнику. Он вдруг остановился и обернулся. — Вот что, отдам я вам, пожалуй, свой фонарик. Когда наверху зажжётся свет, это будет вам сигнал, что пора идти. Я встречу вас там. Сам‑то я могу подняться и без фонарика, дорога знакомая, — громко крикнул мужчина и стал спускаться к подножию холма. Отец пошёл навстречу и взял у него фонарик.
Потом семья долго ждала в темноте. В ночном безмолвии атмосфера спокойной уверенности, которую создавала жизнерадостная болтовня проводника, постепенно исчезла, ей на смену пришло недоброе предчувствие.
— Все ли в порядке? — прошептала мать.
— Не знаю… Давай подождём ещё немного, — ответил отец, мучительно вглядываясь в ночную темень. — Я отдал ему больше половины денег.
— О господи! — жалобно простонала мать. Испуганная её криком, девочка, которая клевала носом и сначала не чувствовала напряжения родителей, заплакала.
— Не надо нервировать ребёнка! — раздражённо рявкнул отец. Мать молча обняла девочку.
Они стали подниматься наверх, освещая путь фонариком. От долгого стояния на месте и нарастающей тревоги ноги были как ватные, а подъем казался бесконечным. Девочка, пригревшись на спине у матери, затихла. За два дня впечатлений и треволнений она так устала, что не чувствовала собственного тела.
— Дорогой, мы уже наверху, — прошептала мать. Под ногами лежала ровная дорога, подъем кончился.
— Вроде да, — отозвался отец, и его голос словно растворился в ночной тьме.
— Посвети вокруг фонариком, — снова шёпотом попросила мать.
— Сейчас.
Отец разрезал мрак лучом фонарика. Вокруг ничего не было.
— Какое‑то поле!
— Да. Поле.
Ничего похожего на здание не было и в помине. Если напрячь глаза, можно было различить в темноте под ногами только полосу дороги, которая вела куда‑то вдаль.
— Неужели он нас обманул? — спросила мать, в её дрожащем голосе звучало отчаяние.
Еле волоча ноги, семья побрела через поле. Это было похоже на сон: переставляешь ноги, а с места не двигаешься. Время от времени отец светил по сторонам фонариком, но луч терялся в непроглядной тьме. Наконец он сказал:
— Делать нечего, переждём до утра где‑нибудь здесь.
Пристроившись на обочине, семья приготовилась заночевать в поле. Холод пробирал до костей. Тепло было только девочке, которая крепко спала, припав к материнской груди. Родители все говорили и говорили тихими голосами. Один раз, когда девочка заворочалась во сне, мать прижалась щекой к её волосам. И она сквозь сон услышала, как отец тихо прошептал:
— Тяжело тебе со мной. Без тебя я бы пропал…
Прошло много времени, и девочка проснулась, потому что было уже светло. Она лежала на траве посреди широкого поля. Сверху на неё смотрел отец.
— А где мама?
Отец нежно обнял дочь и мягко сказал:
— Ну, пойдём дальше.
— А мама?
Он молча грустно покачал головой, и девочка поняла, что про маму спрашивать нельзя. Ей показалось, что за одну ночь отец как‑то разом поник и состарился. Значит, мне надо быть весёлой за двоих, решила девочка.
В этот день, когда они шли по дороге, отец рассказал ей о многом. Главная их цель — найти Замок, конечно, очень важна, говорил он, но не менее важен и сам путь, которым они идут к этой цели. Дочь чувствовала, что он обращается не столько к ней, сколько к исчезнувшей матери. И ещё ей показалось, что сама она стала гораздо старше. Больше девочка о матери не спрашивала: она поняла, что есть вещи, о которых не говорят.
Через какое‑то время она вдруг заметила, что они вышли на ту же улицу, по которой шли в первый день путешествия.
— Папа, та же самая улица! — закричала девочка, дёргая отца за руку. Он огляделся по сторонам и с сомнением ответил:
— Да? Что‑то я не припоминаю.
Девочка ещё раз почувствовала по неуверенному тону отца, как он постарел. И нарочно громко, чтобы подбодрить его, продолжила:
— Вон та булочная, где ты спрашивал дорогу. Помнишь?
— Булочная? — переспросил он, безуспешно пытаясь вспомнить.
— Да вон же, смотри, — показала она пальцем. За стеклом булочной девочка увидела ту самую кассиршу, которая назвала её "хорошенькой деточкой".
— Здравствуйте, тётенька, — крикнула она, заходя в магазин.
— Добро пожаловать, — ответила кассирша.
— Вы помните, как мы у вас покупали булку? — спросила девочка.
— Правда? Когда же это? — удивилась женщина.
— Ну как же! Я стояла вот здесь, рядом с мамой… — стала объяснять девочка.
— Ах, та самая девчоночка! — поразилась кассирша. — Как же ты выросла! Тогда тебе было… пять лет, точно? А где же твоя мама?
Девочка, не зная, что ответить, посмотрела на отца, а он молча взял её за руку и вывел на улицу. Со страхом она взглянула на своё отражение в стеклянной двери и увидела перед собой девочку лет десяти. И ничего удивительного, подумала она, ведь папа так постарел. Да и воспоминания о матери уже потускнели, стёрлись. Они с отцом пошли дальше, и было уже неябно, кто кого ведёт за руку — мужчина девочку или девочка мужчину.