Ее андалузский друг

Секунды текли медленно. У Лежека возникло острое желание начать гудеть, открыть дверь и помахать блондинке рукой, привлечь ее внимание, сделав что-то резкое и необычное. Однако он сидел неподвижно, понимая бессмысленность попыток изменить уже заданную ситуацию. В поле зрения бинокля с десятикратным увеличением, под звуки сладкой немецкой мелодии, он увидел, как красивая светловолосая женщина сделала то маленькое движение, которым заводят машину — положив одну руку на руль, наклоняются чуть вперед и поворачивают ключ зажигания правой рукой.

В ту долю секунды, за которую импульс проходит от батареи к стартеру, электрический кабель уловил его и поджег взрывной патрон, который, в свою очередь, поджег комок взрывчатого вещества, прикрепленного к днищу машины.

Взрывная волна подбросила женщину вверх, сломав ей шею о потолок машины, в то время как вся машина приподнялась на полметра от земли. В ту же секунду запылал контейнер с напалмом, который он поместил в машине, и искореженный автомобиль превратился в пылающий ад.

Лежек смотрел в бинокль, как тело женщины загорелось, как она беззвучно сгорала внутри машины. Как исчезли ее светлые красивые волосы, ее красивая ровная кожа… Как постепенно вся она исчезла.

Выехав из Грюневальда, Лежек нашел укромное местечко в лесу и поджег краденый автомобиль. Затем вернулся в Мюнхен, позвонил Гусману, оставив короткое сообщение, что операция прошла не по плану, что Гусману следует быть начеку и иметь под боком друзей. После этого он выбросил телефон в люк, побродил по городу, чтобы убедиться в отсутствии слежки.

Почувствовав себя в безопасности, Лежек остановил такси и поехал в аэропорт. Несколько часов спустя он уже летел назад к своему господину.

С первого дня своего появления в больнице Гектор задавал Софии вопросы — о ее жизни, о детстве, о молодых годах. О семье, о том, что ей нравится и что не нравится. Она заметила, что честно отвечает на его вопросы. Ей даже нравилось находиться в центре его внимания, и, несмотря на поток вопросов, его поведение не казалось ей нескромным. Подойдя вплотную к какой-то теме, которую ей не хотелось поднимать, он вдруг умолкал, словно сам ощущал, что здесь проходит граница ее откровенности. Но чем больше они узнавали друг друга, тем корректнее он держался с ней. В вопросах интимной гигиены все брали на себя коллеги-медбратья, так что у Софии не было особых дел в его палате. Она прокрадывалась к нему потихоньку, притворяясь, что у нее есть дела.

Гектор спросил, не устала ли она.

— А почему ты спрашиваешь?

— У тебя усталый вид.

София свернула полотенце:

— Ты знаешь, как сделать женщине комплимент.

Гектор поджал губы.

— Мне кажется, тебя скоро выпишут, — продолжала она.

Он приподнял одну бровь.

— Хотя не мое дело такое говорить, это решает доктор… Однако я все же это сказала.

София открыла окно, впуская в палату свежий воздух, подошла к пациенту, жестом показала, чтобы он приподнялся, достала из-под его головы подушку и положила на ее место другую. Свою работу она выполняла автоматически. Уголком глаза София видела, как он разглядывает ее. Она подошла к его тумбочке, собираясь взять пустой графин для воды, когда Гектор вдруг схватил ее за руку. Ей следовало бы немедленно высвободить руку и уйти, но она стояла неподвижно. Сердце учащенно билось в груди. Они замерли, как смущенные подростки, впервые прикоснувшиеся друг к другу, не решающиеся даже поднять взгляд. Затем она все же высвободила руку и направилась к двери.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросила София. Голос плохо повиновался, словно она только что проснулась. Гектор окинул ее пристальным взглядом, покачал головой. София вышла из палаты в коридор.

Он не в ее вкусе, хотела она сказать самой себе. Хотя — а кто в ее вкусе? Ей многие нравились за долгие годы, и ни один не был похож на другого. София убеждала себя, что у нее нет к нему физического влечения, ей просто хочется быть с ним рядом. Она не видела в нем ни любовника, ни мужа, ни друга, ни заботливого отца — или, вернее, видела все это одновременно в самой немыслимой комбинации.

Остаток дня женщина проработала в реанимации. Когда она вернулась в отделение, ни Гектора, ни его вещей в одиннадцатой палате не было.

Все и в самом деле пошло вразнос. Ситуация вышла из-под контроля, как Йенс и предполагал. Проведя несколько минут с бедными парагвайскими проститутками, русские стали палить из всех стволов. Они были под кайфом, стреляли из автоматов наобум. Йенсу пришлось залепить Виталию затрещину. Тот извинился, зажав рукой окровавленный нос. Дмитрий и второй хохотали до упаду.

На следующий день они снова встретились в сарае и обговорили все шаги. Дата поставки, логистика, оплата. Казалось, русским наплевать на детали. Дмитрий предложил Йенсу кокаин и спросил, не хочет ли тот пойти с ними на петушиные бои. Йенс отказался и попрощался.

Один из парагвайцев подвез его до Сьюдад-дель-Эсте. Путь занял два часа. Они пробирались по отвратительным местным дорогам. Сиденье оказалось жестким. Водитель был молчалив. Как всегда в этой стране, над ухом орало вездесущее радио. Всегда слишком громко, с плохим приемом и надрывным дискантом, который в данном случае завывал из двух колонок, установленных на тонких дверцах машины. Однако Йенс уже ко всему привык. У него было время все продумать. План был хорош — не идеален, но хорош, как чаще всего и получалось. Он не мог вспомнить ни одного случая, когда все было бы продумано идеально.

Йенсу было около сорока. Высокий, почти метр девяносто, плечистый, с загорелым обветренным лицом и глухим низким голосом, за которым угадывались раннее половое развитие и масса выкуренных сигарет. Он двигался, чуть ссутулившись, и редко отказывался от чего бы то ни было — во взгляде окруженных первыми морщинами глаз читалось неутолимое любопытство.

Автоматам, которые купили у него русские, предстояла транспортировка в грузовике из Сьюдад-дель-Эсте в портовый город Паранагуа в Бразилии. Затем — путь через Атлантику и выгрузка в Роттердаме. Далее машина должна доставить их в Варшаву, и на этом миссия Йенса заканчивалась.

История с этой сделкой началась двумя месяцами раньше. Позвонил из Москвы Ристо, сообщил, что ему поступил запрос на «МР7» и что-нибудь помощнее.

— Сколько?

— По десять каждого.

— Немного.

— Разумеется, но у этой компании большие планы. Они будут еще не раз обращаться к тебе за помощью. Воспринимай это как первый заказ.

Небольшая работенка, легко собрать нужную партию.

— Хорошо, я узнаю. Свяжусь с тобой чуть позже.

Йенс связался с Посредником. Посредник был законспирирован донельзя — лишь страница в Интернете, посвященная моделям самолетов, где можно было написать на форуме и получить пароль для связи. Это был дорогой, но надежный канал — еще ни разу Йенс не получал отказа, и сбоев поставок не случалось. Посредник организовал закупку у неизвестного Йенсу продавца. Таким образом соблюдалась полная тайна — никто не мог никого заложить. Йенс попросил найти ему по десять штук «МР7» и «Steyr AUG» — довольно современная марка австрийских карабинов. Посредник отозвался, сказал «да» по поводу «Steyr AUG» и «нет» по поводу «МР7» — заявил, что продавец может предложить «МР5». Однако клиенты Ристо четко указали, что хотят именно «МР7». Но, как всегда, все разрешилось почти идеально. Полный набор австрийских, а также восемь «МР7» и две «МР5». Йенс счел, что это вполне нормально.

Ристо сказал, что ему придется поехать в Прагу для встречи с клиентами. Йенс очень удивился:

— Это еще зачем?

— Понятия не имею. Им так хочется, — ответил Ристо.

Вскоре выяснилось, что встреча в Праге совершенно лишена смысла. Похоже, она была назначена лишь для того, чтобы они смогли прощупать его. Дмитрий, Гоша и Виталий вели себя так, словно еще не вышли из подросткового возраста.