Бриллианты Вольштейна

Я вновь взялся за трубку. За то время, что я читал заметку, Джек успел осипнуть.

— Ты прочитал? Теперь понимаешь, о чем я?

На оба вопроса я ответил утвердительно.

— Не могу в это поверить, — продолжил он. — Наверное, они ошиблись.

— С отпечатками пальцев ошибок не бывает. А если они и ошиблись, едва ли обе женщины могли исчезнуть одновременно. Ошибки нет, Джек.

— Это невероятно.

— Наоборот. Шейла… Алисия… вела двойную жизнь. Я это понял уже вчера вечером. Моя знакомая опознала ее, видела на какой-то вечеринке. Там она представлялась Алисией. Так что эта газетная заметка меня не удивила. В отличие от тебя.

— Тогда почему она сказала, что ее зовут Шейла Кейн?

— Она пришла к тебе, чтобы проверить, беременна она или нет, — напомнил я. — И автоматически назвалась чужим именем. А потом решила оставить все, как есть, чтобы не признаваться во лжи.

Последовала долгая пауза.

— Нарушение общественного порядка… Что это означает, Эд?

— Все, что угодно. Маленькая полицейская хитрость. Нью-йоркские копы подразумевают под этим проституцию. Проще доказывать. А что это означает в Санта-Монике, известно только Господу Богу. Может, появление на улице в обтягивающей юбке.

— Ты помнишь, что я тебе рассказывал о том, какой она человек. Если судить по этой заметке, речь идет совсем о другой женщине.

— Пожалуй.

— Это не она, Эд. Я не знал, кто она и откуда приехала, но уж в ее-то характере я разобрался. Не могла она, черт побери, быть шлюхой!

— С тобой — нет.

— Разве может человек так кардинально меняться?

— Может. — Я взял сигарету, закурил. — Если ведет двойную жизнь. На Банковской улице она была Алисией Арден, с тобой становилась Шейлой Кейн. Может, у нее было раздвоение личности, и тебе досталась лучшая половина. Ты открыл ей ту сторону жизни, которой она не знала. Вспомни свои слова. Ты пригласил ее на ленч, и она вела себя, как ребенок, попавший в кондитерскую. Ее поразила не роскошь, а респектабельность.

— Быть содержанкой — это респектабельно?

— Да, если раньше она была обычной проституткой. Ты многое для нее значил, Джек. Уважаемый, уверенный в себе мужчина, поселивший ее в районе 50-х улиц. Она же перебежала дорогу весьма неприятным личностям, которые не церемонятся с такими, как она. Потому, кстати, ее и убили. Но с тобой она могла расслабиться, забыть о своих проблемах, превратиться в спокойную, уравновешенную, образованную женщину. Она переносилась в мир грез, где могла ждать от жизни только хорошее. Естественно, в этом мире она становилась другой. Твоими заботами.

— Но мне казалось, что она такая честная, Эд.

— Все так. Она могла бы наврать тебе с три короба, придумать любое прошлое. Вместо этого прошлое она просто отсекла, словно его и не было. Можно сказать, поступила честно.

— Наверное, ты прав. Только… трудно со всем этим сжиться. Эд, но я по-прежнему не понимаю, что произошло. Знаешь, что я почувствовал, когда утром увидел эту заметку? Глянув на заголовок, решил, что полиция заявится ко мне с минуты на минуту. Потом прочитал первый абзац и подумал: Господи, речь идет о ком-то еще, а Шейла жива. Мне потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки.

Я ничего не сказал. Возникли новые идеи, и мне хотелось поскорее избавиться от Джека, чтобы хорошенько их обдумать. Человеческое уравнение наконец-то начало принимать удобоваримый вид.

— Ты сказал, что она кому-то перебежала дорогу, Эд. Это шутка?

— Нет.

— Тогда о чем речь?

— Еще не знаю. Она ничего не говорила тебе о некоем брифкейсе?

— Нет. Никогда.

— В квартире ты его не видел?

— Нет. А что?

— Спросил на всякий случай. Слушай, ты свободен, как ветер. Если полиция опознала ее под одним именем, второго они искать не будут. Если они знают, что она жила на Банковской улице, на 51-ю не заявятся. Так что перестань волноваться и начинай жить. Как пишут в книгах.

Секунду-другую он молчал.

— Понятно. И что мне теперь делать?

— Вновь становись примерным семьянином. Заботься о жене и детях. Вырезай аппендициты, получай хорошие гонорары и радуйся жизни.

И положил трубку до того, как он смог поблагодарить меня, поделиться оставшимися проблемами или рассказать, что он собирается делать. Во-первых, он уже вышел из игры, во-вторых, изрядно мне надоел. Сходил налево, по уши влез в дерьмо, но я его вытащил, и теперь он благоухал, как роза, хотя и не заслуживал этого. Я же получил последнее предупреждение, в меня стреляли и вообще разозлили. Я решил, что пошлю мерзавцу счет.

Завтракать я отправился в кафетерий: не хотелось начинать день с растворимого кофе. За завтраком я пролистывал «Таймс», но не мог сосредоточиться на чтении, потому что думал о человеческом уравнении с Иксом, Игреком и Зет. Получалось, что Икс убил Шейлу, Игрек прибрался в ее квартире, а Зет унес брифкейс. И я располагал фамилиями, которые мог ввести в уравнение вместо неизвестных.

Питер Армин. Я не мог поставить его на место Икса, убийцы. Не годился он на эту роль. И я знал, что брифкейса у него нет, иначе он не приходил бы ко мне. Получалось, что Армин — Игрек. Тот самый, что прибрался в квартире и раздел Шейлу. Пока я не мог понять, по какой причине, но сделать он это мог. Потому что ему удалось досконально обыскать мою квартиру, вернув все вещи на прежние места. Оставались Икс и Зет. Если…

— Хорошее утро, — ворвался в мои размышления голос официантки.

— Правда? Я и не заметил.

Она начала смеяться. Наверное, я сказал что-то очень забавное, потому что смеялась она до визга, до слез. Я понял, что об Иксе и Зет мне придется подумать в другом месте и в другое время, расплатился, дал ей на чай и отбыл.

Домой я вернулся аккурат к телефонному звонку.

Звонил мужчина со скрипучим голосом.

— У тебя было время подумать. Теперь ты можешь приехать и получить бабки. Сколько ты хочешь, Лондон?

— Сколько за что?

— За брифкейс. Хватит тянуть резину. Твоя цена?

— У меня его нет.

— Это твоя легенда? У тебя его нет?

— Это моя легенда.

— Даю тебе последний шанс. Последний шанс, Лондон. Парень ты умный. Я играю очень грубо. Сколько ты за него хочешь?

— Вы — Баннистер?

— Я — Аль Капоне. Твоя цена, Лондон?

— Пошел ты к черту, Аль, — и я положил трубку.

Сварил кофе, раскурил трубку, сел в кресло, задумался. Судя по всему, по телефону я говорил с Баннистером. Я практически не сомневался, что Баннистер — это Икс. Именно он убил Шейлу-Алисию или заказал ее убийство.

Оставался Зет и оставался Клей, вот я их и объединил. Получилось, что брифкейс у Клея.

На этом я не остановился. Логика подсказывала, что Шейла-Алисия и Клей объединились, чтобы противостоять Баннистеру. А может, Шейла-Алисия, заполучив то, что Баннистер считал своим, отдала добычу Клею. За это Баннистер ее и убил. Наверное, я мог придумать и другие варианты, но не стал тратить на это время, потому что решил, что мне явно не хватает фактов.

К примеру, не помешало бы имя Баннистера. Или имя Клея.

Хотелось бы узнать, что лежит в брифкейсе.

Я отвлекся от раздумий, вновь взялся за телефонную трубку, позвонил Мэдди. Я понимал, что звоню слишком рано, что для приличия надо бы выждать еще несколько часов, но в тот момент мне было не до приличий. Мне вот поспать не дали, наговорили Бог знает чего, так почему я не мог ответить тем же?

Правда, набирая номер Мэдди, я все-таки испытывал угрызения совести, ожидая услышать сонный, недовольный голос. Она меня удивила, весело и радостно прощебетав: «Алле?»

— Выспалась?

— Никак, это Эд? Привет, Эд. Да, выспалась. Проснулась сама, ужасно голодная. Вы упустили отменный завтрак, сэр. Апельсиновый сок, булочки с настоящим кленовым сиропом, хрустящий бекон.

Я рассмеялся, представив себе, как она сидит сейчас на кровати, с сигаретой в одной руке и телефонной трубкой в другой. В брючках и мужской рубашке. В таком наряде выглядела она великолепно.