Страница 14 из 110
А. М. Пузанов: Пытались ли мы спасти бывшего афганского руководителя от расправы? Да. Однако сделать что-либо было уже невозможно. Он находился в изоляции.
Так у нас появился новый партнер — Хафизулла Амин.
В начале ноября я получил телеграмму за подписью Громыко: «Учитывая ваши неоднократные просьбы об освобождении от должности посла в Кабуле, вы переводитесь на другую работу». А я никаких просьб и не высказывал. Ну, да что там говорить… Все было ясно. 21 ноября вылетел в Союз. Мне тогда было 73 года. Предлагали еще какие-то должности, но я решил далее не служить, вышел на пенсию.
Диалог авторов
Д. Г.: По-моему, пришла пора прервать наше повествование для того, чтобы и читателям дать возможность осмыслить всю эти лавину новой информации, и нам самим поразмышлять над описанными событиями.
Надеюсь, понятно, почему мы столь подробно исследовали некоторые эпизоды первого этапа так называемой революции, в частности связанные с личностями ее вождей, их трагической судьбой. Именно отсюда вытекает многое из того, что впоследствии будет определять ситуацию в Афганистане и вокруг этой страны: здесь и корни советского военного присутствия, и будущие ошибки режима…
В. С.: Все правильно. Но хочу спросить: ты случайно или намеренно называешь смену власти в Кабуле «так называемой революцией»? Отвергаешь тем самым общепринятое понятие «Апрельская революция»?
Д. Г.: Ну, что значит — общепринятое? Кем общепринятое — официальной пропагандой? Официальной наукой, обслуживающей аппарат? Вспомни, о чем нам говорил генерал Л. Н. Горелов: это был типичный военный переворот. А вот мнение другого генерала, доктора философских наук К. М. Цаголова, также хорошо знакомого с Афганистаном: «Убежден, что в апрельские дни 1978 года там произошел военный переворот радикально настроенной части офицерства… Взятая власть носила анклавный характер». Политический обозреватель А. М. Бовин: «Понятны добрые намерения тех, кто совершил военный переворот».
В. С.: Да, подобную точку зрения разделяют многие. Но в 80-е годы люди, публично высказывавшие нечто похожее, рисковали нарваться на неприятности, грубый окрик. Когда тот же Цаголов впервые обнародовал свою точку зрения в журнале «Огонек», последовали протесты афганских официальных лиц, и Ким Македонович в итоге лишился должности заведующего кафедрой Академии имени Фрунзе, был вынужден уйти оттуда.
Однако есть и другое мнение — и его также отстаивают уважаемые ученые, а не какие-нибудь там конъюнктурщики. Вот В. В. Басов пишет следующее: «Апрельская революция явилась закономерным следствием создавшегося к концу правления М. Дауда острого политического кризиса».
Д. Г.: Конечно, военный переворот созрел не на пустом месте, его породил тот самый кризис. Это бесспорно. Самый крупный на Западе авторитет по Афганистану профессор Луи Дюпре еще в 1977 году предупреждал: если Дауд не проведет реформ, революция неизбежна. Тем не менее хочу напомнить тебе аксиому: всякая революция предполагает обязательное участие в ней широких народных масс.
В. С.: Верно. Но, продолжая «спор цитат», приведу по этому поводу слова президента Наджибуллы: «Это неправда, что массы были в стороне от революции. За каждым танком восставших шли сотни людей». И далее в том же интервью корреспондентам «Известий» Наджибулла говорит: «Смешно и горько становится, когда читаешь, как вроде бы ученые люди и авторитетные публицисты подгоняют события в Афганистане под пожелтевшие абзацы из запылившихся учебников».
Д. Г.: Да, Наджибулла не раз затрагивал эту тему в своих высказываниях, справедливо, на мой взгляд, упрекая многих наших и западных ученых и публицистов в поверхностных суждениях об Афганистане, призывая их к беспристрастному анализу недавней истории. Я такжё приведу одно из его эмоциональных высказываний такого рода: «Какой только ерунды не пишут о нашей революции: что она и незаконна и что ее вообще не было. Но что такое революция? Это борьба за право на прогресс общества, против нищеты, угнетений, порабощения. Во имя этого свершились американская, французская революции, Великая Октябрьская революция в России».
В. С.: И я согласен с ним. 27 апреля произошел не просто мятеж прогрессивно настроенных офицеров. Менялись не вывески на правительственных зданиях — менялся приговоренный к слому полуфеодальный уклад жизни афганского общества. Эта ломка была призвана вызволить страну из многовековой дремы, решить накопившиеся национальные проблемы, сделать рывок в экономике, социальной сфере, дать народу демократические свободы. Подготовленная и осуществленная прогрессивными элекентами общества смена власти стала закономерным следствием создавшегося политического кризиса.
Д. Г.: И все же позволь мне внести существенную поправку в сказанное тобой. Или, быть может, добавление. Да, создались многие предпосылки для того, чтобы переворот развернулся в социальную революцию. Но этого не произошло. Афганский народ сейчас живет едва ли лучше, чем до 1978 года. Практически ни одно из декларированных новым режимом обещаний не выполнено…
В. С.: Но ведь столько лет страна была объята пламенем войны…
Д. Г.: Кто спорит, веская причина. А с другой стороны, войну в значительной мере породили существенные просчеты самих руководителей НДПА, о чем мы уже говорили.
В. С.: Мне хочется отметить следующий парадокс: афганские революционеры, захватив власть, обратили свои взоры на «страну победившего социализма», стали слепо копировать все, что у нас было и есть, а это по существу стало тормозом для возможного развертывания их национально-демократической революции. В стремлении побыстрее построить социализм забывали об особенностях Афганистана, не учитывали наши горькие уроки (да мы и сами тогда о них помалкивали). Все делалось по советскому образцу: создавались армейские политорганы, профсоюзы, молодежная и пионерская организации и даже машинно-тракторные станции. Понаехали наши советники и, ничтоже сумняшеся, стали учить афганского крестьянина, как ему жить дальше. Так что есть большая доля нашей прямой и косвенной ответственности в том, что Апрельская революция не смогла реализовать самое себя.
Д. Г.: Видимо, этот тезис будет еще не раз звучать в наших рассуждениях. А пока давай коснемся одного из ключевых моментов загадочного покушения на Амина в. президентском дворце. Что же это — было? Неудачная попытка Тараки расправиться с человеком, который стал представлять для него реальную опасность? Но тогда почему Тараки устроил пальбу фактически на глазах советских официальных лиц, как бы сделав их соучастниками? Или, может, чистая случайность, когда у охраны не выдержали нервы, кому-то что-то померещилось — вот и все?..
В. С.: «Покушение» — я это слово беру в кавычки — позволило Амину развязать руки и уже без всяких церемоний расправиться с Тараки, захватить всю власть. Разве не к этому он стремился — вспомни рассказы людей, хорошо его знавших? Лично я склоняюсь к тому, что Амин сам организовал спектакль с пальбой во дворце Арк.
Д. Г.: Что-то мешает мне однозначно согласиться с такой версией. Может быть, рассказы тех же очевидцев о том, как трепетно относился Хафизулла Амин к своему учителю, как боготворил его…
В. С.: И как потом хладнокровно уничтожил его руками своих подчиненных. Убил подло, без суда и следствия.