Страница 89 из 117
«...Благодаря подвернувшейся оказии высылаю Вам весточку. Правда, не совсем уверен в том, что сообщённые в ней сведения будут Вам по душе, но огласить их я обязан. Проведённый экспресс-анализ присланных Вами документов окончательно убедил нас, что Ваши поиски вблизи деревни Гребени совершенно бесперспективны.
Ведь, кроме некоторого созвучия слова из документа и названия данной деревни, абсолютно ничто не указывает, что описываемое захоронение произошло именно здесь. Начну цепь своих доказательств с того, что повторю свой тезис о том, что данное событие однозначно должно было происходить на дороге Красный — Смоленск, а не Красный — Орша. Далее. Деревня Гребени, столь Вам понравившаяся, лежит в пяти километрах от дороги, по которой продвигались французские войска. Прошу также заметить, что в то время, когда кассиром Ковалевским закладывался клад на данном участке пути, абсолютно все параллельные дороги, и особенно на юг от основной трассы, плотно контролировали “партизаны ” Д. Давыдова. Для французских фуражиров отойти от своей воинской колонны более чем на километр означало почти неминуемую смерть от пик и шашек казаков, которые буквально толпами сопровождали каждый французский корпус в ожидании вожделенной добычи.
И Вы хотите убедить меня, что несколько поляков сломя голову помчались за пять километров в сторону с единственной целью зарыть где-то две бочки золота! Господь с Вами! Им даже не удалось бы доехать до этих Гребеней, не то что вернуться потом обратно живыми. Нет, нет, эта идея совершенно вздорна. В данной деревне не было французов вовсе, не то что каких-то сумасшедших поляков!
Далее. На присланных Вами фотографиях и рисунке и в помине не видно никакой мельницы. Откуда Вы взяли, что она была в Гребенях? Это ерунда. И насыпь, возле которой, как Вы предполагаете, что-то такое зарыто, сделана была исключительно для того, чтобы приподнять полотно дороги повыше над болотистой местностью речной равнины. Мельницы в там месте, где Вы делали снимки, не было и быть не могло! К тому же в присланных документах нет и слова о мельнице!
И ещё. В данном месте закопать что-либо в середине ноября 1812 года было совершенно невозможно. Сфотографированная Вами местность крайне сырая, это очевидно. В тех условиях, когда по ночам столбик термометра опускался до -28 градусов, выкопать достаточно глубокую яму в окаменевшем болоте было просто нереально. Земля промёрзла не менее чем на полметра, а снег лежал по колено. Её (землю) нужно было очищать от снега, а затем отогревать жаром большого костра часа два-три. Но ведь в данном месте никогда не останавливались французские либо польские части и бивуачных костров они там тоже не разводили. К тому же у реки и жечь-то нечего. Вы вспомните собственные поездки, разве в этой зачуханной речной долине есть хоть одно приличное дерево? Я там никогда не был, но и то твёрдо скажу — нет там деревьев! И тогда не было. Чем они тогда свой костёр топили?
И далее. Допустим, поляки три часа греют землю, потом закапывают бочки с золотом, и вся деревня, разумеется, смотрит во все глаза на это непотребное безобразие. Телевизоров тогда не было, и смотреть, кроме как на незваных гостей, им было не на что. Но вот враги уезжают, и что, неужели деревенские тут же не разроют свежую захоронку? Ни в жизнь не поверю, чтобы они не раскопали ещё тёплую ямку. Нет, батенька, я не знаю ни одного случая, когда бы французы вот так демонстративно прямо посреди деревни у единственного деревенского моста закапывали клад до востребования. Такого не было нигде и никогда!!! И быть не могло!
Можете, конечно, на меня обижаться, но, по моему глубокому убеждению, если такое событие и происходило в действительности, то оно, скорее всего, могло случиться только в непосредственной близости от города, причём, скорее всего, к востоку от Красного, а не к западу. Только там французы царили безраздельно, и уж, во всяком случае, могли не опасаться чужих глаз, зарывая что бы там ни было. К тому же с той стороны в непосредственной близости от города имеются и две речки с мостами: Мерейка и Лосмина. Кстати, французы достаточно долго занимали данную местность и костры, разумеется, жгли непрерывно. И дрова там есть в избытке, я сам там был и видел целый лес.
Не готов пока подсказать, где же следует искать данные бочки, для меня, как и для Вас, это пока загадка. Но искать их следует где угодно, но уж точно не в Гребенях. К тому же слово “Гребень ” — это слово из южнорусского диалекта (а следовательно, и украинского и польского) и означает оно гать, или земляной вал от воды, а никак не населённый пункт (поинтересуйтесь на этот счёт в “Толковом словаре” Даля). Так что, как я и предполагал с самого начала, Вы искали там, где ничего не было и в помине. Вот потому-то ничего и не нашли. Но ничего, не расстраивайтесь, это не страшно и не обидно. Я и сам сто раз ошибался.
Но вот что меня беспокоит по-настоящему. Ведь у гражданского губернатора города Смоленска в руках был живой свидетель — кассир Ковалевский. Если он собственными глазами видел, пусть и издалека, где закапывались бочки, то совершенно непонятно, почему их не нашли впоследствии? Это очень подозрительно. Очень! Я понимаю, за несколько лет вполне можно позабыть точное место раскопа. Но регион же не изменился. Ради двух бочек золота можно было перекопать и площадку размером 150 x 150 метров. Расходы на рытьё оправдались бы сполна. Но почему-то этого сделано не было? Тайник должны были обнаружить по-любому и непременно! Если, конечно, его не очистили ранее те, кто в отличие от Ковалевского не смотрел, а непосредственно закапывал. Вполне возможно, что кто-то из них действительно выжила и вернулся в Россию раньше бывшего кассира.
К тому же сами показания этого странного поляка вызывают у меня массу вопросов. Ясно только одно — этот тип врал всем и каждому, стараясь ненароком не выболтать свою тайну. Он ведь наверняка планировал всё выкопать по-тихому, и то, что его замела полиция, заставило его сочинять на ходу “отводную” версию и всячески изворачиваться. У меня большие подозрения в том, что он попросту водил за нос всех красненских и смоленских чиновников. Вот потому-то монеты и не нашли. Здраво порассуждав, я просто не нахожу иного объяснения постигшей наших старорежимных копателей неудачи...»
Таким образом, в расследовании «Дела о гребешках» мы пока продвинулись недалеко. Единственно, в чём удалось преуспеть, так это в том, что мы выяснили однозначно, что пресловутая «деревня» Гребени не имеет к двум бочкам золота никакого отношения. И данная гипотеза возникла у коллеги из С.-Петербурга точно так же, как в свое время из-под пера прекрасного писателя Салтыкова-Щедрина появился поручик Киже.
Но, уважаемый читатель, настоящий охотник за старинными тайнами, разумеется, не может удовлетвориться ответом отрицательным, а тем более неопределённым мычанием. Нет! Его основная задача — довести всякое дело и всякую легенду до логического конца, имея на руках даже такие сомнительные исходные предпосылки. Он по статусу своему, и по роду деятельности непременно обязан выяснить правду и установить скрытую в пучине веков истину, причём однозначно и неоспоримо. А поиск истины в данном случае заключался в том, чтобы вначале теоретически вычислить одно или несколько мест, где в принципе могли быть закопаны бочонки, а затем с помощью приборов электронной разведки установить там наличие под землёй солидной массы цветного металла. Это как программа максимум. Как минимум нужно было пройти те же районы пешком без какого-либо оборудования и удостовериться в том, что клад вблизи Красного если и был спрятан Ковалевским, то уже вынут кем-то ранее.
С чего же следовало начать? А начать следовало с повторного изучения докладной записки пана Ковалевского. Хотя мы с моим научным консультантом прекрасно понимали, что поляк во время допросов лгал налево и направо, но тем не менее создавалось ощущение, что масштаб его лжи был ограничен изначально. На каком-то этапе он всё же говорил правду. Но весь ужас заключался в том, что крохотный кусочек правды он огласил только Петрашкевичу, причём на том этапе, когда их доверительные отношения только-только завязывались и о полной откровенности не могло быть и речи. Иными словами, Ковалевский мог сообщить своему новоявленному компаньону только самые общие сведения о месте будущих раскопок. Он, как человек довольно осторожный, мог сообщить тому только самые туманные сведения касательно их совместных работ. Его речь могла звучать примерно так: «Пойдём (поедем) мы с тобой вскоре на одну речку и там, вблизи от моста, есть земляной вал. Вот недалеко от него и зарыто золото».