Страница 79 из 117
Вечером войска французского авангарда прибыли в Сморгонь, и там же остановился тот обоз, что вёз КАЗНУ всей армии. В 10 часов вечера Наполеон покинул армию и уже никаких приказов отдавать не мог. После Сморго-ни, начиная с 6 декабря, всякая дисциплина исчезла окончательно, и теперь каждый заботился только о сохранении своей жизни.
Как я уже писал ранее, до Вильно дошёл только один фургон с КАЗНОЙ из 48, вышедших из обугленной Москвы. По некоторым сведениям, в столицу современной Литвы втащился лишь небольшой обозик, с остатками захваченных в России трофеев. Большая же их часть была ранее отбита казаками либо захоронена до этого счастливого для уцелевших вояк момента.
Давайте теперь подведём некоторый итог нашим предварительным изысканиям. Начали мы с вами с невразумительной просьбы некоей малоизвестной генеральши, а закончили тем, что с большой точностью установили то место, где 3 декабря 1812 года были закопаны как минимум 7 бочонков золотых наполеондоров. Но что-то подсказывает мне, что одними этими бочонками дело не обошлось. Угроза полного разгрома и пленения была слишком велика, и французы вкупе с итальянцами спешно прятали всё что ни попадя. Этим делом занимались все, кто на тот момент мог держать в руках лом или лопату. Возможно, что некоторую массу спрятанного в то момент имущества потом смогли вытащить обратно, но в том хаосе, который творился во время удалой казацкой атаки, о многом могли впоследствии просто не вспомнить или в пылу скоротечной битвы попросту затоптать место захоронения.
4 декабря
«4 декабря. Мы выходим в 9 часов утра на Молодечно, и в половине четвёртого останавливаемся в Виннице (ошибочное написание названия. Правильно пишется и произносится — Беница) — маленьком городке. Мы размещаемся в очень красивом барском доме, хорошо меблированном; есть там бильярд и мы на нём играем. Казаки захватили троих из моих лошадей и вещи. Из меховых (вещей) у меня остаётся лишь женская лисья шуба, служащая мне одеялом.
Идёт снег; холод слишком силён для верховой езды. Целый день я шёл пешком в моих продырявленных сапогах. Солдаты больше не едят лошадей. Скот имеется в достаточном количестве; начинают выдавать провиант. В амбарах поместья мы находим муку, горох, картофель, крупу: всё это выдают гвардии и нашим людям».
Наполеон ночует в имении графа Закаля в местечке Беница.
«Сегодня утром Наполеон приказал Виктору собрать всех отставших и затем присоединиться к другим солдатам. Авангард должен направиться в Марково, а Нею предписано ожидать здесь прибытия Виктора.
В 9 утра квартиру Наполеона перенесли в Беницу, а ночью (с 4 по 5-е) передовые части нашей армии и главная часть первого отряда двинутся в Сморгонь».
5 декабря
«В сей день французы потеряли: 24 орудия, 30 зарядных ящиков, брошенных на дороге до Марково, и 2500 человек пленных».
«В ночь с 5-е на 6-е из Молодечно выступил граф Хохберг с двумя батальонами общей численностью 400 человек. Этой же ночью они нагнали главный штаб Вице-короля, который ещё не выступил дальше (из Беницы). Им сказали, что ещё не продвинулись фургоны с трофеями, взятыми из Москвы, как, например, крест с Ивана Великого и другие вещи из Кремля. Обиднее всего, что часть этих вещей всё равно погибла в непродолжительное время в пути, а их остаток около Вильно».
«5-го декабря. Выходим в 9 часов утра и в 2 часа приходим в Сморгонь. Мороз стоит, по крайней мере, 20 градусов. На этот раз весь путь я совершаю пешком. Моя конюшня состоит из 3-х кляч. Они мне не очень нужны; я предпочитаю идти пешком. Я очень рад, что помещаюсь в скверной крестьянской избе, где есть печь вместо камина; мы разделяем её с нашими людьми.
Император помещается в барском доме (князя Огинского). Перед отъездом (имеются в виду последние мгновения пребывания Наполеона в армии) император выдал каждому из своих адъютантов по 30 000 франков золотом и по 6000 каждому из офицеров-ординарцев. С собой он взял бочонок с монетами 50 000 франков».
Маленькое дополнение к последней фразе. Вот уж не везёт, так не везёт. Даже эти 50 000 были в спешке бегства забыты Наполеоном и его спутниками на очередной почтовой станции. Но это так, к слову. Вернёмся к деньгам, оставленным в войсках. 30 000 франков — это совсем немало — почти 15 кг золота! Стало быть, было из каких запасов раздавать такие щедрые подарки. Но столько получили простые адъютанты? Интересно бы выяснить, сколько было выдано на непредвиденные расходы маршалам и генералам?
Из этого факта делаем однозначный вывод о том, что именно с 5 декабря, и именно в Сморгони начался окончательный процесс децентрализации охраны и сопровождения войсковых КАСС. Ещё немного, и они вообще будут упразднены. Видимо, положение с лошадьми и дисциплиной в армии было просто критическое, несмотря на то, что снабжение войск продовольствием и фуражом несколько улучшилось.
Далее войска французской армии двигались по следующему маршруту: Сморгонь — Ошмяны — Медники — Вильно — Еве — Жижморы — Ковно. И на этом пути их по-прежнему ожидали поражения и потери.
«В 7 часов вечера 5-го декабря император уехал в своей дорожной карете, вместе с Коленкуром. На козлах сидел капитан польских гвардейских уланов Вансович, служивший ему переводчиком, и мамелюк Рустам. Генералы Мутон и Дюрок следовали за ним в санях. Они направились в Вильно, с небольшим конвоем неаполитанского кавалерийского отряда под командой герцога Рока Романа».
Наполеон уже однажды испытывал горечь мучительного отступления. Тринадцать лет назад, вслед за блистательными победами в Египте и Сирии, он вынужден был возвращаться после неудачи под Сен-Жан д’Акром по выжженной солнцем страшной дороге сирийской пустыни. Всё повторялось. Тогда было только беспощадно палящее солнце и пески, теперь — холод и снег. Он помнил рождавший ужас пронзительный клекот огромных птиц, кружившихся над отступавшей армией. Теперь в его ушах не умолкал вороний грай, и, оглядываясь, он видел сотни чёрных птиц, кружившихся над растянувшейся длинной нестройной цепочкой армией в ожидании добычи. Всё повторялось.
Молча шагая в тяжёлой медвежьей шубе по промёрзшей земле, окружённой лесами, он, как тогда, тринадцать лет назад, уже приходил к мысли о том, что надо скорее бросать эту обречённую армию; надо не медля ни дня, ни часа уходить. Через два дня, после обнародования последнего 29-го бюллетеня о положении армии, оставив войска на Мюрата (как старшего по монархической иерархии), Наполеон умчался в Париж. В карете, затем в санях, затем снова на колёсах, он буквально летел, всё увеличивая скорость, без эскорта, без охраны, инкогнито, через Польшу, Пруссию, Саксонию... через всю Европу.
По свидетельствам его спутников и историков, то было путешествие на грани возможного. Опасность была действительно велика. Выезжая 5 декабря из Сморгони, Наполеон не знал, что в этот день Ошмяны, через которые он должен был проехать, были заняты отрядом Сеславина.
Его (Наполеона) спасло только то, что дивизия Луазона вытеснила Сеславина из Ошмян, но его отряд расположился бивуаком слева, в непосредственной близости от главной дороги. Под покровом темноты — уже было за полночь — экипаж Наполеона промчался незамеченным (а может быть, казаки просто поленились за ним гнаться, на ночь глядя). Но опасность попасть в руки русского отряда была вполне реальной.
Когда позже Наполеон проезжал через Дрезден, он даже не подозревал, что там была подготовлена группа, которая должна была захватить его при проезде через город. Быстрота, с которой он ехал, обеспечила успех рискованного путешествия. Ему удалось миновать беспрепятственно все расставленные западни.
«Генерал Нарбон послал за мной в моё помещение, чтобы объявить мне о своей миссии в Берлин. Велико было моё изумление, когда в дежурной комнате я узнал об отъезде Императора. Часть ночи (с 5 на 6-е) я провёл в переписывании 29-го бюллетеня в подлиннике, поправленном рукою Его Величества. Любезный и остроумный секретарь кабинета Мунье мне передал его слова: “И очень сильно морозит” — написаны рукой Его Величества».