Страница 68 из 119
Но в данный момент Бурдона отвлек от этих мыслей вид замечательной маленькой прерии с собравшимися на нем вождями. Даже в наше время, когда прерия застроена фермами и хозяйственными строениями, ее рекомендуют для осмотра путешественникам как местопребывание древней цивилизации, получившее новое обрамление. Правда, в этой части территории Мичигана если и есть, то очень мало следов наступления на эту цивилизацию в виде пней, коряг и огороженных деревьев, о которых нам так часто приходится писать. Здесь остались большие непроходимые леса, и если кое-где топор и прошелся по ним, то лишь в интересах прогресса, типические приметы которого нельзя не заметить. К прелестным прогалинам это, однако, не относится, они мало где пострадали от топора, что является, конечно, исключением из общего правила, но настолько распространенным в данной местности, что стало для нее как бы уже и правилом.
Круглая прерия наиболее ярко представляла эту якобы цивилизацию; «якобы» потому, что в основном сама природа, а не человек, явилась творцом этой красоты. Сейчас главной ее особенностью было то, что прерия горела, и так недавно, что ее покрывала, как в хорошо ухоженном парке, свежая трава с цветами. В это время года, то есть летом, пожар мог возникнуть по воле случая, как это часто бывает в прериях в результате капризов стихии. Но нас интересует не столько причина, сколько ее последствия. Последствия же были приятны не только глазу, но и ногам путников, поскольку низкий травяной покров не затруднял их передвижения и, что было еще важнее для Бурдона, не загораживал цветов. Зная это, он не побоялся длинного пути и привел своих товарищей в это необычайно красивое место, где мог с блеском продемонстрировать свое редкостное искусство перед собравшимися со всей округи вождями.
Бортник гордился своей профессией не меньше, чем любой квалифицированный рабочий, прослывший хорошим мастером, и сейчас он шагал по прерии решительным шагом, с гордо поднятой головой и горящими глазами, не то что при работе в обычной обстановке. Ведь здесь собрались люди, поразить которых было лестно бортнику, и присутствовала хорошенькая Марджери, которая уже давно хотела посмотреть, как он священнодействует.
Но прежде чем приступить к рассказу о последующих событиях, вернемся еще раз к прерии! Площадь ее не особенно велика — наверное, не больше какого-нибудь знаменитого европейского парка. Своим названием она по праву обязана форме, не совсем, конечно, правильной, но все же достаточно близкой к кругу, чтобы послужить причиной такого наименования. Поверхность очаровательная поляна имела не всхолмленную — ее называют также волнистой, — но и не совершенно плоскую, какой бывают русла высохших рек. Пересеченный в достаточной мере ландшафт избавлял ее от чрезмерной влажности и, лишая монотонности, придавал ей особое очарование. Нельзя сказать, что она вся заросла лесом; но и в лесе не было недостатка, хотя он наводил на мысль о том, что тысячу лет назад здесь хорошо поработали топором. Помимо лесного кольца, опоясывавшего прерию, на ней там и сям были разбросаны кущи деревьев, рощицы, заросли кустов, лишавшие пейзаж однообразия и очень его украшавшие.
Человек, внезапно перенесенный в это место, мог бы подумать, что перед ним покинутое жителями старое селение, откуда вдруг удалили все приметы человеческой деятельности. Он, разумеется, не увидел бы ни остатков жилых или дворовых построек и заборов, ни стогов и других следов земледелия, если не считать таковыми ровный зеленый газон, усыпанный цветами. Но его навели бы на эту мысль многочисленные ровные полянки, ряды деревьев, словно высаженные вдоль аллей, живописные беспорядочные рощи, как бы сотворенные в подражание небрежной кисти великого художника — природы в ее самых замечательных проявлениях.
Присутствие индейцев очень украшало этот прелестный уголок. В последние годы лошади получили столь широкое распространение среди племен Запада, где обширные естественные луга обеспечивают им прокорм, что нам трудно представить себе индейца, не сидящим верхом на коне, с копьем в руках. Но в то время, о котором мы ведем речь, это еще не было общей практикой, а у индейцев, живших непосредственно на берегах Великих озер, верховой езды вообще не водилось. Не случайно Бурдон и его компания не заметили ни одного следа лошадиных копыт, хотя видели множество оленьих — стадо этих животных паслось на своем обычном месте в одной лиге от Круглой прерии. Все вожди были пешие и почти все имели только ножи и томагавки, это дополнительное вооружение вождей; ружья, скорее всего, были припрятаны из уважения к торжественной церемонии и в знак мирных намерений.
Таким образом вожди хотели подчеркнуть, что хотя Бурдон и капрал не выпускают ружей из рук, они, индейцы, насилия не замышляют, по крайней мере в данный момент. «Не замышляют», однако, чересчур сильное выражение в применении к возможности взрыва человеческих страстей, какие часто случаются среди невежественных людей. И не имеет значения, где происходит дело — в столице какой-нибудь древней европейской монархии или в дебрях Америки, — импульсы срабатывают одинаково. Вот свергнут монарх, а виновники этого деяния подчас еще и не знают, кого хотели бы посадить на его место; одни пускают в ход смертоносное ружье, другие — не менее грозное оружие — томагавк, но и те и эти равно руководствуются не столько общепризнанными в нашем обществе законами поведения, сколько велениями дьявола. Сознавая все это, Бурдон не доверялся видимому настолько, чтобы хоть на миг утратить необходимую с его точки зрения бдительность.
Бортник не долго искал подходящее для установки его снаряжения место. Оно должно было отвечать основному требованию — изобиловать сильно пахнущими цветами, между которыми бы вились с жужжанием тысячи пчел, высасывающих из венчиков драгоценный нектар. Кроме того, ему не следовало слишком удаляться от окружающего прерию леса, в одном из дерев которого, по его расчетам, находился улей. Выбрав участок, Бурдон расставил легкий деревянный треножник собственной работы, принесенный капралом, а на нем разложил необходимые ему предметы.
Мы не станем повторять полное описание всего процесса добычи меда, приведенное нами в начальных главах, а коснемся лишь тех его моментов, которые имеют непосредственное отношение к нашему повествованию. Как только Бурдон начал готовиться к работе, вожди окружили его тесным кольцом и, затаив дыхание, пожирали глазами каждое его движение. Они все слышали о бледнолицых, умеющих охотиться за пчелами, многие даже знали понаслышке о Бурдоне, но ни одному не доводилось видеть бортника в деле. Это может показаться читателю странным — ведь индейцы коренные обитатели лесов. Но мы уже имели случай сообщить на страницах нашей повести, что добыча меда вышеописанным способом предполагает элементарное умение делать расчеты, коего лишены краснокожие. Если они и находят мед, то в результате благоприятного стечения каких-либо случайных обстоятельств, а не посредством хорошо продуманной наперед упорной работы, благодаря которой бортник за несколько недель запасает достаточно меда для себя и всех своих соседей.
Ни у одного фокусника во всем мире не было, наверное такой благодарной аудитории, как у Бурдона, расставлявшего принесенную подставку и раскладывавшего на ней свои орудия труда. Все мрачные темные физиономии были повернуты в его сторону, внимательные сверкающие глаза провожали каждое его движение. Когда Бурдон выставил деревянное блюдо с пчелиными сотами, в передних рядах зрителей раздался шепот одобрения: вожди решили, что Бурдон собирается делать мед с помощью меда. Появление бокала было встречено с большим удивлением — ведь половина присутствующих никогда не видела такого предмета домашнего обихода. Многие из них, разумеется, будучи вождями, посещали и английские, и американские «гарнизоны» на северо-западе страны, многие, но далеко не все, а из тех, кто посещал, даже не у каждого десятого сложилось ясное представление о назначении самых простых вещей, составляющих неотъемлемую принадлежность цивилизованной жизни. Поэтому все предметы, извлекаемые из бочоночка Бурдоном, такие обыденные, такие для нас привычные, вызывали у вождей тайное изумление, которое они, однако, никак не выказывали.