Страница 93 из 105
— Скорее гостеприимный приют, Дорна.
— Ваш наконец-то обретенный настоящий дом, мой дорогой Джонланг.
— Но что мне здесь делать? Какая от меня польза? Где мне жить?
— Я обо всем подумала. Наш дар будет неполным, если мы вместе с ним не передадим вам своей алии. Ах, что только не приходило мне в голову! Вспомните, я видела вас нашим поверенным, но, пожалуй, для нас обоих это сейчас не лучшее решение! Лучше всего быть владельцем усадьбы — тана. Вы можете купить или выстроить ее себе, Джонланг. Мы поможем вам подыскать имение, где трудились бы опытные арендаторы, а вы изучали бы хозяйство, пока новое поколение Лангов, выросшее на этой земле, не взялось бы за дело само.
— И где же я смогу найти подобное?
Она помедлила с ответом и наконец заговорила, тихо, не глядя в мою сторону:
— У Дорнов три усадьбы. Одна явно лишняя. Они могут продать вам ее, не ту, что на Острове, а Горную или усадьбу на реке Лэй, которую вы еще не видели. Я говорила об этом с братом и Неккой — мы недавно встречались.
Плотно сжав руки, она заговорила теперь с облегчением, словно главное было сказано:
— Если не это, мы — Тор и я — найдем поместье, которое вы могли бы купить. Вы как-то говорили, какой суммой располагаете, а ваши деньги по стоимости соответствуют нашим.
Стало ясно, что если я куплю поместье, то мне придется перевести мои американские вклады в золото и уже этой наличностью распоряжаться в Островитянии. Признаюсь честно, идея почему-то показалась мне непривлекательной.
— Я мог бы начать как арендатор, — сказал я.
— И об этом я тоже думала, — ответила Дорна. — Главное, чтобы вы остались здесь, и как один из нас, а будете вы тана или денерир — невелика разница.
Стать арендатором означало выполнять такую же работу, какой я занимался у Файнов и в Верхней усадьбе Хисов, жить в таком же доме, как Аноры, Эккли или даже Неттера. И жить там одному, без семьи, хотя впоследствии — будь я арендатором или владельцем — я, как и любой нормальный островитянин, смогу подыскать себе жену, иначе моя алия прервется с моей смертью. Полноценная жизнь не мыслилась мне без детей. Если я останусь, то должен буду продолжить свой род. Одно из необходимых условий — ания — уже имелось, но с кем свяжу я свою жизнь? Мелькнувшую было мысль о Наттане я тут же с неприязнью отверг… Да, я люблю ее, но не как жену. Моя избранница должна была быть такой женщиной, в обществе которой я смог бы обрести тот полноценный, гармоничный покой, какого никогда не знал с Наттаной, но который ждал бы меня с Дорной, не будь она столь сурова и самолюбива; мне нужен был кто-то похожий на меня, кто мог бы вместе со мной пуститься в это приключение, такой же, как и я, странник на полных загадок просторах жизни…
— Прошу вас, не уезжайте! — сказала Дорна и расплакалась молча, ее плечи вздрагивали, она спрятала лицо в ладонях и отвернулась от меня.
Вновь пораженный силой ее чувств, я раздумывал, уместны ли сейчас мои утешения, и несколько отстраненно наблюдал это небывалое зрелище — рыдающую Дорну.
Глядя на далекие равнины, я с удивлением сознавал, что благодаря Дорне земля эта действительно отчасти моя. Однако ее предложение одновременно означало конец визита: настало время покидать Фрайс.
Я снова взглянул на Дорну. Она уже успокоилась, но сидела по-прежнему отвернувшись. Я решил, что лучше подождать, пока она окончательно не придет в себя. Откинувшись назад, я попытался представить себя в роли островитянина и понял, что в некотором смысле это для меня вполне естественно, однако бóльшая часть моих чувств пребывала в смятении.
Горячий, душный запах соломы, слепящий блеск солнца не давали сосредоточиться.
Дорна принадлежала мне. Ее дар снял с тайны наших отношений последние покровы. Какая разница, что право обладать ею, воспитывать ее детей принадлежало другому? Если мужчине и женщине хоть на мгновение случалось проникнуться друг к другу подлинным интересом — они снова принадлежат друг другу, стоит им оказаться вместе, сколь ни были бы крепки социальные узы, связывавшие их в прошлом или будущем с остальными людьми. Дорна принадлежала мне, а я — ей в самом глубоком, сокровенном смысле.
Протянув руку, так что Дорна не могла этого видеть, я осторожно взялся большим и указательным пальцами за краешек ее юбки. Одно легкое прикосновение, но вместе с ним в душу мою снизошел покой, теперь мне немного надо было: чуть погодя вернуться в домик, упаковать свои вещи, оседлать лошадь и отправиться к Файнам, если успею до темноты.
Дорна вздохнула с облегчением. Сейчас оба мы были готовы к тому, что ожидает нас дальше, грядущее уже не беспокоило и не тяготило нас. Все самое важное было сказано. Мы пережили череду изумительных озарений, и никакие недомолвки уже не могли причинить нам вред. Пришло наше время — время, когда мы могли просто помолчать вместе, и, право, для нас это было сладостнее любовных утех.
Дорна тоже легла, заложив руки за голову, и так мы и лежали, следя за мягко плавающей в глубоком синем небе сосновой ветвью. Тело мое каждой клеткой впитывало живительное тепло прогретой солнцем земли, сосновых игл, мелких камешков, а местами — выпирающего корня или камня покрупнее, молча дававших мне понять, что это такое естественное, покойное и мягкое ложе все-таки не дело рук человеческих.
Долго пролежали мы так, не обменявшись ни словом, прежде чем возвращавшийся с охоты Тор, проходя мимо, заметил нас, подошел и присел рядом. С ним вернулось ощущение реальности мира, жизнь в котором требует бодрости мысли и решительных действий. Дорна была довольна уже тем, что уверилась: теперь я понимаю, что она хочет, чтобы я остался в Островитянии, с меня же было довольно и сознания, что это возможно. Однако, когда, снова поднявшись, Дорна рассказала Тору о своем предложении, он переспросил меня, что же я намерен делать.
— Ланг только-только узнал, что может стать одним из нас, — сказала Дорна. — У него не было времени принять решение.
Однако решение уже не вызывало сомнений.
— Я люблю Островитянию, — ответил я. — Вполне возможно, мне захочется провести остаток дней именно здесь, но было бы жаль принимать излишне скоропалительные решения. Я хотел бы посетить свою страну — пусть это будет нечто вроде испытательного срока, — пожить там, скажем, год. Тогда я смогу решить что-либо окончательно.
— Не следует торопиться, — ответил Тор. — Сначала мы попросим, чтобы Совет пригласил вас поселиться в Островитянии, если вы этого пожелаете. Полагаю, и вам нужно время взвесить все «за» и «против».
Теперь я ждал, что скажет Дорна.
— Если вы вернетесь домой, что вы будете там делать? — В вопросе ее не слышалось и тени разочарования или удивления.
— Устроюсь на работу, как и предполагал. Дядюшка мне поможет. Отказываться от его помощи я не стану.
— Вы можете и не вернуться, — ласково заметила она.
— Справедливо, Дорна, однако если это и произойдет, то потому, что я решу, где именно я хочу жить.
— Ланг прав, — сказал Тор. Затем, помолчав, продолжал: — Дорна стоит на том, что идея пригласить вас исходит от нее, а я — что это моя мысль.
Дорна слегка покраснела.
— Приглашение вы получите в любом случае, — снова заговорил Тор, — и мы оба будем ждать вас с надеждой и нетерпением.
Слова его, я знал, не были простой учтивостью.
— Если я вернусь, — сказал я, — то, надеюсь, буду достойным островитянином и верным подданным — вашим и Дорны.
— Безусловно, — быстро ответил Тор, но у Дорны было свое мнение.
— Это неважно. Островитяния — всего только слово, Джонланг. Будьте верны вашей алии и той ании, что может прийти к вам.
Тор рассмеялся:
— Мы, все трое, говорим об одном и том же.
Я кивнул, однако Дорна промолчала.
Немного погодя Тор заговорил снова. На следующий день утром он предполагал отбыть в столицу и надеялся проделать путь за два дня. При первой же возможности он повидается с лордом Дорном и обсудит с ним, как преподнести Совету дело о приглашении для Ланга остаться в Островитянии. Совет собирается девятого. Тор не сомневался в конечном успехе (глаза его сверкнули), противиться никто не станет. И все же разрешение Совета являлось необходимой формальностью.