На отмелях

— Нас пятеро, — сказал спокойный голос из тьмы, которая казалась теперь еще чернее, — Четыре матроса и я. Мы с яхты — с британской яхты…

— Взойдите на борт! — закричал Лингард, — Что вы это сразу не сказали? Я думал было, что вы — переодетые голландцы с какой-нибудь разведочной канонерки.

— Разве я говорю, как чертов голландец? Приналягте на весла, ребята. Правь к борту, Джон!

Шлюпка подъехала, тихо ударилась о бриг, и какой-то человек, тяжелый, но ловкий, стал взбираться на борт. На поручне он на минуту остановился и крикнул в лодку:

— Отпихнитесь немного, ребята!

Затем он тяжело спрыгнул на палубу и сказал подошедшему Шо:

— Добрый вечер! Вы капитан, сэр?

— Нет. Капитан на корме, — проворчал Шо.

— Идите сюда! Сюда, — крикнул нетерпеливо Лингард.

Малайцы оставили свои посты и молчаливой группой столпились около грот-мачты. Пока незнакомец шел к ожидавшему его капитану, на палубе брига не раздалось ни одного слова. К Лингарду подошел приземистый подвижный человек, притро нулся к шляпе и спокойным, тягучим тоном повторил свое при ветствие.

— Добрый вечер! Вы капитан, сэр?

— Да, я хозяин брига. В чем дело? Вы отбились от своего ко рабля? Или что?

— Нет, не отбились. Мы оставили его четыре дня тому назад и все время шли на этой шлюпке на веслах. Люди мои выбились из сил, вода вся вышла. К счастью, мы заметили вас.

— Заметили меня? — воскликнул Лингард. — Когда? В какое время?

— Уж, конечно, не ночью. Мы путались южнее между каких — то островов, гребли, надрываясь, то одним проливом, то другим, стараясь выбраться. Огибая какой-то островок, — совсем голый, похожий на сахарную голову, — я увидел вдали судно. Я наспех определил его положение, и мы приналегли как следует, но нас, должно быть, задерживало какое-то течение, и мы не скоро миновали островок. Пришлось править по звездам, и, клянусь лордом Гарри, я уж начал думать, что упустил вас, — потому что судно, которое я видел, было, очевидно, ваш бриг.

— Да, наверное. Мы весь день ничего не видели, — подтвердил Лингард. — А где же ваш корабль? — спросил он нетерпеливо.

— Застрял на илистой отмели милях в шестидесяти отсюда. Наша шлюпка уже вторая, которую посылают за помощью. С первой мы распростились во вторник. Сегодня она, должно быть, прошла к северу от вас. На ней старший офицер, которому приказано идти в Сингапур. Я младший; меня послали к проливам в надежде, что я, может быть, встречусь с каким-нибудь кораблем. У меня есть письмо от владельца яхты. Нашим господам надоело сидеть на мели, и они хотят помощи.

— На какую же помощь вы здесь рассчитываете?

— Об этом скажет письмо. Нельзя ли, капитан, попросить у вас воды для моих ребят? Я тоже был бы вам благодарен, если бы вы мне дали чего-нибудь выпить. С полудня мы не выпили ни глотка. Наш бочонок почему-то дал течь.

— Позаботьтесь об этом, мистер Шо, — сказал Лингард. — Пожалуйте в каюту, мистер…

— Меня зовут Картером.

— Пожалуйте вниз, мистер Картер, — продолжал Лингард, спускаясь по лестнице.

Слуга зажег висячую лампу и поставил на стол графин и бутылки. Салон, весь выкрашенный в белую краску и с позолоченными карнизами вдоль панелей, имел уютный и веселый вид. Против занавешенных задних окон стоял шкафчик с мраморной крышкой, над которой висело зеркало в позолоченной раме. На полукруглом диване, в глубине, лежали подушки из малинового плюша. Стол был накрыт черной, ярко расшитой индийской скатертью. К бимсам были подвешены мушкеты, дула которых поблескивали при свете. Мушкетов было двадцать четыре. Столько же штыков устарелого образца обрамляли двойным поясом меди и стали полированную тиковую обшивку рулевого отделения. Все двери каюты были сняты с петель, и на их месте висели только занавеси. Они были, по-видимому, из желтого китайского шелка и зашевелились все разом, когда Лингард и его гость вошли.

Картер одним взглядом подметил все эти подробности, но больше всего его заинтересовал круглый щит, висевший посредине между штыками. На его красном поле был изображен в виде позолоченного рельефа сноп молний, врезывающихся между двух заглавных букв «Т. Л.». Лингард с любопытством оглядел своего гостя. Это был молодой человек, казавшийся еще моложе своих лет, с гладким, загорелым детским лицом, искрящимися голубыми глазами, светлыми волосами и небольшими усиками. Лингард заметил его внимательный взгляд, устремленный на щит.

— Ах, вас занимает эта штука… Это подарок строителя моего брига. Лучший из судостроителей. Это имя корабля с моими инициалами. Молния — понимаете? Корабль называется «Молния», а меня зовут Лингард.

— Красивая вещь. Очень украшает каюту, — вежливо пробормотал Картер.

Они выпили, кивнув головой друг другу, и уселись.

— Теперь попрошу письмо, — сказал Лингард.

Картер передал послание через стол и стал смотреть кругом, а Лингард вынул письмо из незаклеенного конверта, адресованного командиру любого английского судна в Яванском море. Бумага была плотная, с вытисненным заголовком: «Яхта «Отшельник». Судя по дате, письмо было написано четыре дня назад. Оно извещало, что в туманную ночь яхта застряла на отмели у берегов Борнео. Берега кругом были низменные. По мнению капитана, ее занесло туда во время прилива весенними течениями. Судя по всему, берег был совершенно пустынный. В течение четырех дней со времени катастрофы они видели издали только два туземных судна, которые не приближались. В заключение владелец яхты обращался с просьбой к капитану всякого отправляющегося в обратный путь судна дать знать о положении яхты в Анжер при проходе через Зондский пролив или сообщить об этом первому встречному английскому или голландскому военному судну. Письмо заканчивалось обычными благодарностями и обещаниями возместить все связанные с этим расходы.

Лингард медленно сложил письмо и сказал:

— Я не иду в Анжер и вообще не буду в тех местах.

— Любой порт подойдет, — сказал Картер.

— Но не тот, куда я иду, — отвечал Лингард, опять разверты вая письмо и беспокойно глядя на него. — Да и, кроме того, он не очень подробно описывает побережье, и широта обозначена не точно, — продолжал он. — Я неясно представляю себе, где именно вы сели на мель, а между тем я знаю каждый вершок земли в этих местах.

Картер откашлялся и своим медленным и тягучим тоном начал говорить.

Он скупо передавал факты и в кратких словах описывал приметы побережья, но каждое слово свидетельствовало о точности его наблюдений и указывало на ясное зрение истого моряка, способного быстро схватывать основные черты незнакомой земли и незнакомого моря.

Сжато и точно он описывал лабиринт рифов и песчаных отмелей, через который, каким-то чудом, яхта пробралась ночью прежде, чем села на мель.

— Погода на море как будто достаточно ясная, — заметил он в заключение и остановился, чтобы выпить большой глоток. Лингард, склонясь над столом, слушал его с нетерпеливым вниманием.

Картер продолжал, сжато и обдуманно:

— К югу, на берегу я заметил несколько высоких деревьев. Кто-то, очевидно имевший какие-то дела в этой бухте, выбелил два из них: крайнее и другое подальше. Должно быть, для приметы… В чем дело, капитан?

Лингард вскочил на ноги. Услышав восклицание Картера, он, однако, снова сел.

— Ничего, ничего… Скажите, сколько у вас на яхте людей?

— Двадцать три, кроме наших господ: владельца яхты, его жены и одного испанского джентльмена, которого они подобрали в Маниле.

— Значит, вы шли из Манилы?

— Да, из Манилы в Батавию. Владелец яхты хочет изучить голландскую колониальную систему, чтобы ее изобличить, как он говорит. Поневоле многое слышишь, стоя на вахте, сами знаете. Потом мы идем на Цейлон, где будем ждать парохода. Владелец вернется в Англию, как и прибыл, сушей, через Египет, а яхта, конечно, пойдет кругом, мимо мыса Доброй Надежды.

— Дама? — спросил Лингард. — Вы говорите, у вас есть дама на судне? Вы вооружены?

— Не очень-то, — небрежно отвечал Картер. — У нас есть несколько мушкетов и два охотничьих ружья — только и всего. По-моему, это слишком много или слишком мало, — прибавил он с легкой улыбкой.