Страница 17 из 29
Ельцин пришел в себя после операции на сердце и вернул себе власть, по сути, автократическую, почти царскую. Но это был наш либеральный государь. СМИ были свободны, НТВ продолжало работать, не фабриковались уголовные дела против политических противников, суды были куда более независимы, чем сейчас, и мы еще избирали губернаторов.
Банкир в болотных сапогах
Государство так и не вернуло кредиты банкирам, и в сентябре 1996-го акции НК «ЮКОС», которые были в залоге у «МЕНАТЕПа», перешли в собственность банка.
В конце 1996-го было объявлено об объединении «ЮКОСа» и «Роспрома», причем глава «ЮКОСа» Сергей Муравленко перешел на работу в «Роспром», а Михаил Ходорковский уже возглавлял совет директоров «ЮКОСа».
Двадцатого февраля 1997-го «Роспром» стал управляющей компанией «ЮКОСа», о чем был заключен договор; со стороны «ЮКОСа» его подписал Ходорковский, а от имени «Роспрома» — Муравленко.
«…обнадеживает уже то, что поглощение промышленного капитала банковским не сопровождается в данном случае скандалами, ставшими уже привычными во взаимоотношениях между производственниками и желающими их контролировать финансистами», — писал «Коммерсант» [49]. Но иначе и быть не могло, ведь «группа «МЕНАТЕП» контролирует около 80 % акций «ЮКОСа», и уже это одно обеспечивает полный консенсус». [50]
Спустя двенадцать лет в обвинительном заключении по второму делу Ходорковского и Лебедева этот факт будет полностью переосмыслен, а договор о внешнем управлении объявлен противоправным, поскольку ставил «ЮКОС» в зависимое положение от «группы основных его акционеров, которыми к этому времени стал и Ходорковский, и действующие совместно с ним члены организованной группы».
А зачем же тогда нужен контрольный пакет? Разве не для того, чтобы была возможность контролировать предприятие? Причем была именно у держателей контрольного пакета, то есть «основных акционеров».
Тогда же, в феврале, было создано объединенное правление «ЮКОСа» и «Роспрома».
Его возглавил Михаил Ходорковский.
15 апреля 1997-го он вылетел в Нефтеюганск — главный город компании «ЮКОС», чтобы на месте ознакомиться со всем процессом нефтедобычи и лично поработать на скважинах. И отработал по нескольку смен и на бурении, и на добыче, и на производстве товарной нефти. Его облили нефтью, и на голову уронили тяжелый предмет — спасла каска. И, говорят, что любой работяга мог покрыть его матом за нерасторопность и неумелость.
Летом 2010 года на втором суде над Ходорковским выступал депутат Госдумы Илья Пономарев, который долгое время работал в «ЮКОСе» и связанных с ним структурах.
«Когда он (Ходорковский. — Н. Т. ) купил компанию, это был 1996 год или начало 1997, он некоторое количество времени анонимно работал в составе бригады КРС (капитальный ремонт скважин), как бы нанялся на работу для того, чтобы понять, что это такое, — вспоминал Пономарев в интервью после заседания. — Он был на месторождении, и руководителя этой бригады, когда Ходорковского приехали оттуда забирать с джипами, руководством объединения, его чуть кондратий не хватил, он ушел на неделю в запой, когда ему объяснили, что это и был наш владелец компании, которого он поставил на тяжелый участок с этой кувалдой пресловутой. КРС — очень тяжелая работа. Ну, ничего, кстати, тот потом пошел вверх по карьерной лестнице, так что это ему не повредило никак». [51]
«Нефтеюганск ничем не отличался от десятков подобных городов, в которых я побывал за свою жизнь, — пишет мне Ходорковский. — Единственная особенность — стоит он на намывном грунте. Обстановка была обычная для того времени, тяжелая. Люди не получали зарплату по несколько месяцев. Приняли меня тяжело, как и всякого «варяга», да еще и не нефтяника, но опыта к тому времени уже хватало. За спиной несколько аналогичных проектов, пусть меньших масштабов, работа в Минтопэнерго… Справился.
Работа на буровой, как и еще на ряде объектов компании, — абсолютно необходимые для меня этапы «вхождения в обстановку». Конечно, никаких глупостей типа работы «инкогнито» я не делал. К тому времени я был уже достаточно известным человеком. Да и не надо это. Рабочие, если что-то и скрывают, то недолго. Через день-два совместной работы тебя уже никто не стесняется.
Из происшествий, пожалуй, только окатило нефтегазовой смесью из-за остаточного давления в «Спутнике» (замерном устройстве). Было очень похоже на картинку в журнале — «нефтяники, умытые нефтью».
До этого я достаточно поработал и в стройотрядах, и на химзаводах, так что ничего особо сложного не было. Хотя, конечно, своей специфики хватало. Собственно, ее мне и требовалось понять. Например, важность логистики (схемы и способы перемещения людей по объектам в течение смены)».
Алексей Петрович Кондауров был первым из топ-менеджеров «ЮКОСа», который дал мне интервью. В 1993-м в звании генерал-майора он уволился из КГБ и вскоре перешел на работу в «МЕНАТЕП», а потом — в «ЮКОС», где возглавил аналитический отдел службы внутренней безопасности. Позже был советником аппарата президента ОАО «ЮКОС Москва». А в 2003-м был избран в Государственную Думу.
Письмо ему я отправила еще 11 ноября 2007 года. Рассказала о том, что пишу книгу, дала ссылки на мою публикацию в «Новой газете» и выступление на «Эхе Москвы», попросила о сотрудничестве.
Ответа не было до конца декабря.
Утром 25 декабря у меня зазвонил мобильник.
— Это Наталья Точильникова?
— Да.
— С вами говорит помощник депутата Алексея Петровича Кондаурова Татьяна Марковна.
— О, как приятно! — сказала я.
— Алексей Петрович готов с вами встретиться после 20-го января.
— Хорошо, это меня тоже устраивает, я как раз сейчас дописываю предыдущий роман и вся в нем.
— Я вам позвоню после 20-го.
— Буду ждать.
Только положив трубку, я осознала, что не давала им номера сотового. А также, что он зарегистрирован на моего мужа, у которого другая фамилия.
«Наверное, посеяла на каком-нибудь сайте», — предположила я. Но все мои попытки найти собственный номер с помощью «Яндекса» успехом не увенчались.
Ситуации прояснил один из моих знакомых ЖЖ-френдов, утверждавший, что работал в ФСБ:
«В сети — не в сети, это без проблем, т. е. ВООБЩЕ без проблем, к этому давно надо относиться философски. И в девяностые можно было из определенных мест слушать любую вертушку, у меня как раз стоял шкаф, откуда можно было это делать. Сейчас все еще проще и прозрачнее. Захотят — Ваш мейл-ящик прочитают, так что бояться нечего. Философски просто надо».
Видимо, генерал-майор ФСБ в отставке господин Кондауров за четырнадцать лет работы в бизнесе и политике не утратил квалификации. Или у него квалифицированные помощники.
После двадцатого господин Кондауров уехал за границу кататься на лыжах и на мои вопросы отвечал письменно. Очно мы познакомились весной в кулуарах Мосгосуда, где проходил процесс по делу Леонида Невзлина. Я сразу узнала Алексея Петровича по фотографии из Интернета. И он узнал меня. Мы разговорились и обнаружили, что знаем детали биографий друг друга. Ну, конечно, я прочитала о нем все, что смогла найти в сети. И он не поленился. И я поняла, что общего между писателем и спецслужбистом: оба работают с информацией, хотя и по-разному, и для разных целей.
А потом с друзьями я иронизировала на тему, что, возможно, Кондауров знает меня еще с конца восьмидесятых, по «Демсоюзу», когда работал в пятом управлении КГБ, которое занималось диссидентами, и мы были по разные стороны баррикад.
Правда, сам Кондауров утверждает, что «сидел на контртерроре» и инакомыслящих не сажал.
«Ходорковский относится к тому типу руководителей, которые хотят знать и понимать всю технологическую цепочку функционирования компании как единого организма, поэтому он действительно надевал сапоги и ездил на скважины и даже работал на них, — пишет мне Кондауров. — Мне рассказывал один высокопоставленный менеджер компании, который не имел отношения ни к добыче, ни к разведке, как он с Ходорковским летал на Приобское месторождение: «Забросили на вертолете хрен знает куда. Болото, мошка, а МБХ прет вперед и, похоже, кайф от этого ловит». Ему действительно было по-настоящему ИНТЕРЕСНО, В КАЙФ.
49
Газета «Коммерсантъ», № 15 (1197), 20.02.1997.
50
Там же.
51
http://khodorkovsky.ru/defense/witnesses/2010/07/19/13517.