Страница 40 из 51
Вышла на широкую поляну, с целыми озерами нарядных цветов, всю залитую лунно-молочной пеной. Пьяным благовонием насыщен воздух, кружится голова от тысячи ароматов. Яркими алмазами сверкает роса на уснувших лепестках. И все вдруг — голубое, незнакомое, пугающее… И сердце трепещет тоской по потерянному раю золотых марсовых грез.
Справа, за гигантскими зелеными деревьями, что-то глухо ворчит, вздыхает глубокой утробой. Отблеск багряный на небе голубом повис. Тонкою струйкою поднимается в высь фиолетово-розоватый дымок. Подумает — подумает — и ухнет, и полыхнут по небу багровые зарницы.
Пробирается Лейянита между деревьями, на-встречу ухающему чудовищу и видит, как где-то далеко-далеко, снопы огня вырываются из гигантской воронки.
«Это Гооройя дышит огнем», — думает Лейянита. — «Сердце замирает… И зачем я ушла от Гени, оттуда, где так тихо, светло и покойно? Гени… Что же случилось?.. Или Гени больше не тот, или Лейянита другая»…
— «Гени!».. — это имя уже не вызывает в сердце прежнего восторга, — мучительно-больно сжимается сердце…
— «Ах!.. Уснуть бы, забыться и не просыпаться больше!.. Нет прежней Лейяниты, где она?»…
Смутно и тяжело на душе у юной марсианки…
* * *
Крадучись ползет над океаном, затканным в серебро, полупрозрачная бесцветная машина марсиан. Давно уже она кружит над Атлантидой, над ее островами, одетыми в изумрудные одежды зелени.
Неподвижно застыли в разбавленной серебром синеве шатрообразные вершины гигантских пальм. Стройными иглами вырисовываются темные кипарисы и еще более заостренные, как выкованные из стали, тополя. Задумчиво нахмурились благовонные миртовые рощи. Пестрой мозаикой играют нарядные цветники, смягченные лунно-матовым серебром ночи.
Спят небольшие города отдыха, виллы и дворцы, но не спят в них разучившиеся спать люди. Они наслаждаются иллюзией завороженного спящего царства, они рады отдохнуть от могучего бега жизни, захватившего весь мир в свой клокочущий водоворот. В эти часы ярко-лунного сиянья перед ними воскресают поэтические идиллии древности. Они смутно, иллюзорно переживают те волшебные сны на яву, которыми грезили их далекие предки, отмахнувшиеся от неба, от всего, что отрывало их от нежно-любимой, ласковой груди Земли.
В тихие часы лунных ночей люди изощренной современности, завоевавшие время и пространство, но еще не избавившиеся окончательно от рабства своей нервной системы, — читают в лунном свете легенды седого человечества. Эти легенды записаны дрожащими письменами лунных нитей на глади океана, дымками огнедышущих гор на синем свитке бездонно-звездной выси.
Люди не спят — отдыхают. Они погрузились душой в невозвратное прошлое, грезят о счастье минувшего человечества, влюбленного в свои молчаливые уголки, избегавшего пугающих далей пространства.
Нырнет веселая луна в голубе лоно Атлантики, — и люди Земли сбросят с себя колдовские чары. Они оседлают своих молниеносных воздушных коней и устремятся во все концы Земли и далее — к иным, чуждым Мирам, казавшимся ночью лишь светлыми точками.
А потому машине марсиан необходимо торопиться выполнить свое тайное дело, пока еще грезят в лунных чарах люди Земли.
Бесшумно, крадучись, спустилась она на поляну, охраняемую кипарисами, и застыла, как сонный гигантский зверь первобытного мира.
Видит и знает Гро Фезера все, что творится в окрестностях. Тайна, от которой зависит его владычество над миром, над вселенной, не дает ему покоя. Знает он, не здесь скрыта тайна, но где?..
Рыщут его единомышленники по Земле в поисках тайны. Не торопятся его враги, застряли в этом лунном болоте. А у него неотложные дела на Марсе, требующие его присутствия.
Автор «Гармонии миров», подробно взвесив свой план, решил привести его в исполнение немедленно.
Он отдал распоряжение своему секретарю следить внимательно за окрестностями и вошел в каюту Эолиссы.
При появлении Фезера бледное лицо девушки исказилось страхом, она сделала попытку приподняться с кресла.
— Спи! — приказал марсианин. — Ты узнаешь меня?
— Вы — Гро Фезера, — без выражения, как автомат, произнесла девушка.
— Что ты чувствуешь ко мне?
— Страх.
— А любовь?
— Любовь улетела.
Злая усмешка искривила сухое лицо марсианина.
— Чем полно твое сердце?
— Жаждой жертвы и… любовью.
— К кому?
— К нему! К нему! — лицо девушки озарилось восторгом.
— Ты останешься с ним. С Кэном. Ты поняла?
Сомнамбула вся затрепетала.
— Останешься с ним на семь дней. В течение этого времени ты ни разу не вспомнишь обо мне и не произнесешь моего имени. Меня не существует. Ты поняла?
— Да, мой господин. Вас не существует.
— Ты сблизишься с Кэном. Добьешься чувства взаимности. Каким путем — это тебе подскажет твое сердце. Когда он тебя полюбит…
На лицо Эолиссы набежало облачко грусти. Она отрицательно покачала головой.
— Этого никогда не будет…
— Верь. Будет! Ты слышала? Я сказал: будет!
— Да.
— Слушай дальше. Ты узнаешь все мысли Кэна. Все его намерения. Все его тайны. Если будет нужно — ты пожертвуешь собой…
— О! Я пожертвую собой! — с восторгом отозвалась Эолисса.
— Да, ты пожертвуешь собой, но не раньше, чем исполнишь мои приказания и передашь мне все тайны Кэна.
— О-о!.. — застонала тихо девушка.
— Ты это сделаешь! — властно приказал Гро. — Слушай внимательно. Кэн построил двигатель, управляющий мирами. Ты узнаешь, где он находится и какая сила им управляет.
Бедная девушка дрожала. Все ее существо протестовало против навязываемого ей предательства. Она сделала последнее усилие и громко выкрикнула:
— Н-не могу!..
Лицо Гро Фезера дышало гневом. Он приблизил к ней свои глаза, мечущие молнии, и глухо проговорил:
— Ты это сделаешь или… Или твой Кэн через минуту перестанет существовать!..
— Я это сделаю! Я сделаю все! — в ужасе закричала сомнамбула.
— Ровно через семь дней, в это же время и на этом месте ты будешь меня ждать. Если Кэн покинет Атлантиду, ты дашь мне об этом знать известным тебе способом. Кроме того, ты забудешь, как ты сюда попала и все, что было с тобой после революции на Марсе. Ты сохранишь в памяти только один поцелуй, данный тобою Кэну в Гроазуре. Ты поняла меня?
— Да. мой повелитель.
— Встань! Дай твою руку! Ты чувствуешь мою волю?
— Я вся полна ею. У меня нет своей воли.
— Иди!
Гро Фезера открыл люк каюты и Эолисса, как призрак, одетый в белые одежды, выскользнула на залитую лунной пеной поляну.
— Аль! С возможной быстротою за пределы атмосферы! — распорядился марсианин.
Смутно и тяжело на душе у Лейяниты. Ушла она из светлых зал, пытаясь убежать, скрыться от незнакомого страшного чувства, бродит по парку, по берегу моря, а страшное чувство томит слабую детскую грудь.
Близко-близко, за кружевом широколиственных кустов вырисовывается контур какого-то чудовища. Или это не чудовище, а гора?
Ближе подходит Лейянита. Осторожно вступила в полосу лунного света. Пошевелилось слегка чудовище. «Дедушка!» — по старой детской привычке хочет крикнуть Лейянита. Но горло сжимается от ужаса и голос не повинуется.
Безшумно отделилось чудовище от Земли, сверкнуло своей чешуей, взмыло стремительно к небу и молнией исчезло в бледной синеве.
Бежит Лейянита к далекому дворцу, отяжелевшие ноги прилипают к Земле, сердце усиленно бьется. Зеркало огромного пруда на пути. Опалом отливает, перламутром. Забывает Лейянита предательскую ласковость воды Горойи и хочет перебежать через пруд.
«Скорее, скорее!» — думает марсианка. — «Как тяжело бежать. Сильна власть Земли, гнетет она к себе человека»…
Вот она уже у края пруда, вот заносит ногу, чтобы скользнуть по изменчивой глади воды.
— Куда вы, сестра? Вы утонете! — раздался знакомый грудной голос, — такой ласковый, успокаивающий.
Сильные руки хватают Лейяниту за плечи.
— Я забылась… Мне показалось, я на Марсе…