Страница 49 из 58
– С чего это ты взял, что я собираюсь убить дракона?
Орк вульгарно отвалил челюсть:
– А ты решила вести с ним дипломатические переговоры?
В ответ я улыбнулась как можно наивнее:
– Ну да. Расскажу жалостливую историю про ранение Ланса, и добрый дракончик пустит скупую слезу…
– Ага, и еще нацедит мензурку крови. – Огвур искоса глянул на меня и выразительно покрутил пальцем у виска. – До сего момента я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, Мелеана.
– Я хочу убедить дракона, что пришла к нему с добрыми намерениями. Но для этого мне совсем не нужен здоровенный орк с секирой, отсвечивающий за моим плечом…
На этот раз задумался Огвур. Он долго скреб в затылке, видимо, просчитывая различные варианты предполагаемого поворота событий. Потом обреченно вздохнул:
– Наверно, ты все–таки права. Не верю, что даже с помощью Нурилона ты сможешь убить дракона. Остается одно – найти компромисс…
– Да, да, – хихикнула я. – Жаль, что маг из меня никудышный. А то, глядишь, все оказалось бы намного проще. Я просто превратилась бы в симпатичную драконицу, при виде которой дракон пустил бы целое море слюней.
На самом деле я и в мыслях не держала такой дикой задумки – убить дракона. Последнего дракона. Это выглядело бы хуже святотатства. Это было бы как… как потушить последнюю звезду, сиявшую на опустевшем небе.
Мы с орком сидели на стене и болтали ногами, перекинутыми через парапет. Тишина ночи всегда таит в себе что–то непостижимо загадочное. Нам стало так хорошо, что даже разговаривать не хотелось. Хотелось молчать. Именно молчание, как ничто другое, помогает понять душу близкого человека. Если когда–нибудь меня спросят – с каким человеком я предпочту связать свою жизнь, то я искренне отвечу – не с тем, который умеет слушать, а с тем – кто умеет молчать рядом со мной.
А потом Огвур принес гитару и молча сунул ее мне в руки. Я вопросительно приподняла бровь.
– Ну, не зря же ты ее постоянно возишь с собой, – просительно намекнул орк.
Я кивнула. Наверно, все то, что нельзя передать просто словами, можно выразить в стихах…
Звезды над нашими головами сияли теплым живым светом. Правда ли это, что души умерших уходят на небо по хрустальному мосту, построенному из звезд и наших земных деяний? А мост этот начинается на Ранмире, самой высокой горе страны эльфов? Струны гитары пели, словно плакали:
Прорезав тьму ночного мира,
Как заступив на важный пост,
Над горной крышею Ранмира
Восходит яркий звездный мост.
Небесный свод в земную сушу,
Посредством радужных оков,
Вливает он, как в тело – душу,
Среди безвременья веков.
И, натянувшись нитью звонко,
Он негасимою звездой
До смерти – каждого ребенка
С рожденья водит за собой.
Несложно этот мир устроен,
И всем нам в жизни повезло,
Что сами путь на небо строим,
Вплетая в мост добро и зло.
А если счастья ты добился,
Услышь ушедших голоса.
Из их сердец он и родился —
Мост, уводящий в небеса.
Огвур улыбался, но тревожное выражение так и не ушло с его лица. Он долго стоял на крепостной стене. Губы тысячника беззвучно шевелились, наверно, моля о помощи своих, не ведомых мне, орочьих богов. Я ушла пешком. Еще не хватало, чтобы Бес переломал себе ноги на крутых горных склонах, которые оказались вовсе не крутыми. И по этим–то склонам я и блуждала два последних дня, безрезультатно разыскивая логово дракона. Веры в слова барона становилось все меньше, а тревоги за жизнь Ланса, по моей вине получившего ужасные раны от когтя демона, – все больше. Кроме того, меня терзала непонятная тоска по Генриху, переживания за судьбу Тима и теплое подрагивание волшебного кулона, непрерывно посылавшего слабый призыв Саймонариэля. Да и день подходил к концу. Кривые тени, отбрасываемые склонами холмов, темнели и удлинялись. Налетел прохладный ветер, вызвавший сетку ряби на прозрачной поверхности озера. Я зевала и терла глаза, испытывая непреодолимое желание свернуться клубочком прямо здесь, на нагретом склоне холма, и погрузиться в крепкий сон. Неожиданно я различила женскую фигуру в белом платье, медленно передвигающуюся вдоль кромки воды на противоположном берегу озера. Призрак? Женщина спустилась к воде и погрузила в волны маленький изящный кувшин. Призрак пришел за водой? Я помотала головой, прогоняя сонливость. Между тем призрак развернулся и стал подниматься по узкой тропинке, огибавшей один из холмов. Я торопливо собрала скудные пожитки и побежала следом, стараясь не терять из виду белого пятна, к счастью, довольно ярко выделявшегося на фоне сгущавшихся сумерек. Удручало то, что нас разделяла вся поверхность озера, и незнакомка опережала меня на значительное расстояние. Поэтому мне пришлось забыть о конспирации, летя во весь опор и производя изрядный шум. Женщина в белом завернула за склон холма и… пропала. Разгоряченная быстрым бегом, я выскочила на тропу и издала победный клич. Впереди зиял огромный лаз, уходивший под землю. Скорее всего, это и был нужный мне вход в обиталище дракона. Я уже собиралась поближе исследовать логово мифического чудовища, как негромкий шорох за спиной заставил меня насторожиться. Я попыталась обернуться, но что–то тяжелое, опережая мои движения, резко опустилось на затылок. Удар оказался сильным. Сначала перед глазами промелькнули красные и зеленые искры, а потом веки отяжелели и закрылись, погружая меня в темноту.
Я пришла в себя от того, что лежала на чем–то твердом, холодном и жутко неудобном. Упираясь дрожащими ладонями в странное, рассыпающееся под моим весом ложе, – я осторожно села. Набрала полную пригоршню чего–то и поднесла к глазам, пытаясь рассмотреть это в неярком свете факела. Ничего себе! Оказывается, я лежала на огромной груде золотых монет. Голова стала тяжелой, как чугунный котел. Самыми кончиками пальцев я ощупала многострадальную макушку и обнаружила под волосами приличную шишку.
– Ну, вы даете. – Я обращалась к мраку, начинавшемуся сразу за кругом света, образованного пламенем факела. – Так ведь и убить можно!
– Это не я, – прозвучал совсем близко неожиданный ответ. Голос невидимки отличался глубиной и богатством интонаций. – Я очень человеколюбив!
Мои пальцы продолжали шарить в груде золота, отыскивая что–нибудь подходящее для охлаждения горящего огнем затылка. Натолкнувшись на что–то большое и круглое, я извлекла предмет из кучи монет. На меня оскалился белый череп, облаченный в вычурный золотой шлем. Ругнувшись, я отбросила бренные останки мертвого героя.
– Человеколюбие? – Я наконец–то нашла небольшое круглое зеркальце и со стоном облегчения приложила его к голове. – Именно под этим лозунгом и совершается большая часть самых отвратительных преступлений.
– Хорошо! – В голосе незнакомца звучало удовлетворение. – Кажется, у меня появился интересный собеседник.
– Зато у меня – невидимый. – Я щурилась, пытаясь хоть что–то разглядеть в непроглядном сумраке пещеры. – Вы ведете себя крайне невежливо. Сначала бьете меня по голове, а потом не хотите показываться. Вы не пытались таким же образом спрятаться от своей совести?
– Что? – Голос невидимки гремел как орган. – Я прячусь от совести?
Что–то большое и яркое вдруг ослепительно вспыхнуло над моей головой, осветив все вокруг серебристо–синим светом. Я взглянула и ахнула. Это был глаз. Огромный, круглый, выпуклый. Глаз дракона.
Дракон повернул голову, желая рассмотреть меня обоими широко посаженными глазами. А я так и продолжала сидеть на куче золота, задрав нос к потолку пещеры и восхищенно таращась на разумного зверя.
– Зверя? – удивился дракон. – Я не зверь. Я – волшебное существо.
Кажется, забывшись, я опять начала рассуждать вслух.
Дракон склонил шею, приблизив к моему лицу свою тяжелую, увенчанную гребнем голову. Его глаза напоминали два огромных сапфира. Гигантская пасть приоткрылась, демонстрируя набор зубов – каждый размером с мой кулак. Я испуганно зажмурилась. Тонкий раздвоенный язык почти невесомо прикоснулся к щеке.