Страница 37 из 40
К полудню они добрались до памятной излучины лесной речушки. Лиддит выехала на взгорок и, остановив Алэрос, окинула взглядом истоптанное поле…
Удар панцирников был страшен. Три неполные сотни орков, по большей части сгрудившиеся у кучки наемников, в мгновение ока были разодраны в клочья, а длинные тяжелые мечи (ибо копья панцирников, прошибавшие доспехи орков навылет, позастревали в их трупах) довершили разгром. Но к тому моменту, когда командир панцирников виконт Дамельер и наполовину отчаявшийся, наполовину взбешенный Левкад добрались до вершины взгорка, где наемники выстроили жидкий строй, от сотни Даргола осталось едва ли полтора десятка израненных бойцов в иссеченных доспехах. Орки, потеряв в самом начале схватки своего вождя (причем от руки человеческой самки!), пришли в неописуемую ярость. Впрочем, именно из-за этого удар панцирников и был столь успешен. Орки остервенело, не видя ничего вокруг, рвались дотянуться до горла той, что нанесла им столь страшную обиду, и появление в их тылу еще одного отряда воинов (да каких — орочьей погибели!) они осознали, лишь когда их затылки начали лопаться от ударов тяжелых копейных наверший…
Однако долго заниматься воспоминаниями Лиддит не дали. Полтора десятка конных егерей порскнули вперед и, нахлестывая коней, устремились к лесной опушке, а за спиной принцессы задрожала земля — это разворачивалась в конный строй ее теперь уже знаменитая сотня панцирников. Левкад, все это время неотвязно следовавший за принцессой, вскинул ладонь к глазам и, покосившись на сократившиеся до минимума тени деревьев, вопросительно произнес:
— Полдень, госпожа…
Лиддит вздохнула: похоже, еще один день пройдет впустую, и удрученно кивнула:
— Ладно, разбивай бивак…
Левкад появился в ее свите недавно. Утром того дня, когда она с конвоем собиралась покинуть столицу и отправиться на юг, отец вызвал ее к себе. Лиддит вошла к нему уже облаченная в доспехи. Отец, которому явно было лучше, чем во время ее прошлого посещения (а может, он перед ее приходом применил к себе какое-нибудь заклятие), окинул ее взглядом и удовлетворенно улыбнулся.
— Как на тебя ковались, дочка.
Лиддит просияла.
— Спасибо, отец.
Император с усмешкой махнул рукой.
— Да уж ладно… Вот что я хочу тебе сказать, девочка моя. Поскольку ты сегодня впервые покидаешь дворец так надолго и… будешь представлять династию в южных пределах империи, а дворцовому этикету ты уделяла не слишком много внимания (это было чересчур мягко сказано), я по совету моего верного слуги (тут отец покосился на стоявшего рядом мажордома) решил назначить тебе помощника.
Лиддит бросила испытующий взгляд на мажордома, но тот, как обычно, склонился в низком поклоне, предоставив принцессе в очередной раз полюбоваться на завитую макушку своего парика. Между тем отец продолжал:
— Его зовут Левкад, и он поможет тебе не ударить в грязь лицом, если возникнет такая ситуация, когда тебе потребуется применить правила этикета.
Лиддит перевела взгляд на третьего из присутствующих. Тот, кого назвали Левкадом, стоял на два шага позади мажордома. Повинуясь знаку его руки, он шагнул вперед и склонился перед ней в низком поклоне. Лиддит окинула его оценивающим взглядом. Вроде не очень хлипок, может, и не станет такой уж большой обузой…
— Значит, ты знаток этикета?
— Да, моя госпожа.
— И как ты видишь свою роль в этом походе?
— Следовать за моей госпожой и всеми своими силами, знанием и опытом помогать ей высоко нести честь и достоинство царствующего дома!
Лиддит задумалась. Ответ можно было истолковать двусмысленно, но она не раз сталкивалась с тем, что люди низкого сословия, делая вроде как двусмысленные заявления, отнюдь не имели в виду ничего такого. Они просто НЕ ПОНИМАЛИ, что их слова звучат двусмысленно. Возможно, это был именно такой случай. К тому же Алэрос уже била копытом перед парадными дверьми дворца, а сотня панцирников личной охраны выстроилась в походную колонну. Как же она ошибалась…
Не прошло и двадцати минут, как на поляне был расстелен роскошный восточный ковер, а по нему разбросано с десяток подушек. В нескольких шагах от ковра разожгли костер, на котором под присмотром Левкада жарилась половина быка. Лиддит, с крайней неохотой устроившаяся на ковре, подложив под спину и руку пару подушек, мрачно наблюдала, как тот с крайне серьезным видом священнодействует над огнем.
Вместо короткого перекуса, каковым, по ее мнению, должен быть обед воина в походе, Левкад затевал действо длительностью часа на два. Он подобрал из сотни драгун с десяток помощников, по мере возможности обучив каждого либо обязанностям виночерпия, либо навыкам прислужника за столом. Так что обед столь значительной особы, как дочь императора, протекал в максимальном приближении к тому этикету, каковой долженствовал быть в наличии при публичном приеме пищи столь важной персоной… тьфу, чуть язык не сломала! Впрочем, Левкад также был недоволен. Ибо в его глазах отступления от этикета все же были СЛИШКОМ велики. Но ни ему, ни ей деваться от этого своего неудовольствия было некуда. Ибо после Битвы у реки Левкад пришел в такое возбужденное состояние, что пригрозил немедленно и лично помчаться к отцу принцессы и убедить его срочно отозвать легкомысленную дочь, пренебрегающую и мерами личной безопасности, и требованиями этикета (причем, судя по его тону, второе было куда более тяжким грехом, чем первое).
Лиддит пришла в бешенство и сначала приказала посадить упрямого слугу под стражу. В ответ Левкад объявил голодовку. Когда принцесса попыталась его образумить, тот заявил что никогда не допустит, чтобы чести и достоинству госпожи был нанесен ущерб! И если для этого потребуется пожертвовать самой жизнью — он с радостью принесет эту жертву. Сказать по правде, Лиддит пришла в некоторое замешательство. Жертвовать жизнью из-за такой ерунды… Она не могла этого понять. Между тем парень, по-видимому, был настроен серьезно. Длительные переговоры (во время которых Лиддит не раз с трудом сдерживала себя, чтобы не снести башку упрямому слуге) в конце концов привели к некоему компромиссу. Лиддит согласилась существенно увеличить конвой (еще и потому, что на этом настаивали и граф Замельгон, и виконт Дамельер), а также придать как минимум одной из своих трапез более официальный характер.
Принцесса сама настояла, чтобы это был обед, легкомысленно полагая, что будет подвергаться подобному насилию не чаще одного раза в неделю, поскольку, опять же по своей наивности, думала, что «официальные» обеды будут происходить только в лагере. Но Левкад оказался упрям, и ей пришлось скрепя сердце проводить «официальные» мероприятия и во время безуспешных поисков. Единственное, на что Левкад согласился, так это не настаивать на «официальной» трапезе, ежели на время обеда придется рукопашная схватка. По правде говоря, и само то, что Лиддит предложила обед, было, скорее всего, свидетельством ее капитуляции перед настырным слугой, о чем она потом жалела.
Через полчаса Левкад, неутомимо сновавший около жарящегося мяса, движением руки подозвал одного из драгун с подносом и, обнажив здоровенный поварской нож, принялся ловко вырезать из бычьего бока уже прожарившиеся куски. Принцесса вздохнула: ну вот, начинается основная тягомотина… Но в этот момент послышался звонкий звук сигнального горна!
В следующее мгновение Лиддит была уже в седле. Алэрос нервно переступила копытами. Лиддит натянула поводья и досадливо сморщилась. Ну что за безобразие! На биваке царила суматоха, но до полной боевой готовности было еще очень далеко. Конные егеря, в большинстве своем охранявшие бивак, успели вскочить в седла и уже выравнивали строй, драгуны еще только взбирались в седла, а спешившиеся панцирники, громко лязгая латами, грузно бежали к своим огромным лошадям. Лиддит сердито нахмурилась: если враг близко, то они не успеют выстроиться, и тогда вся сила их удара уйдет в песок… И все этот настырный с его тупым этикетом!