Сердце бездны

Потом — еще один день ходьбы, еще одна ночь и еще один костер. Лес казался безбрежным, а дорога — нелепой, никуда не ведущей. Вернее, эти эмоции мучили землян — а Озр просто ждала дальнейшего.

Глава 5. Тени разных сортов — это одна тень

Сегодня голубоватое солнце припекало сильнее обычного, и плотная полотняная куртка была совсем некстати. Но снять ее нельзя — получишь взбучку за неприличный вид. И Аурн, набросив на голову вышитый платок, маялся под больным, низким и толстоствольным деревом. Непонятно, почему хозяин его не срубит — ведь больное тянет болезни. Но тем не менее тень была хороша — так и хотелось заснуть в ней…

По новеньким деревянным плиткам, уложенным на дворе геометрическим рисунком, прошла босая хозяйка — платье из тяжелого черного шелка волочилось по высохшим деревяшкам, шуршало. Аурн спрятал зевок. Промчалось самое отвратительное создание богов — ученик Ав. На этот раз он был занят — волочил в тростниковом коробе, тщательно оклеенном корой липучки, какую-то мерзость. Наверняка это сырье для лекарств…

Потом и Аурн, и сторожевые змеи в сарайчике чуть не задохнулись от благовоний — прибыла очередная пациентка. Казалось, что и кости у нее заменены салом. Светло-голубой, расшитый золотом шелк платья был в густой пыли. Богатая, показывает, что даже такая одежда для нее — что-то плевое…

Наконец двор опустел. Зато появился жаркий, сухой ветер, он жадно выпивал воду из всего живого. Его прислала близкая пустыня, по которой не решается пройти ни один купец, все предпочитают обход… Воровато оглянувшись, Аурн скучающей походкой прошел в угол двора, туда, где тот соединялся с садиком. Еще раз оглянулся, присел перед ветвями старого аро, свешивающимися, через низенький тростниковый заборчик. Быстро прокусил горьковатую, липнущую к зубам кожицу листа, чуть не захлебываясь, торопливо высосал вязкий, солоноватый сок. Лист немедленно опал и уже не окружал ветвь, как облако жемчужного шелка, а свисал с нее мокрой паутиной.

Пока Аурн возвращался под больное дерево, ученик Ав украдкой покинул свой наблюдательный пост в сарае, заполненном высушенными шкурами, плодами и т. д. Стараясь не чихнуть от трухи и пыли, забившихся в нос, он помчался к лекарю Оруу.

Тот только что закончил прием толстой пациентки, вежливо раскланялся с ней и вышел на веранду, размышляя, стоит ли идти поспать. Но перед сном Оруу мог позволить себе реакцию на пациентку — символические плевки на чистые, недавно постеленные циновки, пинки по шелковым мешкам с сеном, на которых так приятно лежать после обеда. Ав немного выждал и, кланяясь до пола, подсеменил к своему временно остановившемуся наставнику. С самым виноватым и возмущенным видом он зашептал на ухо лекарю…

Оруу, как дикая змея, метнулся к хлысту, понесся во двор.

Аурн мирно и довольно подремывал, сидя прямо в пыли. И удар был для него сюрпризом. Взвыв от боли, не успев ничего понять, охранник кубарем откатился в сторону — но это не помогло.

— Грязный паук! Я кормлю тебя, чтоб ты пьянствовал?! — Хлыст бил по спине и бокам с огромной скоростью. Легкий хмель мигом исчез, Аурн прятал лицо в землю, глотал горькую, режущую пыль, сдерживался, чтоб не завыть от боли и не заплакать. Наконец, последовала пара пинков в поясницу — впрочем, не особенно сильных. Звук быстро уходящих босых ног — Оруу все же решил добраться до спальни и отдохнуть.

Аурн, явственно чувствуя результат побоев, поднялся с преувеличенным трудом. Сел, положив подбородок на колени, и предался приятнейшим мечтам — как вечером, после возвращения в свою хижину, он до полусмерти изобьет жену и хорошенько испинает кого-либо из двух сынков… И куртку ведь порвал своей поркой, куртку, лекарь проклятый!!!

— Эй, ты. — Аурна тряхнули за плечо не очень сильно, но само безразличие этого прикосновения почему-то причинило резкую боль. Охранник, схватившись за кинжал в ножнах, рывком развернулся.

Рядом стоял человек неопределенного возраста и не запоминающейся внешности. Он был безлик, как безлика пыль, несущаяся из пустыни. Как только незнакомец убрал свою руку, горящее плечо сразу же успокоилось.

— Ты мне нужен. Я заплачу за работу.

Аурн попытался вытащить кинжал. Но рука не двигалась — совсем как в кошмарном сне.

— Я предан своему хозяину. — Охраннику было дико страшно.

— Скажи честно: «Меня изобьют из-за отлучки». Изобьют, конечно. — В голосе пришедшего была сухая, мертвенная веселость.

Аурн опять попытался выхватить кинжал или хотя бы отойти назад, но не сумел ничего.

— Мы хотим отомстить одному существу, которое когда-то было и твоим врагом. Мы легко справимся и без тебя, но ты нужен для особой сладости. Понял?

— Я не хочу терять место.

— Ах, как ты предан! — Опять мертвый смех. И внезапно сердце Аурна стало биться беспорядочными, редкими рывками. Почти теряя сознание, охранник почувствовал, что какая-то сила оторвала его от земли. Что вокруг — воздух, воздух, ничего твердого!!!

Аурн, с вытаращенными глазами и жалко распахнутым ртом, висел головой вниз — а рядом стоял незнакомец, который спокойно заложил руки за спину.

— Нашей платой будет то, что мы не причиним тебе зла. Согласен?

Охранник попытался быстро-быстро закивать головой, еле-еле прошептал:

— Я весь к услугам, к вашим то есть, услугам… Но кого я должен, врагов-то у меня много-много…

Он упал на песок — но не так быстро, как если бы был просто отпущен. Еще падая, он удивился: как же его шепот услыхали, он ведь был таким тихим?

Боль от удара, неприятный перекат через голову.

— Вспомни! — Ладонь, словно сделанная из дешевой старой бумаги, приблизилась к его лицу, но не коснулась кожи.

Очередной удар боли. И Аурн увидел. Он понимал, чувствовал всем нутром это его память, это было с ним. Но не понимал, когда и где.

— …грубейшее нарушение утвержденных инструкций. Это беспрецедентно даже для нашего малоуважаемого Десанта!

Стены комнаты ослепляли, рвали глаза. Было ощущение, что помещение вырезано в центре огромного, голубоватого куска бриллианта. Круглый, чуть вогнутый посередине стол из белого, но тоже мало выносимого для зрения алмаза, окружали люди. Не было ни кресел, ни скамеек — вообще ничего. Все сидели в воздухе. Аурн содрогнулся, вспомнив свой недавний опыт. Но собравшиеся здесь, похоже, были довольны — они развалились в пустоте, как на самых лучших подушках. И Аурн глядел глазами одного из них — вернее, он был одним из них. (Ох-ох, лучше сейчас не смотреть вниз, под себя!)

Стоял только один человек — невысокий, гибкий, с очень бледным лицом. Аурн внезапно вспомнил, что это — результат действия радиации на пигменты кожи, но вспомнить, что такое «радиация» и «пигменты», не смог. Волосы у стоящего тоже были белыми (седыми?) и очень короткими — впрочем, похожие прически и у остальных сидящих. Только у тех волосы и кожа — почти нормальных цветов. На всех — серая одежда, называющаяся, кажется, «комбинезоны», с какими-то сверкающими значками и надписями на груди и рукавах. Только комбинезон стоящего — вернее, стоящей, — черный, с легким и зловещим отливом, перепоясан белым, широким поясом. На руках — такие же снежно-хромированные перчатки до локтя. И низенькие, словно срастающиеся с брюками сапоги. Эта женщина казалась смутно, неприятно знакомой. Из-за попыток вспомнить, кто же она, всплыло знание, что он видит ее в парадной форме. «Что?! Чушь. Женщина в форме!»

— Командор, мы ждем разъяснений, — это сказал он, Аурн! Вернее, тот старый Аурн, которого он вспоминал, который сидел ни на чем — и не боялся этого! Он теперь увидел свои руки — совершенно чужие, но все равно свои. Они были не по-мужски нежными — но все же явно не женскими. На каждом пальце — по большому, не очень красивому перстню, а в каждом перстне — по машине. Это вспомнилось совсем ясно, но вот что за машины и почему они такие крохотные? Что же это за память, Боги?!

— Их я уже дала Главному Следователю Совета. Но могу повторить. — В интонации мелькнула спрятанная издевка. Тому, старому, Аурну, стало ясно, что женщина намекает на неспособность членов десятки квалифицированно работать с компьютерами. Что есть клевета! Смысл оскорбления сейчас был неясен, но его обидность и сила…