Сердце бездны

Она была высокой, гибкой, соблазнительной. Крохотная туника, похоже белая днем, меняла цвета вместе с небом. На темных, блестящих волосах до пояса тоже играли подобия всполохов. Полные губы казались почти коричневыми. И — что тоже крайне важно — при таком освещении ее нельзя было отличить от землянки-европейки.

(Командор безмятежно спала — ее обволокло поле, блокирующее поступление к ней всех нежелательных сигналов среды.)

Смех — звонкий, тоже малиновый.

— Ты думаешь, я брошусь на тебя с когтями, расцарапаю лицо? — Свет на мгновение ставший грубо-золотым, облил юное, совсем беззаботное лицо.

Игорь только сейчас заметил, что стоит в боевой стойке. Вспыхнул, вышел из нее, церемонно поклонился. Действительно, карате… казалось сейчас не самой уместной вещью.

Как прокружились следующие полчаса? Незнакомка и пилот сидели на траве, болтали. Девушка потихоньку придвигалась все ближе. Потом вдруг оказалась совсем-совсем рядом, доверчиво прижалась к его груди. В небе мешались золото и кровь. Поцелуй, второй, затем все остальное…

Она внезапно выскользнула из рук Игоря — как змея. Очень быстро подобрала с травы свою тунику:

— Наверное, твой караул уже кончился.

Еще не понявший, насытился он или нет, землянин фыркнул:

— Чепуха!

— Но тебя отругают.

Кровь бросилась в лицо. Быть ругаемым — то есть подчиненным кому-то почему-то показалось до предела обидным. Темнота хорошо спрятала пылающие уши и щеки — сияние как-то незаметно кончилось, а звезды были слишком далеки и слабы. Девушка — он даже не узнал, как ее зовут, — нежно обняла его:

— А я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Тут до Игоря внезапно дошло все, абсолютно все об этой ситуации. Да за такое… В полетах интимные отношения строжайше запрещены, космолетчиков все время пичкают анти-сексовыми пилюлями… Мутанты никому не нужны, а вне Земли их рождается… А здесь еще и аборигенка, еще и контакт! Разврат, невероятная аморалка, вышибут… О-о!!!

— Но мы еще встретимся? — Пилот сам не понял тона своего вопроса. Страх и вожделение уживались вместе отвратительно, от этой смеси хотелось бежать куда-нибудь на конец мира.

— Да, но позже… — Он все-таки расстроился от этого «позже», и она лукаво добавила: — Я оставлю тебе подарок, то, что тебя всегда защитит. У нас это зовут волшебной силой.

Он не знал, как себя вести, и поэтому рассмеялся:

— Старик-отшельник говорил, что такие штучки опасны.

— Значит, ты беседовал со злым отшельником. Нисколько не опасно. Вот так… — Руки девушки внезапно стали обжигающе горячими. Они начали кружиться вокруг головы Игоря — и за ними неслись струи жара. Пилот абсолютно твердо знал, что все это — чушь, гипноз. И, пытаясь сделать ситуацию менее кретинской, тихо и искусственно смеялся, пытаясь поймать эти ладони. Страсть к этому времени ушла — так же оперативно и непонятно, как и северное сияние.

Внезапно руки, еще болезненно-теплые, легли на голые плечи пилота.

— Вот и все. До свидания.

И — одна темнота, степь. Игорь сморгнул, завертелся, всматриваясь во все подряд. Ни намека на движение, ни звука. Только где-то вдали, под звездами, подал голос зверь — или насекомое? Крик походил на карканье вороны в жестяной банке и сейчас казался просто издевательским.

Ладно. Раз он не находит следов — капитан их тоже не отыщет. Все будет шито-крыто. Игорь запретил себе думать о случившемся — что получилось вообще-то уж слишком легко. Оделся, разбудил Артура, лег — и без проблем провалился вначале в дрему, а потом во что-то неестественно черное, в то, что непрогляднее пещерной тьмы…

Озр кончила спать впрок. Она не двигалась и пыталась разобраться, что же изменилось поблизости. Слава Бездне, пока не пахло ни смертью, ни явной опасностью. Но… Аромат в окружающем пространстве витал нехороший. И непонятный.

Утром Игорь забыл о незнакомке — полнейшая амнезия. Дорога — та самая, на чьей обочине космолетчики «вывалились» в этот мир, — вела дальше, в рассвет, такой же неоновый, как и закат, в самое сердце мертвой зари — или просто в ее топку?

Роль лидера сама собой снова оказалась у Командора — как у самого спокойного сейчас человека. Все шли быстро, торопясь. Теплый, стоячий воздух словно пытался приклеиться к непонятно отчего вспотевшей коже. (Артур подозревал, что пот был легкой формой аллергии к чему-то в атмосфере, но не мог ручаться за это, так как кожа Инги была совсем сухой.)

Горизонт и полоса леса на нем приближалась неестественно быстро. Здесь было что-то не в порядке с дальней перспективой — расстояния казались даже больше земных, но реально оказывались гораздо меньше. Впрочем, над этой странностью думали только земляне — Озр эти оптические эффекты были более чем ясны.

Шли без проблем — если не считать стремительно навалившейся жары. Артур мечтал о любом клочке тени и думал, что местные штучки с пространством не так уж и плохи, было бы много хуже, если б деревья отодвигались по мере приближения.

Лес действительно встретил тенью — но совсем не прохладной. Зато идти по нему, рядом с дорогой, было очень легко — кустов здесь почти не росло, ветви подрагивали где-то вверху, над головами. Серебристый лишайник, покрывавший землю так же плотно, как асфальт, мешался не больше хорошего ковра. Так что землянам можно было до головокружения озираться на каждый (здесь все подозрительно!) шорох. Озр обходилась своим великолепным боковым зрением.

Артуру вначале казалось, что лес переполнен совершенно разными типами деревьев, но через некоторое время выяснилось, что это просто последовательные стадии развития. У молодых деревьев листва была полупрозрачной, слабо отсвечивающей серо-голубыми бликами — как какая-то разновидность полиэтилена; а через бесцветную кору смутно виднелись сероватые древесные волокна. С возрастом деревья, похоже, переставали увеличиваться в размерах — зато их кора мутнела, постепенно становясь молочно-белой, а мелкие резные листки, похожие на фабричные изделия, срастались друг с другом — и каждая ветвь оказывалась окутанной «полиэтиленовой» пеной. Был ли в лесу только один вид — или несколько? Артур не понимал этого — он видел здесь еще слишком мало.

Ветер, путающийся в вершинах, не шелестел, а посвистывал почти человеческим голосом, и землянам постоянно казалось, что их кто-то окликает.

Лес и дорога пошли под уклон. Появились заросли неряшливых бело-серых кустов. Тут даже Озр было трудно различить, что есть что: разные это растения или одно, исполинское; что — высунувшиеся из-под земли корни, что — стволы и что — ветви. Никакой листвы — ее заменяют мелкие и исполинские вздутия. Артуру эти заросли не нравились — как и многое другое на планете, по которой они шли чуть ли не голышом. Он стыдился своего страха, мысленно ставил себе в пример «молоденькую девчонку» — но ничего не помогало. «Странно, почему в этом мире нет ни птиц, ни зверей? Прячутся? И насекомых очень мало. Проносятся так быстро, что не разглядишь даже цвет. А может, это птицы здесь такие мелкие?»

Лишайник неожиданно метнулся к лицу. Удар. Или удар был раньше? Еле выносимая боль в носу, чуть не сломанном о землю, и в затылке. Возмущенный вопль Игоря — без слов, только какие-то звуки. Во рту — что-то горькое, растительное. Выплюнул, но все равно дерет нёбо. Крики людей. Встать! Как хочется лежать, как страшно что-то делать в этой непонятной обстановке — но надо встать!

Артур, пошатываясь, вскочил на ноги. Трое человек неподвижно лежали в мягкой, теплой пыли дороги, но к месту драки спешили еще мужчин десять. Все мускулистые, одеты только в желтоватые брюки, очевидно сделанные из шкур. Дурацкая деталь, но врезавшаяся в сознание — заплата на штанине у одного из лежащих. Инга на ногах, вроде цела, держит что-то громоздкое и темное, похожее на оружие. Наставила его на бегущих, но не стреляет. Не может разобраться, как оно действует?

Мысли Командора — очень спокойные, но недовольные:

«Барьер между моим восприятием и людьми, торчавшими в засаде. Очень плохо. Сейчас в заблокированной зоне не скрывалось ничего особо страшного — а в следующий раз? Как они выстраивают этот барьер? И их оружие слишком совершенно для первобытной культуры. Бегут — словно знают, что я не буду стрелять. Но то, что я обойдусь одними руками, они вряд ли подозревают. Похоже, я и этот мир друг друга недооцениваем».