Страница 95 из 365
За эти месяцы, что он болтался по Колумбии, Чак много увидел, узнал и вспомнил. И лица, и адреса. Кого-то видел у Старого Хозяина, к кому-то опять же с хозяином приезжал в Атланте, в загородные имения, которые не для хозяйства, а для развлечения. А теперь они не все, но очень многие здесь. Сбежали, значит, от бомбёжек и русских. И это он их узнал, а они его если и видели, то в упор не замечали, им все негры на одно лицо. Так что...
Пока ему всё удавалось. Ни один не ускользнул. А пикнуть он им не давал, сразу вырубая голос. Кое-кто, увидев его, сам терял дар речи. А ещё пистолет показать... шлюхи белые, сами раздеться норовят, только бы... А тогда сколько он вытерпел от той сучки белобрысой, жены хозяйской, ещё мальчишкой, вот её бы встретить, то бы потешился, от всей души, а с этими некогда возиться, быстренько прикончить со всем отродьем и дальше. Патрули русские уже по городу шляются, того и гляди накроют, надо спешить, пока патроны не кончились, или русские не накрыли. Это только спальник-недоумок мог к белякам за помощью от беляков же бежать. Нет, беляков давить надо. Всех не всех, но до кого дотянешься и сколько успеешь. Темнеет уже. И патронов всего ничего осталось. И патрули, чёрт бы их подрал. Поближе к Цветному, что ли, взять? Сколько там ещё адресов...?
Когда Эйб Сторнхилл очнулся, было уже темно. И он не сразу понял, где находится. Он лежит... на земле... потрескивает рядом огонь... Огонь? Горит церковь?! И эта мысль заставила его встать на ноги. Да, всё так. Это горит его церковь, вернее, уже догорает. Теперь он всё вспомнил. Они молились. Женщины, мужчин не было, некоторые с детьми. Они пришли за защитой. И вместе с ними он молил Бога о защите. Одна из женщин, прижимая к себе двоих настолько перепуганных, что даже не плакали, малышей, закричала:
- Меня, Господи, возьми лучше меня, а не их! Спаси их, Господи!
Остальные подхватили этот крик. И он присоединился к ним.
- Господи, возьми мою жизнь и спаси их!
А потом ворвались те, пьяные, в форме... и дальше всё путалось. Он попытался защитить, закрыть собой... И вот...
Заслоняясь рукой от жара, он медленно, преодолевая боль в избитом теле, обошёл вокруг церкви. Наткнулся на несколько трупов. В форме. Значит... значит кто-то всё-таки пришёл на помощь. "Господи, прости им, ибо... ибо я уже не могу прощать. Господи, нет..." Он перевёл дыхание. С зимы он помнил, как выглядят сгоревшие заживо. "Спасибо тебе, Господи, этого не случилось". А теперь...
Эйб Сторгхилл оглядел себя. Хотя уже стемнело, он увидел, что его облачение изорвано, в грязи и крови. Он ощупал своё лицо. Опухшее, болезненное. Рот разбит, глаза, скулы... Но он жив, и его место там, в Цветном, рядом с ними. Они унесли и увели своих, а его оставили. Значит, он сам придёт к ним... А погребением этих... Это паства брата Джордана. Пусть он ими и занимается. Души их не уберёг, так пусть тела... А ему надо идти. В Цветной квартал. К своим...
Мартин Корк зарядил пистолет и щёлкнул предохранителем.
- Ну вот, и два магазина в запас. Теперь порядок.
Эркин кивнул и улыбнулся через силу.
- А много мы покрошили.
- Знаешь, - Мартин явно не слышал его. - Я вот восемь лет был на фронте. Убивал, умирал, снова убивал. И теперь думаю: зачем я это делал? Понимаешь? Зачем? Из-за чего была эта война?
Эркин как-то неуверенно пожал плечами.
- Я воевал, - продолжал Мартин, - защищал Империю, порядок, и вот... Хорошо, мы проиграли, пришли русские, всё разрушили... Но я вернулся домой, жена меня дождалась, работы, правда, хорошей не нашлось, но какая-то была. Был дом, была семья. И вот... Решили восстановить порядок. И я потерял всё. Так будь он проклят этот порядок!
Эркин усмехнулся.
- Согласен.
Мартин быстро вскинул на него глаза и кивнул.
- Да, извини, я и забыл, что это было для тебя. И для остальных.
- Ничего, Мартин. Думаешь, ночью не полезут?
- Не знаю. Пока нам везло. С одной стороны лезут. На два фронта мы бы сдохли.
Они сидели у костра, уже по-ночному яркого.
- Это всё шваль, - Мартин ловко сплюнул в костёр. - Им бы пограбить, над беззащитными поизмываться. А как до серьёзного дойдёт... Фронта, сразу видно, и близко не нюхали. Стрелять толком не умеют. И командирами такие же... Ладно, - оборвал он себя. - Кто в охранении?
- Моя ватага, - Одноухий, кряхтя, опустился на землю. - Сколько мы ещё продержимся, - и после мучительной паузы, - Мартин?
- Сколько нас и сколько их, - спокойно ответил Мартин. - Либо мы их передавим. Либо они нас.
- А кого больше? - спросил Эркин.
- Хочется думать, что нас, - ответил Мартин и повернулся к подбежавшему к костру подростку. - Как там?
- Тихо. Только говорят, кто-то на подходе шебуршится.
Мартин встал.
- Пойдем. Посмотрим, кто там... шебаршит.
Он ни к кому не обращался, но Эркин сразу вскочил на ноги.
Они подошли к завалу и осторожно, чтобы не высветиться, поднялись к лежащим у гребня часовому.
- Ну, что там?
- Да вот, - Митч подвинулся, давая им место. - Вроде там кто-то бродит. Я цыкнул, затихло, а сейчас опять.
- Тихо, - скомандовал Мартин.
Да, в тёмной - тень от завала сливалась с ночной темнотой - глубине улицы что-то шевелилось и вроде даже поскуливало.
- Собака, что ли? - неуверенно спросил Митч.
Мартин молча мотнул головой, прислушиваясь.
- Фонарь бы, подсветить, - предложил Длинный.
- У тебя есть? - хмыкнул Мартин. - Тогда заткнись.
- А факелом? - спросил Эркин.
- Себя осветишь.
- Ну, тогда так спущусь, - Мартин ухватил его за плечо, но Эркин легко вывернулся. - Я глазастый. Увижу.
Алиса шла уже очень долго. Эта улица была такая длинная и тёмная. И под ноги всё время попадалось что-то мягкое, будто побросали сюда... Подушки? Не бывают они такие большие. Она несколько раз спотыкалась и падала, попала руками во что-то холодное и липкое, чуть не потеряла баульчик, чулки совсем порвались, обе коленки наружу. И ей очень хотелось плакать. Но Андрей велел тихо. Она шла и тихо всхлипывала.
Эркин слезал с завала на ту сторону, когда над его головой на гребне ярко вспыхнуло несколько факелов, осветив улицу и маленькую нелепую здесь фигурку, пробиравшуюся между трупами.
- Чтоб мне...! - потрясённо выругался Мартин. - Девчонка!
И крик Эркина:
- Алиса!!
Ослеплённая светом, Алиса застыла на месте, оглянулась... и увидела рядом скрюченного залитого кровью мертвеца. И, уже не помня себя, пронзительно завизжала.
Мартин встал на гребне в полный рост, заорал что-то, отвлекая возможно прячущихся в темноте на себя.
Алиса визжала, беспомощно дёргаясь на месте, когда чьи-то руки подхватили её и подняли на воздух.
- Алиса, - повторил Эркин, прижимая её к себе.
Упираясь ладонью и баульчиком в его плечи, Алиса попыталась отстраниться.
- Алиса, ты не узнаёшь меня?
- Эрик, - всхлипнула Алиса, обхватывая его за шею и едва не уронив баульчик. - Я шла, шла...
- Меченый! - заорали с гребня, - Назад, чтоб тебя...!
- Эркин, - Мартин рявкнул так, что остальным даже стало страшно на мгновение. - Ты... твою... вместо мишени...!
Прижимая к себе Алису, Эркин метнулся к завалу. Несколько рук помогли ему взобраться и перелезть через гребень.
- Это... моя дочь...- выдохнул Эркин, оказавшись на своей стороне.
- Ну, ни хрена себе! - вырвалось у Митча.
Озадаченно загалдели остальные. Подошёл Мартин.
- Митч, Длинный, наверх. В оба следите. Эркин, ступай к костру, отогреешь её. И покормить надо.
- Ага.
Женя умывалась. Вдруг очнулась и увидела, что находится в туалетной комнате. Кто и когда её привёл сюда, она не помнила. И сколько просидела на кафельном полу, забившись в угол, тоже. Но очнулась и встала, поглядела на себя в зеркало. И стала умываться. Умывшись, потрясла руками, обсушивая их, попробовала запахнуть разорванную на груди блузку. Нет, она ни о чём не жалела. Но и думать сейчас ни о чём не могла. Только об этом. Оторванные пуговицы... и бюстгальтер надорван... юбка и жакетик измяты... какие-то пятна на лацканах... кровь, что ли, из носа накапала...если засохла, то не отстирается... Ни о чём другом ей думать сейчас попросту нельзя... нельзя...