Аналогичный мир-2

   Чак удовлетворённо улыбнулся. Ну вот, отогнал боль словами. Теперь спать. Уж до Рождества-то Трейси объявится. И если не лопать от пуза, то и денег должно хватить.

   - На этом закончим. Благодарю вас. До свидания.

   Бурлаков ещё раз оглядел аудиторию и стал собирать бумаги. Его первая публичная лекция после, да, почти пятнадцати лет перерыва, и к тому же на чужом, всё-таки чужом, языке. И, кажется, получилось.

   С обычным студенческим гомоном слушатели вываливались за дверь. Когда аудитория опустела, к Бурлакову подошёл Старцев.

   - Спасибо, Игорь Александрович.

   - Пожалуйста, Геннадий Михайлович, - благодарно улыбнулся Бурлаков. - Не откажетесь от кофе?

   - Не откажусь, - засмеялся Старцев. - В кафе?

   - Нет, давайте у меня, если вы не против.

   - По-нашенски, - кивнул Старцев.

   Крохотная квартирка, вернее комната с нишей-кухней и закутком-душем в университетской гостинице безукоризненно чиста и кажется нежилой.

   - Не обжились ещё? - присвистнул Старцев.

   - Если честно, то и не собираюсь, - Бурлаков быстро, с ухватками старого холостяка, накрывал на стол. - Гостиница - она гостиница и есть. Контракт на пять ознакомительных лекций по истории России не требует постоянного жилья. Отчитаю и уеду. Вернусь домой и уже там буду устраиваться капитально.

   - Домой? Вы жили в...- Старцев запнулся.

   - В Грязино, - подсказал Бурлаков. - Но это Петерсхилл. Теперь.

   - И пока?

   - Берите сахар, печенье. Стоит ли заново тасовать людей, Геннадий Михайлович? Вообще-то мы, - Бурлаков невесело улыбнулся, - извините, никак не привыкну, что один, переехали в Грязино из-за бомбёжек, это дом тестя. Глухомань, тишина, а Царьград тогда бомбили часто. А там оккупация... ну, и всё остальное из этого вытекающее. А теперь... пусть живут.

   Старцев задумчиво кивнул.

   - А что вы вообще думаете о статусе этих территорий, Игорь Александрович?

   - Спорность этих земель, как и любого Пограничья со смешанным населением очевидна и фактически непреходяща, - пожал плечами Бурлаков. - Мне думается... это вопрос населения.

   - Плебисцит?

   - Империя радикально изменила этнический состав. Сейчас плебисцит будет некорректен. По вашим данным возвращаются многие?

   - Насколько я знаю, не очень. Многие из переселенцев бежали от фронта. Они не возвращаются совсем. Из угнанных пока немногие. Но, - Старцев нахмурился, - эксцессы уже начались.

   - Да, в этой ситуации они неизбежны, - кивнул Бурлаков.

   - Инфраструктура разрушена, самоуправление отсутствует, - продолжал рассуждать Старцев. - И вы правы: нельзя одну несправедливость исправлять другой. Угон изгнанием.

   - Совершенно верно, - Бурлаков отпил кофе. - Однозначного решения я, честно говоря, не вижу. Наверное наиболее приемлем вариант с компенсацией и выкупом.

   - Да, согласен. Кстати, стихийно этот процесс уже начался. Выкуп, он же компенсация и отказ от претензий. Комендатура оформляет и выдаёт документы на право владения.

   - Я слышал о таких случаях, - улыбнулся Бурлаков.

   - Ваш комитет подключился? - с интересом спросил Старцев.

   - Разумеется. Мы же комитет защиты жертв Империи. И раз эта территория теперь российская, значит, надо стабилизировать население. Тем более, что рабство было распространено не особо, наиболее рьяные либо бежали, либо не пережили освобождения рабов.

   - Как и во всей Империи, - понимающе кивнул Старцев.

   - Бывшей Империи, - поправил его Бурлаков. - Пограничье было необходимо вернуть несмотря ни на что, по политическим мотивам. А то станет непонятно, за что воевали.

   - Да, конечно, вернуть утраченные территории.

   - Вот именно. А остальная территория - лишняя обуза, пусть самоорганизуется. Мы только даже не почистили, а создали условия, а дальше пускай сами своими руками и по своему разумению, - Бурлаков усмехнулся и продолжил: - Очень многое упирается в документы. Архивы нам предоставили, но работы... непочатый край.

   Старцев несколько раз задумчиво кивнул. Отвечая не столько Бурлакову, сколько собственным мыслям.

   - Как вы думаете, Игорь Александрович, насколько реальна попытка поворота?

   - А насколько реальна была война? Вы это вряд ли помните.

   - Совсем не помню, - кивнул с улыбкой Старцев.

   - Ну вот. Тоже считали, что Империя не осмелится. А в результате? Вот видите. А вообще-то об этом надо спрашивать у наших друзей. У Николая Алексеевича и Александра Кирилловича. Это сфера их интересов.

   - Это их хлеб, - улыбнулся Старцев. - Конечно, попытки реванша закономерны и неизбежны, но меня смущает одно обстоятельство. Нас слишком убеждают, что все события развернутся на Рождество. Слишком явная утечка.

   - Чтобы она была естественной, - сразу подхватил Бурлаков. - Рождество как граничную дату нашего ухода с основной территории бывшей Империи мы дали сами. Тоже всевозможными, насколько я знаю, утечками и полуофициальными заявлениями. Естественно желание реваншистов перехватить и не дать никому вклиниться в момент безвластия. Пересменка - самое благодатное время для прорыва.

   - Как и фронтовые стыки, - кивнул Старцев.

   - Да, вы правы. Тот же стык, только не в пространстве, а во времени. Вспомните нашу и не только нашу историю. Стоит власти упасть, как сразу находятся желающие и могущие её подобрать, пока честные и законопослушные думают и колеблются. Так что реванш именно вплотную перед нашим уходом или во время него вполне вероятен и даже оптимален для реваншистов. Но нужно решить другой вопрос. Нас хотят упредить или наоборот, вызвать на активные действия?

   - А как считают в вашем Комитете?

   - По-разному, - засмеялся Бурлаков. - Но в любом случае наши действия предопределены. Оружие практически у всех сохранилось, решительности не занимать. Да из подполья мы далеко не всех вывели.

   - Почему? - удивился Старцев.

   - Потому что с той стороны многие остались... в своём подполье. Службу Безопасности и Службу Охраны проредили, скажем так, и без нас.

   - Да, - кивнул Старцев. - Я слышал об этом. Программа самоликвидации, правильно?

   - Совершенно верно. А была ещё Белая Смерть. Глубоко законспирированная и очень влиятельная. И очень опасная. Так вот она, по многим данным, осталась почти нетронутой. И предстоящий реванш - это её дело, я уверен. Исход попытки, конечно, ясен и предсказуем. Но крови будет много.

   - К сожалению, вы правы, - вздохнул Старцев.

   Обязанность сидеть с отцом у камина давно тяготила Хэмфри Говарда, но взбунтоваться ему и в голову не приходило. Споры с отцом обходились слишком дорого. Особенно если спор отец проигрывал. Многим спорщикам их победа оборачивалась самым нежданным и неприятным образом.

   - Добрый вечер, отец. Ну, как ты?

   - Не изображай любящего сына, Хэмфри. Денег ты больше не получишь.

   Хэмфри молча налил себе коньяку и сел в кресло перед камином. Отпил, погонял во рту.

   - Что за марка, отец? Я такого ещё не пробовал.

   - Из Франции, - Спенсер Говард отвечал, не глядя на сына. Но это вообще его манера разговаривать, когда он достаточно благодушен. Взгляд в упор не обещал собеседнику ничего хорошего. - Ты считаешь подготовку законченной?

   - Я уверен в успехе, отец.

   - Твоя вера меня не волнует. Это твоя проблема.

   - Отец, - Хэмфри знал, что легко пьянеет, но уж очень хорош коньяк. - Это наша общая проблема. И я её решил! - он захихикал. - Эти болваны ждут на Рождество, а рванёт, ох, не могу, уже во вторник. Хэллоуин будет... настоящий! На загляденье. Порадуйся.

   - Ты глуп, Хэмфри. И не желаешь с этим считаться.

   - Ну-ну, отец. Я знаю, что ты никогда не любил меня. Но теперь... придётся полюбить. Я последний.

   - Последний Говард.

   Интонация, с какой прозвучали эти слова, и быстрый резкий, как удар, взгляд отца напугали и разозлили Хэмфри.