Страница 69 из 365
- Понимаешь, девчонки ж они ещё, а тут всякое может быть. Ну и... помогу им, прикрою, если что. Ты того... против, что ли?
- Почему против? - пожал плечами Эркин. - Хорошие девчонки, пускай.
- Понимаешь, - повеселел Андрей. - Когда много вместе, то и место в бараке можно хорошее занять, и со жратвой легче, и прикрыть друг друга. Если вместе держаться... хрен к нам кто сунется.
- Это так, - кивнул Эркин.
Вместе, конечно, легче. Будет нас тогда... Шестеро. Правда, на четырёх женщин двое бойцов - он да Андрей, но всё равно: Андрей прав. И... И Эркин рискнул задать завертевшийся на языке вопрос.
- Ты с которой?
Андрей снова густо покраснел и еле слышно ответил:
- А с обеими.
- Сразу? - вырвалось у Эркина.
Андрей кивнул и, помолчав, сказал совсем тихо, тише камерного шёпота.
- Они близнецы, понимаешь? У них всё поровну.
Эркин видел, что Андрею хочется поговорить, рассказать, да и самому интересно. И раз они вместе поедут, то ему, конечно, надо о них побольше знать. Да, как назло, опять надо разойтись. Ладно, обговорим потом. Значит... значит, три недели ещё, ну, если с запасом, то месяц. Дров, керосина покупать не нужно, до отъезда хватит и тоже с запасом. За квартиру уплачено до Рождества. Может, за декабрь удастся обратно стребовать? Или как неустойку слупят? Надо будет у Жени спросить. Из одежды... Ему самому ничего не нужно, на год шмотья хватит. Только Жене и Алисе. Одежду всю возьмём. Мебель, конечно, бросим, продать вряд ли получится. Что ещё? Посуда, постели...
- Ты чего губами шлёпаёшь? - спросил вдруг Андрей.
- Прикидываю, что ещё сделать надо, - сразу ответил Эркин.
Андрей кивнул. Ему, конечно, собраться легче. Вещи в мешок, мешок на плечо, ящик в руку и вперёд. Но он один. А они семьёй. И... и жалко бросать нажитое. Ещё тогда, до всего, слышал.
- Андрей, пойди молоток попроси и гвозди, забор подправим.
- Порядок, так во всём порядок, - кивнул Андрей. - Жаль, знал бы, что так пофартит, ящик бы захватил.
Они возились долго, но обиходили весь сад, подправили скамеечку, укрепили забор и даже сожгли собранный мусор. Та же женщина позвала их в дом. Андрей подмигнул Эркину, ткнув его на ходу локтем в бок. За такую-то работу им и отвалить должны... по десятке каждому, не меньше. Эркин кивнул, пряча довольную улыбку.
Их привели в кухню. Чистую, аккуратную, заполненную старой мебелью. Стол накрыт. Две тарелки густого супа, в каждой тарелке по куску мяса, две тарелки поменьше и на каждой по большому куску запеканки - здоровская штука, Женя как-то делала - и две большие кружки с дымящимся кофе, четыре куска хлеба с маслом, шесть кусочков сахара. Такое угощение стоит, конечно, дорого, но... но что же, денег им не дадут?!
- И это всё? - вырвалось у Андрея.
Женщина нахмурилась.
- Вы считаете этого мало?
Обида в её голосе взорвала Эркина. В конце концов, сколько он будет терпеть и поддакивать?
- Мэм! Спасибо за еду... Но мне надо платить за жильё, покупать одежду, покупать еду, - и вырвалось сокровенное: - У меня семья, мэм. Что я принесу домой, мэм?!
Андрей незаметно ткнул его в бок, и Эркин замолчал, уставившись в пол. Женщина растерянно переводила взгляд с одного на другого.
- Но... нет, я, конечно, понимаю... но... но иначе нельзя... не положено...
Эркин невольно вскинул глаза. Не на неё, на Андрея. Вот, значит, что! Они же слышали болтовню, что беляки теперь норовят платить жратвой, а не деньгами, но это же получается... не случайно, не сами по себе так придумали. Им... им велели. Как тогда, ещё весной, торговцам запретили продавать цветным, а кто трепыхался... Ладно, поняли.
- Ладно, - Андрей тряхнул кудрями. - Мы тоже... всё понимаем.
Эркин кивнул. Да, Андрей прав, они всё понимают. И что сейчас? Повернуться и уйти? Пусть она сама всю жратву лопает?
- Вы работали, столько сделали... поешьте... пожалуйста.
Они снова переглянулись и сели к столу. Женщина вышла, оставив их одних. Ели спокойно, равнодушно перемалывая куски, не замечая вкуса. И молчали. О чём ещё тут говорить?
Они доедали, когда в кухню вошла та же женщина и молча положила перед Андреем четыре кредитки. Так же молча Андрей отодвинул их Эркину, и уже Эркин поделил поровну и отдал Андрею его долю.
- Я понимаю, - тихо сказала женщина, - вам нелегко, но скоро всё переменится.
Андрей заинтересованно вскинул на неё глаза, и она улыбнулась.
- Что переменится, мэм? - глухо спросил Эркин.
- Вам всем не придётся заботиться о еде и ночлеге, - она улыбалась ему ласково, покровительственно. - Потерпи ещё немного, - её улыбка стала лукавой. - До Рождества. Ты хороший работник, тебе будет хорошо. Вот повернётся всё...
У Андрея отвердело лицо. Эркин взглядом остановил его и встал.
- Спасибо, мэм. Я понял.
Андрей тоже встал.
- Ясненько. Ну что ж, - он улыбнулся, и от его улыбки женщина попятилась. - Подождём до Рождества.
И снова взгляд Эркина остановил его.
На улице Андрей вздохнул.
- Значит, всё-таки на Рождество.
Эркин угрюмо кивнул. Говорить было не о чем. Их загоняют в угол, на край Оврага. Чтоб сами захотели за хозяином жить, чтоб не брыкались, когда всё повернётся.
Они ещё походили по улицам, покрутились в поисках работы. Бесполезно. Работы не было.
- Пошли опять на станцию, что ли, - предложил Андрей. - Может, на ночную прорвёмся.
Эркин вздохнул.
- Может...- и оборвал себя.
На ночную, лучше оплачиваемую работу прорваться совсем тяжело. Чуть ли не дневной заработок надо полицейскому у ворот отдать, чтобы впустил. И с подёнкой совсем хреново. И раньше если хоть Андрей выходил вперёд и как белый выторговывал плату побольше, то теперь весь город знает, что он... как цветной, ну и платят соответственно. Только что деньги отдают ему, дели мол. А платят...
Эркин снова вздохнул.
- Ничего, - улыбнулся Андрей. - Месяц остался, а там...- он залихватски выругался.
- Этот месяц ещё продержаться надо, - возразил Эркин, но улыбнулся.
Конечно, они продержатся, перекрутятся, перебьются-переколотятся. Сделают всё, чтобы никто ничего до самого дня отъезда не заподозрил. На всякий случай. Ведь никто не знает, что может случиться. Нужно затаиться и не выделяться. Ничем и никак.
- Завтра суббота. На рынке попробуем?
Андрей кивнул.
- Придётся. Со станцией совсем глухо. В воскресенье в церковь эту чёртову переться...
- Перетерпим, - хмыкнул Эркин. - Не самое тяжкое.
- Кто бы спорил.
Было уже совсем темно, когда они разошлись.
Женя шла медленно. Рассел опять пошёл её провожать. И даже не спросил, как обычно, её разрешения, а просто догнал на улице - она и на десять шагов не успела отойти от конторы - и пошёл рядом. Молча. И Женя теперь тянула время, чтобы Эркин успел прийти домой, чтобы опять не столкнуться у калитки. Дважды не везёт.
- Джен, - Женя вздрогнула: так неожиданно заговорил Рассел. - Я хочу, чтобы вы меня поняли. Вы вполне вправе сами определять свою жизнь. Но... но я хотел бы, чтобы ваш выбор был... осознанным.
- Что-то очень туманно, Рассел.
- Джен, - в голосе Рассела прозвучала такая боль, что Женя удивлённо вскинула на него глаза. - Когда не знаешь правды, всей правды... то можно совершить чудовищные ошибки. Не желая того. Я знаю... вам это будет неприятно, даже больно. Думаю, очень больно. Но... но это правда. Даже, - Рассел криво усмехнулся, - я бы сказал, голая правда.
- Рассел, - Женя весело покачала головой, - Чем больше вы объясняете, тем меньше я понимаю.
Они уже подходили к её дому, и разговор надо было заканчивать, такой непонятный и совсем не нужный. Женя остановилась и подала Расселу руку.
- Мы уже пришли. Спасибо за...