Аналогичный мир-2

   Обычная, можно даже сказать стандартная реакция. Все рабы боятся врачей, уверяют в своей силе и готовности работать. Но у спальников этот страх уже за гранью и ближе к фобии.

   - Как тебя зовут?

   Ответ он знает, но надо войти в контакт, заставить парня говорить.

   - У раба нет имени, сэр.

   Бездумная быстрота ответа выдаёт заученность.

   - А как тебя называл хозяин?

   И тихое:

   - Он не успел дать мне имя, сэр.

   - Сколько ты был у него?

   - Два дня, сэр.

   - А до этого?

   - Они... по-разному, сэр, - парень изо всех сил старается отвечать так, чтобы на него не рассердились. - Ублюдком, поганью... ещё по-всякому, сэр.

   - Их было много?

   - Да, сэр.

   - Банда его за собой таскала, - сердито вмешивается от стола Аристов по-русски.

   Парень испуганно косится на стол и снова смотрит на него.

   - Сразу много хозяев... это хорошо или плохо?

   - Плохо, сэр, - вздыхает парень.

   - Почему?

   - Все бьют, и никто не кормит, сэр.

   Он улыбнулся.

   - Хорошо сказано.

   И робкая улыбка в ответ, быстрый взгляд в сторону стола и шёпот:

   - Возьмите меня, сэр, вам будет приятно со мной, сэр.

   Он даже не сразу понял смысл сказанного, такого ему ни один спальник, да вообще никто никогда не предлагал. А поняв...

   ...Жариков тряхнул головой. Да, Андрей был первым из... предназначавшихся для мужчин. По терминологии - джи. И надо думать, не один такой. Майкл, похоже, Арчи, Джо и Джим, Леон... нет, Леон другого типа, по книге - эл, и Крис тоже эл. Сейчас сексуальная ориентация у всех парней одинакова, вернее, она нулевая, поскольку полностью отсутствует. Интересно, сохраняется ли это деление? По книге отношения элов и джи крайне неприязненные, их не рекомендуется содержать в одной камере, допускать контакты в душе и на прогулках... А парни, в общем-то, живут дружно. Хотя... стоп!

   Жариков с размаху, будто на стенку наткнулся, остановился посреди коридора, поражённый внезапной догадкой.

   Весенние драки парней! Неужели они были вызваны именно этим: различной ориентацией? И стихли, когда парни сами убедились, что ориентации нет, поскольку либидо потушено? Чёрт! С кем об этом поговорить?

   И сам себе сказал: не с кем. Пока не с кем. Догадка - не знание. Он только начал работу. Потом... конечно, парни сильно изменились. Из запуганных, забитых существ уверенные в себе люди. Но задавать им прямые, настолько прямые вопросы об их прошлом ещё рано. Тётя Паша? Не будет она рассказывать и, тем более, объяснять. Притворится непонимающей, и всё. Да к тому же там и в самом деле не знания, а природная интуиция, которую не объяснишь, как ни старайся. Аристов... ну, с Юркой разговор особый, но он к нему не готов. Шовного материала не хватает. Кстати, интересно из-за чего Юрку этим дразнят? Явно был когда-то какой-то связанный с этим эпизод, судя по Юркиной реакции, не столько неприятный, сколько смешной. Но... это не сейчас. Потом, когда-нибудь...

   Жариков открыл дверь своей комнаты, вошёл и, не включая света, стал раздеваться. Как же он устал за эти дни. Ну, лишь бы ночь прошла спокойно. А Юрку он уест! Тот у него покрутится. За эти книги он с Юрки, как следует, стребует. Вот так, подумав о приятном, и заснём.

* * *

   Жизнь в Центральном лагере оказалась совсем не похожей на ту, в первом. Народу намного больше: в столовой в три смены, в баню, в камеру хранения, в кабинеты разные - везде очереди. Жили в казармах - огромных комнатах, уставленных двухъярусными койками. Здесь тоже был семейный барак, но семья от семьи отделялась фанерными щитами, а от прохода вообще занавесками из плотной пятнистой ткани. Выключателя нет, общий рубильник на всю казарму, днём свет белый, ночью - синий, и хоть умри, но на свету! В бане никаких постирушек, в спальне - тьфу ты, в казарме - никакой сушки. Есть прачечная, есть сушильня, есть прожарка... всё есть, но с очередями. И это бы ещё ничего, да целыми днями то собеседования, то тестирования, и кто только эту хренотень на нашу голову придумал? Встретить бы этого умника... В тёмном углу, да? И сесть уже в тюрьму, ага? А всё равно! То в десятый раз рассказывай, что умеешь и где научился, то в двадцатый с психологом беседуй, воду в ступе толки, картинки перебирай и карточки заполняй! Город за забором, не захолустье - столица всё-таки, и пропуск в кармане, а носа высунуть некогда. Словом, если в региональных многие говорили, что век бы так жили: ешь и на койке валяйся - то из Центрального мечтали вырваться все. Куда угодно, кем угодно, но чтобы жить наконец по-человечески! Это ж не жизнь, это... ну, слов нет... Из-за парности коек в нечётные семьи подселяли одиночек. Или, если хотите быть одни, то устраивайтесь втроём на двух койках. Голова кр угом от этакой жизни! В женском и мужском бараках - та же система. По двое или по четверо, но... всё равно тесно, неудобно. Ну, устроили, ну, придумали... Да после этакого тебе любая землянка дворцом покажется!

   У Эркина было такое чувство, что вот как они вышли вечером из автобуса, как их понесло в общем потоке, так и несёт до сих пор. Беспомощно растерянные глаза Жени, суета, суматоха, масса людей, знакомых, незнакомых... - всё путалось. Первые дни он шёл со всеми, машинально отвечал на вопросы, ничего не понимая и не пытаясь понять. Но... один день, второй, и всё как-то само собой утряслось, стало понятным и простым. Суматоху и путаницу устраивали, в основном, только что приехавшие и уезжающие. А остальные налаживали жизнь, как умели и как получалось.

   Фёдор, Грег и Роман были в мужском бараке, но держались вместе. Грег в дороге сдружился с тем высоким негром с белым пацанёнком, которых подсадили на одной из остановок. Сам Эркин обратил на него внимание в бане.

   Баня здесь была намного больше, но и народу... Так что оставить всё на скамье и пойти под душ нельзя: живо шайку стащат, а то переложат твоё аккуратненько на пол и займут место. Не драться же. Хорошо, что в принципе он научился уже мыться в шайках. Эркин вымыл голову и решил сменить воду в верхней шайке. И, зная уже порядки, попросил соседа:

   - Я за водой, скажи, что занято.

   - Хорошо, - ответил тот.

   Тогда они впервые, можно сказать, увидели друг друга. Но внимания не обратили. Эркин только и заметил, что это негр, и не из слабаков. Когда Эркин принёс себе шайку чистой воды и, поблагодарив за услугу коротким: "Спасибо", - то получил в ответ столь же краткое: "Не за что", Сосед был занят. На скамейке в шайке стоял маленький - только-только после первой сортировки - мальчик, такой беленький, что словно светился в парном тумане бани. А негр весьма ловко и умело его мыл. Обычно такая мелюзга ходила в баню с матерями, в мужскую - всё же постарше. И, намыливаясь, растирая себя мочалкой, Эркин невольно следил за соседом. А накачанный мужик, такие мускулы занятиями делаются, на тренажёрах. Может...

   - Присмотри за местом, - сказал почти чисто по-русски негр, вынимая мальчика из шайки и явно собираясь вести того под душ.

   - Хорошо, - кивнул Эркин, провожая их взглядом.

   Нет, не спальник. Где же накачался так? Интересно.

   Негр вернулся, сменил воду в шайках, посадил мальчика в одну из них, где тот тихо играл чем-то, и стал мыться сам. Эркин встал, чтобы, как делали многие и как он уже привык в региональном лагере, окатиться водой из шайки и, поднимая её двумя руками над собой, ощутил, как по его телу прошёлся чужой внимательный взгляд. Ставя пустую шайку на скамью, Эркин встретился глазами с негром и по тому, как тот равнодушно отвернулся, понял: его опознали. Этот спальников видел, знает, как их узнавать. Ну... ну, посмотрим.

   Они закончили мыться почти одновременно. Вылили грязную воду из шаек, собрали своё и шагу от скамьи сделать не успели, как их места уже заняли. К выходу они шли, не разговаривая и не глядя друг на друга. И в предбаннике разошлись.