Страница 237 из 365
- А никакой! - Дим отвернулся от окна и стал объяснять: - вот осядем, определимся, тогда с деньгами полегче станет, а уж тогда...
Постепенно страшная тишина, вызванная словами Дима о Горелом Поле, сменилась ровным гулом обычных разговоров.
Вдоль дороги всё чаще мелькали развалины, виднелись ямы воронок и рвы окопов, заросшие за лето травой, но всё ещё заметные. Автобусы въезжали в район боёв. Грег посмотрел на мелькнувший в окне указатель и присвистнул.
- В столицу едем.
Тим, как раз достававший для Дима шоколад, бросил короткий взгляд на пейзаж за окном и кивнул.
Развалины очень заинтересовали Алису.
- Мам, а это что? - и вспомнив что-то: - Это война, да?
- Да, - кивнула Женя, зябко передёрнув плечами. - Это война.
- Да-а, - вздохнул кто-то. - Война-войнища.
- Ну, кому войнища, - откликнулся ещё кто-то, - а кому и войнушка.
- Ага-ага, кому война, так тётка зла, - радостным голосом: наконец-то подходящий повод - почти пропела женщина, сидящая перед золотоволосой. - А кому война, так и мать родна.
- Да уж, - сразу поддержали её. - Кто потом с кровью умывался, а кто на пуховых перинках лёживал.
И заметался по автобусу разговор о сволочах и стервах, что сладко ели да мягко спали, когда всем, ой, как худо пришлось. Не называя, не обращаясь, по-русски и по-английски, со смаком и сочными подробностями...
Эркин участия в разговоре не принимал, с жадным, как у Алисы, любопытством глядя в окно. Фёдор не выдержал.
- Ты что, бомбёжек не видел?
- Нет, - мотнул головой Эркин. - Я ж в имении был, его не бомбили.
- А-а! Ну, смотри-смотри. Хочешь, поменяемся?
- А... ты?
- Я уж насмотрелся, - Фёдор судорожно сглотнул.
Эркин посмотрел на него, покачал головой и сел прямо. И тихо, даже как-то виновато сказал:
- Я совсем не знаю... войны.
- Не жалей, - так же тихо ответил Фёдор, - интересного там нет. А это... - он кивком показал на окно, - это не война, это так, следы. Понимаешь... Ты вот мёртвых видел?
- А как же? - даже удивился вопросу Эркин. - Конечно, видел.
- Мёртвыми не только люди бывают. Понимаешь... это трупы. Всё трупы. Домов, заводов там, городов... Понимаешь?
- Я понимаю.
- Ну вот, - Фёдор потёр лицо ладонями и улыбнулся. - Была бы душа жива, а остальное... нарастёт. Будем жить, так и проживём, и наживём.
- Ага, - согласился Эркин, откидываясь на спинку кресла.
Золотоволосая сидела неподвижно, словно не слыша всех этих разговоров и намёков, глядя перед собой холодно застывшими глазами. Да, она знала, на что шла. Знала, что будет трудно. Это её решение, и она не отступит. Она всегда добивалась своего. И никогда не жалела о сделанном. И не сделанном - тоже. Как там было сказано? "Человек, возьми всё, что ты хочешь, но заплати за это настоящую цену". Да, примерно так. Ну что ж, за всё надо платить, и это... это её цена. Она не отступит, нет... За что они её так...? Да как всегда. За всё сразу и ни за что конкретно. Это надо выдержать, пережить. И помнить, что бывало и хуже. И могло быть намного хуже. Это - не самое страшное.
Женя поглядела на Эркина. Спит? И, как всегда, почувствовав её взгляд, он повернул к ней голову и открыл глаза. Улыбнулся. И снова опустил веки. А улыбка так и осталась на его губах. Женя удовлетворённо вздохнула и села поудобнее, расслабилась. Боже, ну, чего она так устала? Ладно, всё в порядке, всё будет хорошо, ей можно и отдохнуть.
Дим разглаживал обёртку от шоколада, любуясь блестящей фольгой и уже не обращая внимания на мелькавшие за окном дома и деревья. Тим достал из сумки разговорник и теперь просматривал его, проверяя себя. Судя по ровному тихому гулу, многие заснули. Он бы тоже поспал, но мало ли что увидит и вспомнит Дим... лучше быть начеку. Едва не проболтался малыш... Что он грамотный, это можно и не скрывать, об этом даже хозяева знали, а остальные рабы если не знали, то догадывались, а уж сейчас-то... но вот об остальном... чем меньше об этом будут знать, тем лучше...
...Он спокойно с привычной тщательностью и аккуратностью, разбирает, чистит и собирает пистолеты. Рядом сидит Дим и восхищённо наблюдает за процессом.
- Пап, а ты стрелять умеешь?
Он молча кивает.
- А мы постреляем?
Глаза у Дима блестят, щёки разрумянились. Он улыбается сыну.
- Кого?
- Чего кого? - не понимает Дим.
- Ну, кого мы будем стрелять?
- А... а просто так, - уже спокойнее предлагает Дим.
- Просто так не стреляют, только в кого-то.
- Тогда не надо, - вздыхает малыш...
...Тим улыбнулся воспоминанию. Всё-таки он однажды, проверяя заново перебранную и отрегулированную им машину, взял с собой в пробную поездку Дима и, отъехав подальше, завёл машину в лес. Там и пострелял немного. Проверил и себя, и оружие. Оказалось, всё помнит и может. Дим был доволен, радостно визжал при каждом попадании. Он взял тогда с Дима слово молчать. И, в общем, малыш держался. Вот только сегодня... ещё бы чуть-чуть... ну, да ладно. Ничего особо страшного не случилось. Разрешение у него есть, лишь бы не лезли с вопросами. Что, да откуда, да почему. Но и это пустяки. А вот если Дим опять начнёт во сне видеть Горелое Поле и кричать... будет плохо. А остальное всё - пустяки.
Сопровождающий посмотрел на часы, тихо о чём-то поговорил с шофёром и громко объявил по-русски:
- Через полчаса будем на месте.
И разбуженные его голосом люди зашумели, задвигались, собирая разложенные и развешенные вещи.
Эркин проморгался, протёр кулаками глаза и спросил Фёдора.
- Ты знаешь, где мы?
- Столица, похоже, - поглядел в окно Фёдор. - Атланта. Не бывал никогда?
- Нет, - честно ответил Эркин, поднимая спинку кресла.
Фёдор покачивал головой, глядя на развалины, только кое-где не то что разобранные, а так... немного расчищенные.
- Однако раздолбали здесь всё... Капитально.
- Это ты Белореченска не видел, - откликнулись сзади.
- Оттуда, что ли?
- Ну да. Пять раз из рук в руки. Ни одного дома не осталось. А на всё Пограничье был знаменит. И красив, и богат. Да что там... - говоривший горестно выругался. - А здесь ещё ничего. Вон, целые есть. Стёкла с рамами вставь - и живи.
Эркин посмотрел на Женю, и она улыбнулась ему.
- Эркин, ещё хлеб есть. И яичко одно. Поешь.
- А ты?
- Я не хочу, - и видя его огорчение: - Вот водички дай.
Эркин вытащил из кармана на с пинке сиденья флягу и протянул Жене. Она попила сама, дала попить Алисе.
- Ну вот.
Эркин взял флягу, глотнул из горлышка и посмотрел на Фёдора, молча предлагая. Тот мотнул головой, думая о чём-то своём. Впереди зашёл спор: дадут или не дадут по приезде ужина. Если дадут, то паёк надо съесть сейчас, чего ему лежать, а если нет, то надо приберечь. А чего тут думать? Запас карман не тянет. А ну как выжрешь сейчас, а ужина-то и не будет... А если будет? Так к ужину и добавишь, дурила...
- Пап, ты обёртку в сумку положи, - попросил Дим. - А то в кармане помнётся.
Тим кивнул, взял у Дима обёртку и положил в сумку, в отделение для карты, как раз поместилась. И, чтобы ненароком не забыть чего, сразу повесил её себе через плечо, проверил карманы на спинках, взглядом нашёл наверху их мешки и тючок.
Доня, не дожидаясь остановки, начала одевать и закутывать младших. Сашка с Шуркой выясняли, чей шарф выпал из рукава и валяется на полу. Кто-то, верный принципу: ешь сейчас, потом не будет, - дожёвывал паёк.
Грег внимательно, даже слегка перевесившись через подлокотник в проход, следил за дорогой. Похоже, он узнавал места, но пока не высказывался.
За окнами поплыл серый высокий забор, и Грег обернулся к Тиму.
- Точно. Сейлемские казармы.
Тим быстро, но внимательно посмотрел в окно и кивнул. Но промолчал. Узнать-то он, конечно, узнал, но остальным лучше этого не показывать. А то ещё спрашивать начнут, объяснять придётся... А это, ну, совсем лишнее. Автобус уже заворачивал в ворота, и Тим снял с крючка пальтишко Дима.