Страница 186 из 365
- Не чего, а что, - строго сказала Женя. - И неумытым этого не дают.
- Ладно, - вздохнула Алиса, отпуская шею Эркина.
Она села на кровати. Недовольно посапывая, нашарила ногами тапочки и, наконец, встала. Растрёпанная, румяная со сна, в розовой пижамке.
- Мам, я так схожу, а платье потом одену.
- Нет, - твёрдо сказала Женя. - В пижаме не гуляют. И не одену, а надену, говори правильно.
Она помогла Алисе переодеться и отправила её умываться.
- Не маленькая.
Когда Алиса, вооружённая полотенцем и мыльницей, отправилась на штурм уборной и умывальника, Женя быстро убрала и застелила её кровать.
- Ну вот, Эркин присаживайся к столу. Где это Алиска запропастилась? То её не загонишь к умывальнику, то не вытащишь.
Женя сорвалась с места и выбежала из комнаты. Даша и Маша оглядели получившийся стол и сели рядышком на кровать Даши. Эркин сел напротив, вернувшаяся Женя рядом с ним. Алиса захотела "к Эрику" и втиснулась между ними, но тут же передумала и пересела к Даше и Маше.
- Алиса, угомонись, - строго сказала Женя и мягче. - Зажигай свечу, Эркин. Он брат твой, ты самый близкий ему.
Эркин кивнул и достал зажигалку. Женя взяла банку клубничного сока.
- Да, Эркин, он какой больше всего любил?
- Он ананасного хотел попробовать, - глухо ответил Эркин.
- Вот её открой и налей ему. И печенье ему положи. А мы все клубничного пока. Девочки, печенья такого каждому положите.
Было совсем светло, и огонёк свечи казался тусклым. Большая тарелка, на ней стаканчик, тарелочка с печеньем и зажжённая свеча. И перед каждым маленькая тарелочка и стаканчик.
Женя разлила сок. Каждому понемногу и чуть-чуть ещё осталось. Девочки разложили печенье. Каждому всякого по штуке. Даже Алиса притихла и не тянулась схватить сразу, а как все чинно взяла свой стаканчик.
- Говори, Эркин, - тихо сказала Даша.
- Я не знаю, что... положено говорить, - тихо и горько ответил Эркин.
- Тогда я, - тряхнула косичками Маша. - Помянем Андрея, пусть земля ему пухом будет, - оглядела всех потемневшими блестящими глазами. - Пейте.
Эркин глотнул сладкого душистого сока, взял круглое, облитое шоколадом печенье. Земля пухом будет, так? Да, так.
- Расскажи о нём, Эркин, - попросила Даша.
Эркин кивнул.
- Он... он весёлый был. И смелый. Ему всё нипочём было, - у Эркина перехватило горло, но он справился с собой. Девочки глядят на него и ждут. Он - брат, ему и говорить. - Мы когда на заработки летом ездили, так он в имении первый раз верхом сел, а когда из Бифпита в имение лошадей перегоняли, ну, уже после всего, он хорошо держался, совсем хорошо сидел.
- Он весёлый, - тихо сказала Даша. - Шутил всё.
Они сидели и не спеша пили соки, ели печенье и конфеты. И говорили. Эркин рассказывал о ковбойской олимпиаде, как Андрей первое место на ножах взял, остальные и близко не были.
- Да, - кивнула Маша, - он всё обещал принести пояс показать. Призовой. А теперь... теперь уж всё, - она всхлипнула.
Алиса молча сидела и слушала. И не просила, и не хватала ничего. Пила, что ей наливали в стаканчик, и ела, что на тарелку положат.
Заглянула в дверь какая-то женщина.
- Жень, ты моего на молоко не захватишь? Ой, извините, у вас тут...
- Ничего-ничего, - Женя встала, и Маша быстро подала ей с окна чистый стаканчик.
Женя налила немного сока из какой-то банки, взяла тарелку с печеньем и подала женщине.
- Возьми, Муся. Поминаем... деверя моего.
- А-а, - Муся сделала вид, что только-только узнала об этом, взяла печенье и стаканчик. - Ну, пусть земля ему пухом будет. И память ему светлая, - и осторожно пригубила тёмно-красную жидкость, удивлённо посмотрела на Женю, на остальных и выпила.
Когда дверь за ней закрылась, Маша фыркнула.
- Она-то думала, что вино.
- Смешно, - улыбнулся Эркин.
Затрещал фитиль у свечи.
- Это он, - тихо и очень убеждённо сказала Даша. - Он слышит нас.
И все замолчали, глядя на свечу, но она опять горела ровно и тихо.
- Светлая тебе память, Андрей, - сказал наконец Эркин и залпом выпил свой стаканчик.
И снова разговор всё о нём же, об Андрее. Эркин и не думал, что Андрей так часто бывал у девочек. Приходил вечером, приносил сладости, конфеты, сушки, рассказывал всякие истории.
- Он и пел хорошо, - улыбнулся Эркин. - И песен много знал.
Маша и Даша одновременно покачали головами.
- Мы боялись шуметь. Спой, Эркин, - сказала Маша.
Эркин кивнул, поймал тревожный взгляд Жени и улыбнулся ей.
- Я тихо. Как раз от него слышал.
Эркин сам не ждал, что у него выскочит именно эта песня. Он вообще не думал петь.
Снегом белым вся земля укрыта,
Прошлое не думай, не вернуть.
Снова зазвучит в ночи сирена,
Мы уйдём в последний долгий путь.
Эркин пел, сдерживая голос, но было так тихо, что он понял: его слушают и там, за стенами. У девочек расширены глаза, Женя прижала пальцы к губам. Он вдруг подумал, что никогда не пел Жене, что мог бы и другое что выбрать, но песня, сцепленные намертво друг с другом слова, уже не отпускала его. И лицо Андрея, подсвеченное ночным костром.
...Мы ушли в последний страшный путь.
И под белым снежным одеялом
Наконец мы сможем отдохнуть.
Не страшны нам вьюга и охрана,
Не догонит больше нас конвой.
Только ночью звёзды Хаархана
Засияют, встав над головой.
И только допев, Эркин как-то ощутил, что народу в комнате прибавилось, и увидел, что дверь открыта, а в проёме стоит комендант, а за его спиной толпятся люди. Эркина сразу обдало холодом, даже затылок заболел. Неужели... Но комендант молча смотрел на них. Женя налила в стаканчик сока и протянула ему. Комендант кивнул и взял стаканчик.
- Светлая ему память.
Выпил и ушёл. Не взяв ничего из еды. И даже не сказав, чтобы не забыли погасить свечу.
Свеча горела долго. Иногда в комнату заглядывали, и Женя наливала и угощала. Наконец, всё съели и выпили. Женя раздала печенье с тарелки Андрея.
- За него.
Осталось одно, круглое в белой глазури. Маша кивком показала на него.
- Птицам?
- Да, - кивнула Даша. - Так всегда делают.
- Эркин, - Женя взяла стаканчик Андрея, - погаси свечу.
Эркин наклонился и коротким выдохом задул пламя.
- Надо на землю вылить и птицам раскрошить, - сказала Маша.
- Да, - кивнула Женя. - Но это на могиле надо. А здесь... Сок выпьем. Каждый по глотку. За Андрея. И печенье так же.
- Да, - кивнул Эркин. - Так будет хорошо.
И вот Женя и девочки всё убирают со стола, суетятся, бегают ополаскивать стаканчики. Заглянула какая-то женщина и робко спросила Женю, что если не нужно, то не даст ли она вон ту баночку, и Женя отдала ей банку с нарисованным ананасом.
Эркин опять сидел в углу у двери, и Алиса, необычно тихая и серьёзная, устроилась у него на коленях. Но когда желающие обзавестись банками пошли косяком, она не выдержала.
- Мама, а коробочки?!
- Твои, твои коробочки, - отмахнулась Женя, снимая с тумбочек салфетку.
Эркин пересадил Алису на кровать и встал. Глядя, как он чуть ли не одной рукой поднимает тумбочки, расставляя их по местам, Маша рассмеялась.
- А мы-то мучились, ворочали их.
Рассмеялась и Женя, и Эркин понял: поминки закончились. Как сказал ему вчера вечером Грег? Живой должен думать о живых. Так. И только так.
Убрав в комнате и расставив стаканчики сохнуть на подоконнике, они вышли из барака во двор. Уже темнело, и у столовой собиралась обычная толпа. Эркин глубоко, всей грудью вдохнул холодный вечерний воздух и выдохнул. Алиса висела у него на руке.