Аналогичный мир-2

   - Спасибо, сэр, - машинально отвечает он.

   И уходит...

   ...Но ведь не приснилось. Вот он, ящик Андрея стоит у его ног. Он показывал дежурному у входа, а сам толком и не посмотрел, что там. Но даже если инструменты заменили чем-то негодным и ненужным, то сам ящик тот же. Память. Эркин судорожно сглотнул, не открывая глаз. Спасибо вам, сэр, спасибо.

   И ещё было...

   ...Он уже идёт по Мейн-стрит, всегда запретной для цветных, и его снова окликают.

   - Постойте.

   Он опять послушно останавливается и оглядывается. Белая женщина. Старая. Что ей надо?

   - Я видела вас... с Джен. В Гатрингсе. В парке.

   О чём это она? Гатрингс, парк?

   - Вот, возьмите. Я уверена, что вы встретитесь.

   Он смотрит на неё, видит, как шевелятся её бесцветные тонкие губы, слышит слова, но доходит до него как-то смутно, обрывками.

   - Джен столько перенесла... я уверена, вы всё поймёте и простите...

   Он должен прощать Женю? Она сумасшедшая? Или это у него самого крыша съехала? О чём это она?

   -... уезжайте. Я видела его... Теперь ему понадобилась дочь, такие ни перед чем не остановятся... Возьмите, отдадите Джен, там я всё написала...

   Он берёт конверт, который она ему протягивает, засовывает в карман и машинально повторяет:

   - Спасибо, мэм.

   Она что-то отвечает, и он уходит...

   ...Эркин тронул карман куртки. Да, конверт там. Письмо. Зачем оно ему? Он же неграмотный. Но... но если это правда, и Женя жива... Нет, нельзя, если обман - он не выдержит. А ему нужно найти Алису.

   - Мороз! Кто тут Мороз?

   Эркин вздрогнул и вскочил на ноги.

   - Ты Мороз?

   Перед ним стоял русский в форме с красной повязкой на рукаве.

   - В первый кабинет.

   - Иду.

   Эркин подхватил ящик и пошёл через двор к уже знакомой двери.

   Лейтенант встретил его такой радостной улыбкой, что у Эркина замерло сердце.

   - Ну, Мороз, тебе везёт. На встречном запросе оказался. Живы твои и тебя ищут. Сейчас они в окружном фильтрационном. Держи направление и бегом в гараж. Сейчас как раз машина подходящая есть. Я позвоню, чтобы тебя поближе подбросили. Счастливо тебе, беги.

   - Сп-пасибо, - у него вдруг стал заплетаться язык.

   - Давай, Мороз, во двор и налево, там гараж. Беги. Направление не потеряй, без него тебя в лагерь не пустят.

   Непослушными руками Эркин запрятал листок в нагрудный карман. А как он ушёл из кабинета и добрался до гаража, он потом не мог вспомнить. Как в отключке был. Двигался, говорил, а ничего не понимал.

   Очнулся только в кузове, когда уже и Джексонвилль остался позади. И тогда стал устраиваться. Переложил письмо из кармана куртки во внутренний - Женя пришила ему для бумажника - чтобы не намокло, сел поудобнее, надвинул шапку на лоб и поднял воротник у куртки. Дождь сыпал, не переставая. Эркин сидел у кабины и бездумно следил, как убегает назад тёмно-серая блестящая от воды дорога. Вот и всё. Лейтенант сказал: "Твои". Алиса, девчонки... неужели... Женя... нет, если правда, если выжила... Сам "трамвай" он видел несколько раз, в первый - ещё в питомнике, мальчишкой. А вот выживших после такого... Пупсик ведь девчонка что надо была, всё при ней, смотреть приятно, а отвязали когда после всего... не узнал даже. Как подменили. А ведь на глазах привязывали. И недели не прошло, её в Овраг свалили, а Уголёк на следующую ночь сам себя кончил, повесился вроде. А Пупсик не в себе стала и тоже... Нет, лишь бы Женя, если она жива, он всё сделает, лишь бы жила. Лишь бы...

   Машину так тряхнуло, что у него лязгнули зубы. Эркин протёр ладонью лицо и привстал, оглядываясь. Но смотри - не смотри, он не знает, куда его везут, совсем он ничего не знает. Всю жизнь в Алабаме прожил, а может, и в Луизиану его возили, он-то этого совсем не знает, Паласы всюду были, и все одинаковые. И зимой бродил, не глядя, не думая. Джексонвилль и Бифпит, ну, и Гатрингс - вот и всё, что знает.

   Грузовик остановился, и Эркин перевесился через борт к кабине.

   - Приехали?

   - Держи карман шире, - огрызнулся шофёр. - Промоина впереди, гатить надо.

   Эркин понял немного, вернее, ничего не понял, особенно про карман, но когда шофёр вылез из кабины с маленькой лопаткой, всё сообразил.

   Вторая лопатка нашлась в кузове, а "гатить" оказалось не очень сложным делом: резать и ломать ветви и закидывать ими промоину. Ехавший в кабине офицер присоединился к ним. Гатили, мостили, толкали... Когда перебрались, шофёр посмотрел на Эркина и хмыкнул:

   - А ты, я смотрю, ничего, рукастый. Не пропадёшь. Своих догоняешь?

   Эркин кивнул, залезая в кузов. Да, он догоняет своих. Точно сказано. Ну, надо же, как дождь зарядил. Хуже, чем тогда в Мышеловке. Тогда три дня лило, а сейчас... шофёр ругался, что дороги с войны не чинили, поплывут. А чем это для него обернётся? Неизвестно. Лейтенант сказал, что его подбросят поближе. Это на сколько поближе, интересно?

   Эркин старался думать о чём угодно, кроме Жени. Об этом думать нельзя. Слишком страшно. Всегда спал в дороге, а сейчас не может. Бурая в желтизну равнина, кривые, корявые деревья. И неумолчный шум то ли дождя, то ли... птицы какие-то, то будто небо кричит.

   Эркин распахнул куртку и потёр ладонью грудь. Ничего. Он всё выдержит.

   На развилке машина остановилась, и шофёр позвал его:

   - Эй, парень!

   Эркин понял, что пора вылезать. Он взял ящик и перелез через борт.

   - Вон туда тебе, - шофёр показал ему направление. - Прямо и прямо по дороге, пока в ворота не упрёшься.

   - Спасибо.

   - Счастливо тебе, парень.

   Когда машина уехала, Эркин застегнул куртку, взял ящик и пошёл.

   Мокрый бетон, следы перепачканных глиной колёс, в трещинах жёлтая трава, и вырастающий впереди серый мокрый забор. Высокий, дощатый. Как... как на Пустыре?! Но Эркин не остановился. Пустырь, Овраг...? Да плевать... Там Алиса и... и если там и Женя... Он сам сказал Жене, что будет всегда с ней. И с Алисой. Закрытые ворота. Рядом с воротами одноэтажный домик. Слева от двери вывеска, перед двухступенчатым крыльцом металлический ребристый скребок для сапог.

   Эркин шаркнул подошвами по скребку, поднялся по двум ступенькам и потянул на себя дверь. И перешагнул через порог.

   Лампочка в белом круглом колпаке под потолком, несколько столов, за ними мужчина и две женщины в форме, у ближней стены несколько стульев и там сидит белый парень в кожаной, мокро блестящей куртке. И ещё две двери в разных стенах.

   Эркина заметили сразу.

   - Ага, ещё один, - сказала по-русски девушка за столом у окна.

   Он не успел ни поздороваться, ни ответить, потому что его позвал мужчина в форме с офицерскими - Эркин уже это понимал - погонами.

   - Иди сюда. Направление есть?

   Спросили по-английски, и Эркин, доставая своё направление, ответил тоже по-английски привычной формулой:

   - Да, сэр. Вот оно, сэр.

   - Садись, - показывают ему на стул у стола.

   Он садится, ставит ящик рядом на пол.

   - Маша, опять из Джексонвилля.

   - Чего это они повадились по одиночке направлять? - та, которую назвали Машей, перебрала у себя на столе папки и одну из них протянула офицеру.

   - Это-то ничего, - отмахнулась другая. - Но ведь и наших-то почти нет. Одни... тёмные.

   - Они, Зин, думают, что у нас мёдом намазано, - фыркнула Маша.

   - Лезут и лезут, - кивнула Зина. - И хитрющие. В любую щёлку пролезут. Ну, чистые тараканы.

   Они говорили по-русски. Эркин привычно держал лицо. Офицер быстро заполнял какие-то бумаги.

   - Удостоверение есть?

   - Да, сэр, - Эркин достал и положил на стол тёмно-красную книжечку.

   Офицер просмотрел его удостоверение, что-то выписал и вернул.

   - Держи, спрячь.

   Его направление он вложил в папку и протянул Маше.

   - Оформи всё, - сказал по-русски и ему по-английски: - Посиди здесь, подожди.