Страница 121 из 365
...Ему пять лет.
- Ну-ка, наклонись. А вот так ногу поднимешь? Коленкой к уху. Ну, хорош.
Смеющееся румяное лицо, круглые очки. Он удивлённо смотрит снизу вверх на этого беляка. Так его ни разу ещё не смотрели, не командовали.
- А теперь разведи ноги, шире, ещё шире и нагнись. Ай браво! И улыбнись. Нет, смотрите, интересный какой экземпляр.
- Да, - соглашается второй, постарше, но тоже в очках. - Иди сюда.
Он послушно подходит, встаёт на указанное место. Сильные мягкие пальцы пробегают по его телу, всего обшаривают.
- Согласен. Очень интересен.
- А может, лучше на племя?
- Ну... не думаю. Как спальник он будет доходнее. Отправляйте.
И первый, похлопывая его по ягодицам, смеётся:
- Запомни, раб. Тебе ещё двадцать лет жить. А всего двадцать пять. Ну, благодари.
И он целует эти облапавшие его руки, решившие его судьбу...
...Всё. Он и так прожил лишний год. Двадцать пять лет закончились первого января. Тогда он этого не заметил. То ли ещё в имении был, то ли уже брёл со всеми. Да и неважно. Не жизнь это была. Жить начал с марта. Да, это было в марте. Женя так говорила. Женя... Ничего у него не было. Одна Женя. Не уберёг. Сказал тогда ей, что самого страшного, что могло, нет, что могли с ним сделать, у него не было. Ни разу его на "трамвай" не сажали. Ни одну по приказу не снасильничал. И как накликал. На Женю. Не уберёг. Даже лёгкой смерти у Жени не было. И у Андрея. Андрей поверил ему, а он... А что он мог сделать? Значит, что? А ничего. Всё теперь.
Золотарёв приоткрыл глаза и посмотрел в зеркальце на спокойное, даже... отрешённое лицо. Вот так-то, парень. Сейчас тебя и с другой стороны подёргаем. И с третьей. И начнём так... Он покосился на Свиридова, и тот сразу поймал его взгляд.
- Проснулись, майор? Как спалось?
- Да, спасибо, сержант, всё отлично. Теперь и утро можно начинать. Останови-ка вон там.
- Принято.
Свиридов прижал машину к обочине и остановил. Золотарёв вышел и огляделся. Удачно.
- Вылезай, парень, - сказал он по-английски и сразу по-русски: - Выводи его, сержант, - и опять по-английски: - Оправка.
Эркин вылез из машины уже увереннее - шофёр только слегка придержал его за локоть - перешагнул через канаву и встал спиной к русским.
- Смотри, какой стеснительный, - сказал за его спиной по-русски Свиридов.
И по-русски же ответил Золотарёв.
- Ему есть чего стесняться.
Эркин насмешливо улыбнулся: если они думали, что наручники помешают ему справиться с застёжкой, то просчитались. Рабов при долгих перевозках тоже выводили на оправку, не снимая наручников. Это в рабских штанах неудобно, а к застёжке он привык. При общих оправках, если в паласной форме, то спальники управлялись быстрее остальных рабов. Эркин застегнул джинсы, но продолжал стоять, глядя перед собой.
- Иди сюда, - позвали его по-английски.
Он медленно повернулся и пошёл к ним. Они оба стояли у машины и ждали его. Оба курили. Эркин остановился в двух шагах от них, но ни головы, ни глаз не опустил, смотрел между ними.
- Готов? - Золотарёв улыбнулся получившейся двусмысленности, понятной только ему и Свиридову. Многие ломались именно здесь, когда вместо закономерной пули - а для чего ещё остановка в безлюдном месте? - вдруг жизнь... Многие, но... но не этот чёртов индеец.
За эти дни Эркин похудел и осунулся, его лицо потеряло плавную округлость, выступили скулы и желваки в углах рта, резче обозначились индейские черты.
- И чего тебе дать? Покурить или поесть? - спросил Золотарёв, уже чувствуя, что ожидаемого не случилось.
Спросил и нахмурился: таким презрительно-равнодушным осталось это строгое чеканное лицо.
- Ну, как знаешь, парень, - сердясь на себя, слишком резко бросил Золотарёв. - Тогда залезай.
Когда Эркин занял своё место, Золотарёв выплюнул и растоптал окурок.
- Поехали.
Свиридов кивнул и сел за руль. Подождал, пока Золотарёв сядет рядом и захлопнет дверцу, и мягко стронул машину. А не ладится что-то у майора, так что надо потише и понезаметнее, а то... не ровен час...
Им вернули всё. Кроме оружия. Нет, автоматы, патроны... на них они и не рассчитывали. Ну, кольты и пистолеты... в принципе тоже понятно. Но пояса, кобуры, портупеи... Это могли бы и вернуть. Но... Фредди предостерегающе посмотрел на Джонни: не начал бы качать права. Чёрт с ними, хотя жалко, конечно, хорошая кожа, пригнано всё, обмято, но... им время дороже. Справки, удостоверяющие их незапятнанность, расписаться в ведомостях за справки, что претензий не имеют, за вещи...
- А грузовик? - спросил Джонатан, придерживая рукой ведомость.
- На штрафстоянке, - равнодушно сказал сонный дежурный. - Расписывайтесь.
Джонатан расписался, и им достаточно вежливо указали на выход, не высказав пожелания новой встречи.
Уже на улице Фредди с отвращением провёл ладонью по щеке.
- Я в парикмахерскую.
- Успеешь, - Джонатан с наслаждением закурил. - Сначала на стоянку.
Полицейская стоянка для угнанных, конфискованных и задержанных машин располагалась невдалеке. Грузовик был там и в полном порядке, если не считать, что бензина на донышке.
- До "Пирата" хватит, - Джонатан расплатился с полицейским за двое суток и сел в кабину. - Поехали.
Фредди кивнул, выруливая со стоянки. Одеяла в кузове, пуловер Джонатана, даже их укладки под сиденьем и в бардачке - всё на месте. Если и обыскивали грузовичок, то умело и вежливо. Как и в Мышеловке.
Бензина хватило точно до "Пирата". Фредди остановил грузовик у подъезда. Лысый морщинистый старик за стойкой глазом не моргнул, когда они остановились перед ним.
- Двадцать первый? - спросил он тусклым равнодушным голосом.
Джонатан кивнул и бросил на стойку ключи от грузовика. Старик взял их и, не глядя, отбросил в сторону, где возникший из воздуха парень в замасленной куртке поймал связку на лету и тут же вышел.
- Что ещё? - спросил старик.
- Рубашки шестнадцать, трусы эм, носки десятый, - распорядился Джонатан, забирая ключ от номера. - И завтрак через час.
Фредди во время разговора, облокотившись о стойку, безучастно рассматривал пустынный холл. Только в дальнем углу дремал, укрывшись за развёрнутой газетой, невзрачный человечек в костюме тускло-мышиного цвета. Ты смотри, жив ещё. Во всех передрягах выжил, но по службе не продвинулся. Как тогда сидел здесь соглядатаем, так и сейчас. Даже газету, похоже, не меняет.
По скрипучей расшатанной лестнице они поднялись на второй этаж и прошли в свой номер. Час их беспокоить не будут, только заказ занесут. Двадцать первый в "Пирате" - это уровень обслуживания. А какой номер на ключе и двери столь же неважно, как и то, что отель именуется "Континенталь-Мурано". Покойника Мурано уже и не помнит никто, гостиницей владеет тот, кто хозяйничает в Дарроуби. Сейчас это Клайд.
Войдя в номер, Фредди щёлкнул задвижкой, подавая сигнал, что входить без стука не рекомендуется.
- Душ, бритьё, завтрак, - Джонатан быстро раздевался, кидая одежду на кровать.
- А информация?
- К концу завтрака поспеет.
- Надеюсь, - хмыкнул Фредди из ванной, пристраиваясь к зеркалу.
- Ты б вымылся сначала, - Джонатан сложил их бельё и рубашки в ящик для грязного белья в углу ванной и пустил воду.
- Поучи меня, - Фредди с наслаждением вёл бритвой по шее. - Иди, принимай, стучат.
- Чёрт, не слышу за водой.
Джонатан обернул себя по бёдрам полотенцем и зашлёпал к двери.
- Кто там?
- Ваш заказ, сэр.
Джонатан приоткрыл дверь и впустил быстроглазого веснушчатого подростка. Выложив на кровать блестящие целлофановые пакеты, он взглядом попросил разрешения забрать сапоги. Джонатан кивнул, и мальчишка, подхватив обе пары, исчез. Джонатан закрыл за ним дверь уже на два оборота - не беспокоить - и вернулся в ванную.