Аналогичный мир-2

   Он встал, выключил свет и лёг. Нет, он не потеряет контроль над собой. Нельзя. Надо спать. Набраться сил. И утром, в вычищенных сапогах на свежей голове - он улыбнулся старинной, но не теряющей актуальность шутке - браться за дело. А сейчас спать.

* * *

   Эркина выдернули из сна неожиданно и грубо лязгнувшая в неурочное время дверь и голос:

   - Эркин Мороз. На выход. С вещами.

   Непослушными то ли спросонок, то ли от неожиданности руками он намотал портянки, натянул сапоги и спрыгнул вниз. На ходу надевая куртку, пошёл к двери. Из-под одеял блестели глаза, но голоса никто не подал, даже головы не поднял.

   Так рано... до подъёма... Зачем?! С вещами. Переводят в другую камеру? Так за что? У них всё было тихо.

   - Давай живо. Руки за спину.

   Коридоры, повороты, лестницы... Вывели во двор. Небо ещё только синеет, прожекторы... Эркин вдохнул холодный, чуть влажный воздух и чуть не поперхнулся им, закашлялся.

   - Шапку надень. Руки за спину. Вперёд.

   Он с привычным послушанием выполнял приказы. Мучительно знакомое отупение накатывало на него удушливой волной. Сколько помнит себя, и всё одно и то же.

   Его подвели к маленькой тёмно-зелёной машине. Но это не машина для перевозки рабов. И не "воронок", как называл их Андрей. Но видел на перегоне, в таких ездили русские из комендатуры. У машины... тот самый. Его отдают этому хмырю?! Тогда конец. И улыбается ещё, сволочь.

   - Подследственный Мороз доставлен, майор.

   - Спасибо, сержант. Свободны, - и уже по-английски: - Давай руки.

   Клацнули на запястьях наручники. Всё-таки спереди сковал.

   - Залезай.

   Эркин неуклюже, путаясь ногами и плечами в каких-то углах и выступах, полез в машину.

   - Экий ты неловкий.

   Его подтолкнули в спину и усадили на заднем сиденье.

   Золотарёв сел рядом с шофёром. Гудок, и ворота стали открываться. Свиридов мягко стронул машину с места.

   Когда выехали за ворота, Эркин осторожно скосил глаза на окно. Нет, вроде город незнакомый. Хотя... нет, не то, может, и был здесь весной, до всего, но не помнит.

   - Майор, он сзади по голове не треснет? - негромко спросил Свиридов.

   - Да нет, - весело ответил Золотарёв. - Он спокойный, - и еле заметно подмигнул Свиридову, - когда без приказа.

   Они говорили по-русски, и Эркин старательно удерживал лицо неподвижным.

   Пока машина крутилась по улицам, небо посветлело, и на выезде Свиридов выключил фары, поглядел в зеркальце на безучастное тёмное в ещё неярком свете лицо и плавно вступил в игру.

   - Вы бы поспали, майор.

   - И то, - согласился Золотарёв. - Путь не ближний.

   - Точно. А... вопрос можно?

   - Ну?

   - Зачем его в больницу? С виду здоровый.

   - На исследование, - вздохнул Золотарёв. - Спальников положено туда сдавать.

   Исследование и спальников он сказал по-английски, внимательно следя в зеркальце за индейцем, и с удовлетворением отметил про себя еле заметно дрогнувшие ресницы.

   Свиридов кивнул.

   - Жаль парня.

   - Кто бы спорил, - опять согласился Золотарёв, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза.

   Эркин медленно отвернулся. Окрика не последовало, и он остался сидеть, глядя в окно остановившимися глазами.

   У Свиридова чуть дрогнули под усами в улыбке губы. Точно рассчитал майор - проняло парня. То-то, от майора не отвертишься. До донышка вывернет и выскребет. Не было ещё случая, чтобы майор не нащупал болевую точку, не нашёл, за что дёрнуть. Держи лицо, парень, но зацепило тебя, точно зацепило.

   После подъёма и утренней оправки, вернувшись в камеру, ждали обычного: завтрак, уборка, может, допросы, а может, и прогулка... Но вместо этого в окошко рявкнули:

   - Крейс, Мюллер, Андерсон. На выход. С вещами.

   Спортсмен, Адвокат и Филолог, растерянно оглядываясь, подошли к двери.

   Когда дверь за ними захлопнулась, Айртон неуверенно спросил:

   - Выпускают?

   Ночной Ездок пожал плечами.

   - Возможно.

   - Но на тот свет, - подал голос из своего угла Маршал.

   - В таком случае не смею вас опережать, - откликнулся Джонатан.

   Фредди удивлённо посмотрел на него. Со вчерашнего допроса в себя не придёт? Неужели зацепило?

   - Бредли. Трейси. На выход. С вещами.

   С вещами - это шляпы с собой. Остальное немногое на них и в карманах. Ну, куда они не попадут, но сюда уже не вернутся.

   - Руки за спину. Вперёд.

   Направо - на допрос, а налево... во двор? Дворы бывают разными... Чёрт, такие глухие стены даже в Уорринге только в карцерном отсеке. Идёшь и ждёшь удара...

   Михаил Аркадьевич выехал до завтрака. Доктор будет ругаться, но отпуск закончен. Машина знакома и столь же давно знакомый сержант за рулём. Недаром "армия на сержантах держится".

   - Здравия желаю, генерал. С ветерком?

   - Доброе утро, сержант. Как всегда.

   - Принято, генерал.

   Первые фразы почти по Уставу, вожжи всегда лучше отпускать постепенно.

   Шофёр прибавил скорость, искусно вписав машину в поворот. Михаил Аркадьевич улыбнулся. С кем бы без него Тромб ни ездил, но квалификации не только не утратил, а даже похоже кое-что и приобрёл.

   - С кем тренировался, сержант?

   - А что? - улыбнулся Тромб. - Заметно? У нас в хозяйстве ещё зимой, даже... да, перед капитуляцией парень один прибился. Из бывших рабов, - Михаил Аркадьевич заинтересованно кивнул. - Машину водит... как бог. Ну и... потренировал нас. И меня, и остальных.

   - Значит, как бог, - улыбнулся Михаил Аркадьевич, - сильно сказано, Рыгорыч.

   - Так правда же, Михаил Аркадьевич. Оформили его вольнонаёмным. И работает. Хороший парень. С заскоками, правда. Но у кого их нет?

   - Тоже правда, - согласился Михаил Аркадьевич. - Значит, из рабов?

   - Да, негр. И вот ведь интересно. Так, с кем из бывших ни поговори, такого нарасскажут, таких ужасов распишут... А этот - нет. Да и по нему видно, что не бедствовал особо. И выучили его, а это ведь запрещено было. А он грамотный, представляете?

   - Совсем интересно, - подбодрил его Михаил Аркадьевич. Но и в самом деле интересно. Второй случай. Ларри и... - Как его зовут?

   - Парня-то? Тим. А пацана, он пацана подобрал, усыновил, Димом. Тим и Дим. Смешно.

   - Большой пацан?

   - Да нет, Михаил Аркадьевич, лет семь, а может, и меньше. И самому Тиму и четвертака ещё вроде нет. Так сначала он и, что грамотный, скрывал, и пацана от нас прятал. Потом перестал.

   - А заскоки у него какие?

   - Ну так, кто без них. Да и нормально всё у него сейчас, - Тромб негромко рассмеялся. - Он слова боится.

   - Слова? Как так? И какого?

   - Situation. Да-да, Михаил Аркадьевич. Скажешь при нём по-английски, ну, нормальная ситуация, так он затрясётся весь, глаза сразу дикие, или столбом станет.

   - И сейчас?

   - Нет. Застынет так, постоит секунд пять, будто ждёт чего-то, и опять нормальный. А по-русски когда он и не дёргается.

   - Интересно, - задумчиво сказал Михаил Аркадьевич. - Очень интересно. Он сам пришёл?

   - Ну-у, и да, и нет. И сам, и позвали. Один из наших на дороге застрял. Мотор раскрыл и возится. А он подошёл и помог. Так с ним на базу и приехал. Ну, и остался. Война, считай, уже кончилась, засылать к нам незачем, да и не заслали бы раба. Приглядывали, конечно, за ним первое время, проверили, как положено, а летом он уже на доверии был. Может, отдохнёте пока?

   - Да, пожалуй.

   Михаил Аркадьевич откинулся на спинку и прикрыл глаза. Да, действительно водить Тромб стал лучше. И почему-то из всех накопившихся новостей решил рассказать именно об этом? Но очень интересно. Грамотный шофёр. Боится слова "ситуация". Неизвестно, когда и для чего понадобится, но и самому интересно, и просят обратить внимание.

   Бурые осенние поля, корявые деревья с редкой жёлтой листвой вдоль дороги. Эркин смотрел и не видел их. Значит, больница, исследование... да, тогда точно конец. Двадцать пять лет - срок спальнику. Всегда знал это. Ещё с той первой сортировки...