Аналогичный мир

— Ну, за этим ты всегда следишь.

— А что, как эти ходить? Он два пера в волосы воткнул и красуется, — Эркин презрительно сплюнул в костёр. — На хрена мне эти игры.

Андрей кивнул и рассмеялся.

— Ты чего?

— А ничего. Фредди нет, а мы как при нём. Языки держим.

— Это когда ты лагерь помянул, ты язык держал? — прищурился Эркин.

— Ну это, а так-то… Остальное и при нём можно было.

— Можно, — кивнул Эркин. — Но не хотелось.

— А ведь он не сволочь, — заметил Андрей.

— Не сволочь, — согласился Эркин. — Но плетью помахать любит. Но это у всех беляков так. А так… Я всяких повидал. И в имении, и раньше. Есть сволочи, пакостники, подлянку рабу устроить им в радость. Были и так… дураки злобные… Вот ты, помнишь, спрашивал про добрых. Всякие были, но добрых… И доброта их тебе же боком выходит.

— Так ни единого раза?

— Всяко бывало. Вот помню, в питомнике ещё, надзиратель был, так он нас петь учил. Ну, блажь такая у него. Нет, не петь, а он стихи нам читал и повторять требовал. Не запомнишь с ходу, получишь по морде.

— А запомнить? Пайку?

— Фиг тебе. Па-айку! Паёк за подлость давали. Запомнишь, повторишь, тогда не бьёт. Ну вот, я и запоминал. Неохота, понимаешь, с опухлой мордой ходить. А тут в камере у нас заварушка вышла. Подрались и уложили одного. Насмерть.

— Заслужил?

— А то! А он сильный был. И белякам втемяшилось, что мы все сговорились. Меня и дёрнули в надзирательскую. Он, надзиратель этот, хвастал раньше мною. Поставит и пошёл. Читает первую строчку, а я должен до конца шпарить. Им и нравится, ржут. Ну вот, привели меня. Вы, дескать, ночью без передыху треплетесь, повтори, что ночью говорили.

Андрей выругался.

— А ты?

— А я что? — Эркин развёл руками. — Говорю, не помню. А, так ты стихи с ходу, а здесь не помнишь?! И поплясал я под током… день потом валялся. Вот и скажи, добрый, надзиратель этот, или как?

Андрей задумчиво покрутил головой, помолчал, глядя в огонь.

— Значит, ты их и поёшь?

— Не все. Их много запомнил. Потом в Паласе пел когда, и их пел.

— А ты… пел там?

— Не только, — засмеялся Эркин. — Пение это так, для затравки. Основная работа другая. Там уже не попоёшь. Язык занят.

— А язык-то зачем? — удивился Андрей. — А думал только… — он густо покраснел

— А всем, что торчит, — засмеялся Эркин, — всё в ход идёт. Я ж говорю, работа. После смены до душа еле доползёшь, обмоешься, промажешься и лишь бы до койки дойти, не упасть раньше времени, — и уже серьёзно. — Падать нельзя.

— Знаю, — кивнул Андрей. — И долго ты… в Паласе был?

— Ну, мне где-то четырнадцать было, может, на год больше, когда меня уже в серьёзный Палас продали, до этого в учебном, при питомнике, работал. А в имение я в двадцать попал. Так что… — Эркин быстро проверил счёт на пальцах. — Шесть или пять лет. Только не в Паласе, а Паласах. Нас долго на одном месте не держали, продавали.

— Зачем?

— Чтоб не привыкали наверно. Друг к другу. И белячки новенькое любят, — Эркин усмехнулся. — Я в имении долго ещё продажи ждал. Это остальные… Зибо вон как купили мальцом и на скотную сунули, так он и помер там. Хотя… тоже по-всякому бывало. — Эркин потянулся и зевнул. — Давай ложиться, что ли. Фредди нет, завтра ещё потреплемся.

— Давай, — согласился Андрей.

Они выехали рано. Чтобы успеть до жары. И чтобы опередить Бредли. Говорят, его видели в городе, и он мог успеть убрать стадо с пастухами вглубь имения. А без ордера соваться рискованно. Лишний конфликт никому не нужен. Да и шуметь в таком деликатном деле не стоит.

На этот раз они ехали одни, взяв машину в комендатуре. За руль сел Смирнов. Нихо Тиан Або рядом.

— Подменю.

— Не надо, — попросил Горин. — Нихо, вы опять спутаете автомобиль с самолётом и начнёте показывать фигуры высшего пилотажа.

— Особенно у тебя пикирование получается, — заметил Гичи Вапе.

Все рассмеялись. Как-то, подменяя шофёра, Нихо Тиан Або загнал машину в воронку, и они все тогда здорово намучились, вытаскивая её.

— Гичи, пистолет взял? — спросил, не оборачиваясь, Смирнов.

— Взял, — Гичи Вапе стал серьёзным, — Рысь, а твой?

— При мне.

— Ребята, вам Колины успехи спать не дают? — поинтересовался Горин.

— Смотря по обстоятельствам, Тимофей Александрович, — улыбнулся Нихо Тиан Або. — Но тогда подручный Бредли держал нас под прицелом. Вы заметили? У него кольт.

— У Бредли тоже кольт, — Смирнов ловко объехал выбоину. — Он отдал его подручному. Тимофей Александрович, вы же тоже взяли свой.

— Взял, грешен, — развёл руками Горин. — Но очень хочу им не пользоваться.

— Наши желания совпадают, — засмеялся Нихо Тиан Або. — Значит, как договорились…

— Да, нам надо в другой район и поэтому раньше срока. И с ходу бьём на всеобщность решения. Опрашиваем каждого.

— Вождь говорит от всех.

— А ещё индейцы в имении есть?

— Вот-вот. Отличный переход.

— А если он там, тогда…

— Тогда просто.

— На простой вариант не рассчитывайте.

— И ежу понятно, Тимофей Александрович. Действуем по обстановке.

— Вот и приехали. Петя, остановите здесь.

— Дай сигнал, — приказал, выходя, Гичи Вапе. — Заставать врасплох не стоит. Ну…

— К бою! — усмехнулся Нихо Тиан Або.

Услышав гудок машины, они недоумевающее переглянулись.

— Это что ещё за хренотень?

Эркин пожал плечами.

— Они ж должны были только через пять дней… Ладно. Поеду, взгляну, а ты рубашку натяни пока.

— Сам знаю. Если что, свисти. Я стадо пущу. Ну, как тогда договаривались.

— Идёт. Подлюгу пока не будоражь. А то сорвутся раньше времени.

Эркин сегодня был на Резеде, дав Принцу отдых. Значит, спешиваться ему нельзя.

У камня он остановился. Так и есть. Вон машина у домов охраны. Вон Девис со своими перьями, Клеймёный рядом, русские… четверо… Того, без формы, вроде нет. Вон старик, что не разрешил его увезти, два индейца в форме, ещё один белый. Смотри, как разговорились все. Ах, чёрт! Заметили! Эркин стал заворачивать Резеду, но ему замахали руками, подзывая. И тот белый, старик, тоже махнул рукой. Эркин выругал себя за неосторожность, но привычка подчиняться белому взяла верх, и он направил Резеду вниз к ручью.

Перед ним расступились, и он медленно подъехал к русским, остановился в нескольких метрах и крепче подобрал поводья. Резеда не Принц, стоять не будет.

— Здравствуй, — поздоровался Горин.

— Добрый день, сэр, — вежливо ответил Эркин.

— Ну а ты как решил?

— Что решил, сэр? — и дураку понятно, о чём речь, но беляку приятно, когда цветной — дурак, а ты выигрываешь время.

— Все едут, а ты? — спросил Смирнов.

Эркин смерил его взглядом. Мозгляк, глиста в форме. И почтительно ответил.

— Нет, сэр, я не еду, сэр.

— Почему? — спросил Гичи Вапе.

Ах ты, белые обноски с побрякушками нацепил и туда же.

— А зачем? — обойдёшься без сэра. — Мне и здесь хорошо.

— Один остаёшься. Без племени.

— А на что оно мне? Я и так проживу.

— Зря, — снова вступил Горин. — Не с этим, так с другим бы племенем поехал. И одиночки едут. Там будет лучше. Правда. Здесь не жизнь.

Толпа дружно закивала. Эркин молчал, опустив ресницы, машинально оглаживая Резеду по шее. С белым он спорить не может. Что сказать им, чтобы отвязались? Может, может так…

— Я свободный человек, сэр. И живу, как сам хочу, сэр.

И по лицу старика понял, что угадал. На это ему уже не возразят.

— У меня работа, сэр. Я должен ехать.

И стал осторожно, чтоб никого не задеть, заворачивать Резеду.

— Постой, парень, давай всё-таки поговорим. Не уйдёт твоё стадо.

Ну, это индеец. С ним проще.

— А пошёл ты… — и с наслаждением, не заметив, что говорит по-русски, выложил ему одну из длиннейших Андреевых фраз.

И по изумлённому лицу индейца понял, что уезжает победителем. Застоявшаяся Резеда с места взяла в галоп.

Гичи Вапе переглянулся с остальными.