Аналогичный мир

— Это очень мало, да?

И как всё чище и правильнее он говорил по-русски, стараясь не коверкать, не искажать слова. Ну, а по-английски он так говорит, что кое-кому из белых стоит поучиться. И как он, чудак, стесняется своих рук. Сверху ладонь узкая, с длинными тонкими пальцами, ну не совсем узкая, а точно по пропорции, а вот ладонь покрыта как коркой из мозолей. Нашёл чего стесняться. Даже вазелин брал. Правда, всего два раза. Потом бросил заниматься этим. Надоело, или просто сообразил, что это ей ни к чему. Он же всё для неё делал. Ёжик колючий. Чуть что, опустит голову, глаза. Не трогай его и всё тут.

Женя потянулась в полусне, провела руками по телу. Шесть лет она ждала его. Сразу, ещё тогда знала, что прощается навсегда, и верила, ждала встречи. У неё даже был безумный план. Накопить много-много денег и откупить его. Безумная затея. У неё никогда не будет столько денег. Ей как-то случайно, по другому поводу, назвали цену на спальника, и она ужаснулась. Совершенно нереальная, невозможная для неё сумма. И где она его найдёт? И как? Номера его она не помнит. А имя… рабу не положено имя, он доверил ей своё имя как самое дорогое, как единственное своё достояние, и она, что же, выдаст его? И… и как она его купит? Один раз в мечтах она это представила. Она приходит на рабские торги, видит шеренгу полуобнажённых — на торгах строго следили за приличиями — мужчин, видит его и… и, тыча в него пальцем, говорит: "Я его покупаю", — так что ли? И как она после этого поглядит ему в глаза? Он не может, не должен быть рабом. Она же в Палас после этого раза и ногой. Хотя ей говорили девочки, что раз ей так понравилось, то можно сразу заказать определённого спальника. А номера не помнит, так это пустяки, в каждом Паласе есть каталог-реестр. Другое дело, что спальников часто меняют. Нет, она не смогла. И какое же чудо, что они встретились. Он вернётся, он сказал, что вернётся, что хочет вернуться, значит, надо ждать. Больше ей ничего не остаётся. Только ждать.

* * *

Фредди уехал на рассвете. Оставил своё одеяло, мешок.

— Дня два, парни, — он торопливо пил рабское кофе, явно не замечая вкуса. — Если задержусь, захватите моё на перекочёвку.

— Хорошо, сэр, — кивнул Эркин.

— Не боись, не потеряем, — ухмыльнулся Андрей.

— Себя не потеряйте, — огрызнулся Фредди. — С русскими не задирайтесь.

— А чего задираться? — пожал плечами Эркин. — Мы сами по себе, сэр.

— У них оружие, — вздохнул Андрей.

— Дурак, — Фредди сердито посмотрел на него поверх кружки. — Если бы в этом всё дело, я бы вас за два дня стрелять обучил, дал бы по кольту с сотней патронов, и хрен вас возьмёшь тогда. У них власть. А с властью не спорят. И не задираются.

— А что делают, сэр? — с интересом спросил Эркин.

— Кто что, — Фредди допил кофе, осмотрел и убрал в кобуру кольт. — Кто драпает, кто отсиживается, а кто приспосабливается. Сам себе выберешь.

— Хорошо, сэр.

— Всё, парни. Если что… ладно, — Фредди вскочил на ноги, привычно шлёпнув ладонью по кобуре, и убежал к лошадям.

Когда стук копыт его Майора затих, Андрей со вздохом облегчения расстегнул и снял рубашку.

— Фуу, хорошо-то как.

— Посиди пока, — Эркин взял ещё лепёшку. — На пастбище приедем, оденешься.

— Чего это?

— Граница рядом. Глазеть глазеют, а языки там у многих лёгкие.

— Ясно, — помрачнел Андрей.

Эркин быстро посмотрел на него.

— А-то оставайся, я и сам управлюсь.

Андрей ответил беззлобной руганью. Эркин только усмехнулся в ответ.

— А здорово ты его с плетью вчера, — Андрей засмеялся воспоминанию. — Я думал, он врежет тебе.

— Я тоже думал. Только сам знаешь. Раз замахнулся, два замахнулся, на третий ударит. А тогда что… тогда только нож доставать. Терпеть хватит. Натерпелся.

— А он смолчал.

— А мы нужные ему, — просто ответил Эркин. — Думаешь, чего он нас всю неделю так обхаживал? Расу свою терял. Он за другое боялся.

— Что ты с теми, из резервации, договоришься?

— А чего ж ещё? — Эркин встал, собирая посуду. — А теперь русские, он их боится, пожалуй, побольше нашего. Мы ему прикрытием здесь. На дневке сядем, расскажу, чего мне этот русский плёл.

— Так ты что, — лицо Андрея расплывалось в хитрой улыбке, — не всё сказал?

— А на хрена я ему буду всё говорить? — Эркин зло рассмеялся. — Надзиратель он надзиратель и есть. Задираться не надо, а помнить кто тут кем…

Андрей заржал.

— Это точно! Охранник проворуется, кримом станет, а всё равно охранюга!

— То-то. Ну, давай по быстрому, — Эркин прислушался. — Подлюга колготится. Ну, обломаю я ему рога!

…Они уже перегнали бычков на пастбище у границы, и Андрей подъехал к Эркину.

— Завтра смещать будем, — Эркин оглядывал луг. — Передержали здесь.

— Мг, — согласился Андрей.

Подъезжая, он натянул рубашку, застегнул манжеты, но оставил открытой грудь.

— Сдашь им Фредди? — тихо спросил он.

Эркин мотнул головой.

— Не за что. Да и… у беляков свои дела. Ссорятся — мирятся. Лучше не лезть. И ещё. Фредди не дурак и многое видит. Его прижмут, он нас покрывать не будет

— Повязаны мы одной верёвочкой, — усмехнулся Андрей.

Фредди уже не застал Джонатана.

— Масса Джонатан уехали, — доложила ему Мамми. — Ещё утречком ранёхонько ускакали. Сказали, чтоб к вечеру приготовили им.

Фредди кивнул.

— Иди, Мамми, я отдохну, спасибо тебе.

Мамми поставила на стол поднос с кофейником и ещё горячими лепёшками.

— А и отдохните, масса Фредди, я уж сама всё…

Закрыв за ней дверь, Фредди сел на кровать и сильно потёр лицо руками. Верхом и вернётся к вечеру. Значит, Джонни по соседям поскакал. Что ж, тоже… резонно. Если побывали и у них, то тогда точно. Резервация только предлог, а охота совсем на другую дичь идёт. Где у него с русскими дорожки пересеклись? Вряд ли старые дела их волнуют. А из новых дел… такая мелочовка, что не будут из-за неё целые спектакли устраивать. Кто-то его сдал? Или подставил? Кто? И зачем?

Фредди покосился на поднос. Кофе. Сейчас бы чего покрепче. Он прошёл в комнату Джонни и занялся баром.

Джонатан вернулся до темноты.

— Уже празднуешь?

Фредди с интересом поглядел на него поверх стакана. Три коктейля и горячий кофе привели его в привычное состояние.

— Что именно я праздную?

— День Империи, Фредди, — Джонатан налил себе. — Ш-ш-ш! Это большая тайна и сопротивление русским. Собираются устроить нечто грандиозное.

— Выпивку, маскарад, гулянье под флагами? — хмыкнул Фредди.

— Отстал от жизни. Эти болваны, эти… — Джонатан со вкусом выругался. — Хотят "поставить цветных на место".

— Это… это же… это новая резня, Джонни.

— Пока репетиция, Фредди. И русские знают об этом. Спектакля не будет.

Фредди залпом допил свой стакан.

— Значит, этот визит со стрельбой…

— Русские вывозят индейцев. А заодно проворачивают массу других дел. Хваткие ребята, эти русские.

— Ты пощупал Брауна?

— Он не пикнет. И не из любви к нам. Мне не пришлось даже напоминать. Он сам, да-да, Фредди, он предложил мне за молчание всё, что я пожелаю.

Фредди налил себе неразбавленного.

— Крепко его прижали.

— Его ещё и не думали жать. Этот парень, ну что потрошил нашего индейца…

— Эркина?

— Ого! — Джонатан с интересом посмотрел на Фредди. — Ты же не любил цветных, Фредди.

— Я их и сейчас не люблю, — пожал плечами Фредди. — Пьяницы, воры и дешёвка. Любой за кусок хлеба и сигарету на брюхе поползёт. А уж за выпивку сам себя выпотрошит.

— А этот особенный? Не смеши, Фредди. Крепкий парень, не спорю. Но неподкупных нет. Он дорого стоит, но купить можно.

— Если он захочет продать себя, Джонни. Смешно, это и в самом деле смешно, но мне небезразлично, что он обо мне думает.

— А Эндрю? Его мнение тебе безразлично?

— В принципе, да. Он битый, крепко битый. Когда парень день и ночь не снимает рубашку, что он может прятать? Только особые приметы. А что это, Джонни? Считай. Рубцы или шрамы, родинки, следы болезни, татуировка. Всё. И никаких сложностей. Держать его элементарно.