Запретная любовь

— Спокойной ночи, матушка. Завтра утром я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

Брат с сестрой стали подниматься по ступенькам, и Эдмунд тихо проговорил:

— Утром ты заявила, что вроде бы… побывала в прошлом. А сейчас у тебя уже нет таких странных мыслей?

— Мне кажется, я никогда не избавлюсь от странных мыслей, — ответила Тори со вздохом.

Эдмунд открыл дверь ее спальни.

— Заходи, дорогая. Здесь ты у себя. Тут ничего не изменилось. Спокойной ночи. Сладких тебе снов.

Тори закрыла за собой дверь и в полном изнеможении прислонилась к ней спиной. Сейчас, в эти ужасные мгновения, ей казалось, что она уже никогда не будет счастлива.

— Господи, как я буду жить без Фэлкона? — прошептала она, с трудом удерживаясь от слез.

У нее не было сил даже зажечь свечу, и она раздевалась в темноте. Надев свежую сорочку, Тори снова вздохнула и улеглась в постель. Какое-то время она лежала, вглядывалась во тьму, и ей казалось, что и тело ее, и разум находятся в каком-то странном оцепенении.

Но потом в голове стало проясняться, и Тори вспомнила все, что они с Фэлконом наговорили друг другу. Вспомнила слова, из-за которых она вспылила и убежала от него.

«Теперь понятно, что Бодиам значит для тебя больше, чем я, Виктория. Каким глупцом я был, когда подумал, что ты выходишь за меня по любви».

— Но я ведь люблю его, — прошептала Тори. — А он считает, что Бодиам для меня важнее. Неужели это правда? Неужели замок значит для меня больше, чем Фэлкон?

Ответ родился тотчас же.

— Нет, Фэлкон мне дороже жизни. Конечно, замок тоже много для меня значит, и мне хочется восстановить его в прежней красе. Но я всегда буду любить Фэлкона — даже если он останется совсем без денег, даже если у него не будет этого проклятого замка!

«Господи, я даже не дала ему возможности объясниться. Он ведь пытался сказать мне, что вовсе не растранжирил деньги, но я так разозлилась, что отказалась его слушать».

— Это его деньги! — воскликнула Тори. — Мужчина имеет право распоряжаться своими деньгами как пожелает!

Тори села в постели и обхватила руками колени. «Что же я наделала? — говорила она себе. — Я должна пойти к нему и попросить прощения. Как жаль, что я не могу прямо сейчас отправиться в Бодиам и все уладить. А вдруг он завтра не впустит меня? Что, если он вообще не захочет видеться со мной? Ладно, оставлю все до утра… Утром, возможно, все изменится…»

Ожидая, когда поднимут входную решетку, Виктория поглаживала колокол — тот самый, который раньше висел на «Морском волке». Она нисколько не сомневалась, что в памяти ее навсегда останется то недолгое плавание на бригантине. Ведь именно тогда Фэлкон взял на борт контрабанду, из-за которой потом и случилось несчастье…

Тут решетка наконец поднялась, и Тори направилась к парадному входу.

— Доброе утро, мисс Карсуэлл. Позвольте вашу накидку. Я сейчас сообщу сэру Перегрину, что вы пришли.

— Благодарю вас, мистер де Бург.

Под накидкой с капюшоном на Тори было серое шерстяное платье. Фасон был точно такой же, как и у платья, которое располосовал Фэлкон, потому что «ничего безобразнее этого балахона он никогда не видел». Она улыбнулась, вспомнив, как разозлилась в тот момент. Но благодаря этому она смогла разгуливать перед ним в корсете и в панталонах, и такой наряд позволил ей обрести уверенность в себе, поверить в свою привлекательность.

Де Бург так и не вернулся. Вместо него, чтобы поприветствовать ее, на пороге появился Фэлкон.

— Виктория, я надеюсь, ты передумала?

— Да, передумала. — Она кинулась к нему на грудь. — Я так жалею, что вчера наговорила тебе гадостей.

— Тихо, дорогая… Мы еще много чего наговорим друг другу в следующие сто лет. Зато наша жизнь не превратится в стоячее болото.

— Пойдем наверх. Я хочу попросить прощения, чтобы избавиться от чувства вины.

— Ни о какой вине между нами не может быть и речи. Ни сейчас, ни впредь.

Когда они вошли в его покои, Тори со вздохом пробормотала:

— Ночью я попыталась разобраться в себе. И теперь могу торжественно поклясться, что люблю тебя и что Бодиам для меня не так важен, как ты. Моя любовь к тебе безгранична, даже если ты будешь нищим как церковная мышь, даже если у тебя не будет никакого замка.

Он взял ее за руку.

— Сначала я расскажу тебе все про мои денежные дела, а потом попрошу тебя выйти за меня замуж, Тори.

— Но твои денежные дела меня не касаются, Фэлкон. С моей стороны было бессовестно злиться из-за этого.

— Мне нравится, когда ты бессовестная.

Протянув руку, он вытащил шпильки из ее прически, и волосы волнами рассыпались по ее плечам.

Вот так лучше.

Он запустил пальцы в эту темную шелковистую массу.

— Мне ужасно не нравится, когда ты укладываешь их на затылке.

Тори загадочно улыбнулась. Примерно то же самое говорил и Фэлкон сто лет назад.

— Давай сядем. Я хочу рассказать тебе, как обстоят дела с деньгами.

Она села у камина, а Фэлкон сел в кресло напротив нее.

— В прошлом месяце на побережье произошла жуткая трагедия. «Темза» — корабль Ост-Индской компании потерпел крушение и затонул вместе с командой. Меня это потрясло до глубины души, и мне захотелось что-нибудь сделать, как-то предотвратить такие несчастья в будущем. Как раз в это время компания спустила на воду новый корабль, и я на свои деньги оснастил его спасательными шлюпками.

Порываясь что-то сказать, Виктория с обожанием смотрела на Фэлкона, но он поднял руку, останавливая ее, и вновь заговорил:

— Когда ты рассказала, что я пиратствовал и грабил, мне стало ясно, почему эта катастрофа так подействовала на меня. Думаю, у меня появилась внутренняя потребность искупить свою вину за то, что я натворил в прошлой жизни.

На глаза Тори навернулись слезы, и она прошептала:

— Ты правильно поступил, Фэлкон. Я обожаю тебя за щедрость.

— И кроме того… Когда ты исчезла, я подумал, что ты уехала в Лондон и больше не вернешься. Поэтому я решил потратиться на добрые дела. В большинстве своем обитатели Хокхерста живут впроголодь. Рыболовство — занятие слишком опасное и не очень-то прибыльное. Но неподалеку от Бодиама у меня есть участок богатой земли акров в сто. Я пожертвовал его местным жителям, а потом прикинул, что там выгоднее всего выращивать. И остановился на хмеле. Я вложил несколько тысяч фунтов в посадки хмеля, которые начнутся весной.

— Прекрасная идея! — воскликнула Тори. — Ты всегда заботился о Хокхерсте и его обитателях. Только теперь делаешь это на законных основаниях.

Он поморщился и проворчал:

— Ты уверена, что тебе понравится раскаявшийся грешник?

Улыбка Тори была полна ехидства.

— Ох, старого грешника ничто не исправит. Грешить — у тебя в крови.

— Не хватает только напарника, не так ли?

— Как насчет Тори Палмер Фуллер? По-моему, мне очень подходит.

— Венчаюсь тебе этим кольцом, телом, душой и всем моим объявленным состоянием.

С этими словами Фэлкон надел на палец Виктории широкое золотое кольцо.

«Только что Фэлкон подарил мне Бодиам. Разве могла я мечтать о том, что буду жить в замке, тем более в таком прекрасном, как Бодиам? Но это огромная ответственность, я должна восстановить замок и содержать его в порядке».

— Тех, кого соединил Бог, никто не в силах разделить, — проговорил преподобный Эдмунд Карсуэлл.

Улыбнувшись любимой сестре, он продолжал:

— Поскольку Перегрин и Виктория пред лицом Господа и всех здесь присутствующих добровольно изъявили согласие вступить в брак и в подтверждение этого обменялись кольцами, я объявляю их мужем и женой во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Тори услышала, как мать, стоявшая у нее за спиной, захлюпала носом. «Это у нее, наверное, от радости. Ведь я наконец вышла замуж и положила конец сплетням». Тори чуть не рассмеялась, вспомнив, какие баталии ей пришлось выдержать неделю назад, когда она объявила, что свадебное платье у нее будет из бледно-зеленого шелка. Мать уверяла, что нужно следовать моде, установленной королевой Викторией, любившей одеваться в белое.