Крестная мать

—

Угу, — кивнул Седой, напоследок рявкнув Симеону: — Ну, козлиная твоя борода, тебе повезло, моему приятелю срочно понадобилось выжать пенис в ватерклозете. Он очень спешит, мы тебя покидаем. Оставляем твою бороду в целости и сохранности на память

о

нашей встрече. — Грабители развернулись и пошли прочь.

—

Я дам вам десять тысяч! — крикнул им в спину Симеон и они остановились.

—

Придется взять его с собой в "Даракуту", — тихо произнес Седой и, обернувшись к Симеону, поманил его рукой: — Пойдешь с нами в бар, там и потолкуем. Только запомни — я никогда никого не пою на халяву. Сегодня ты пьешь пиво за мой счет, святоша, а я занимаю только с процентами. Ну что, идешь, или ты пошутил про десять штук?

—

Конечно, нет, ребята, вы получите эти деньги, как только исполните одно дельце, — лепетал по дороге Симеон, когда они спустились в бар "Даракута" и уселись за столиком.

Седой буркнул:

—

Выкладывай! Что там у тебя?

Боря стоял перед калиткой, ведущей в собор. Где-то совсем близко эта подлая мразь, прикинувшаяся божьим человеком. Боря никогда не видел Симеона, но тот образ, что он представлял, был мало приятен. "Заставить этого гада выложить кругленькую сумму перед тем, как подпортить ему физиономию? Мне терять нечего, — думал он. — Хотя… не убивать же его, в самом деле. Или взаправду прибить эту суку? Нет, пусть сперва заплатит за нанесенное лично мне моральное оскорбление, это ему я обязан тем, что единственный человек, которою я люблю, даже не хочет со мной разговаривать. Этот ублюдок сорвал сладкую пенку с моих трудов. Настала пора рассчитываться… Я ему нос откушу… Лена, конечно, не одобрит подобные действия с моей стороны, но не сидеть же мне после всего этого в своей каморке! Чего мне ждать? Сейчас я ему устрою фейерверк. Пусть это глупо. Но я таков. Будь что будет!"

Боря дернулся к калитке, но, не успев ее открыть, был слегка ошарашен. В арке собора показались две знакомые фигуры. Он сразу узнал своих дружков — Седого и Кабана. Любопытно было узнать, какими судьбами их занесло в церковь? На них это не похоже. Подобного рода заведения в их понятиях не могли соперничать с баром "Даракута". Седой с Кабаном, заприметив приближающегося Бориса, тоже были удивлены, приятели зашагали друг к другу и, обменявшись рукопожатиями, обнялись.

— Давненько мы тебя не видели, — расплывшись в улыбке, сказал Седой.

Борису бросилось в глаза, что выражение лица его приятеля несколько изменилось после их последней встречи. Дерганный в манерах, Седой напустил на себя важность и держался с непохожим на него достоинством. Борис отметил про себя, что его приятели сменили и одежду, в таких костюмчиках не стыдно было пощеголять в центре, на Люммер-плаце, взяв под ручку элегантную фрау.

—

Вижу, ваши дела от этого не пострадали, а мои советы пошли впрок. — Борис ждал, когда они сами развяжут языки, боясь спугнуть откровенность прямым вопросом. — Выглядите на миллион, а такой вид, конечно, обязывает посещать церковь. Грехи замаливаете…

Кабан засмеялся бы от шутки Бориса взахлеб, если бы Седой не метнул в него искрами своих прищуренных глаз. В отличие от Седого, Кабана так и распирало

повыставляться перед Борей, похвастать о новом прибыльном дельце. Бдительное око Седого его остановило, но Боря знал Кабана, был уверен, что это не надолго. Кабан еле сдерживал себя, он тужился, будто изнутри давили десятки атмосфер, в данный момент для него самой большой мукой было молчать о том, чем он больше всего хотел поделиться.

Борис хотел сказать Кабану: "Чего ты себя насилуешь? Рассказывай", но произнес:

—

Ну, признайтесь, братаны, не забыли же свое излюбленное местечко "Даракуту"? Или нашли себе более пристойное заведение?

—

Как раз в "Даракуту" и направляемся. Может, пойдем вместе? — это было не совсем то, что хотел сказать Кабан, но произнесенных слов ему хватило, чтобы почувствовать некоторое облегчение, выбросив мертвый груз с теряющего высоту воздушного шара. Седой думал об одном — как бы не вызвать никаких подозрений у Бориса. Его глаза наполнились гневом, но Кабан не умел читать по глазам, тем более по глазам Седого. К тому же, Кабан не видел причин держать в секрете от Бориса сделку, заключенную с епископом.

Седой напрягся, проникнутый тревогой, что Кабан вот- вот проболтается и тогда плакали его денежки: "Безмозглый тупица, когда он заткнется?" — Седого переполняла ненависть. Он скрипел зубами. — Идиот, допрыгаешься, что Боря сядет на хвост". Седой на миг представил, что деньга, полученные у Симеона, придется делить на троих, и ужаснулся от этой мысли. Во внутреннем кармане пиджака лежал аванс. Симеон выложил четыре куска наличными и даст еще шесть только за то, чтобы притащили ему карапуза, который скоро вылупится на свет. Всего и делов-то. Какого лешего нужен этот шустрый Боря? Кабан никак не может забыть, что Боря всунул ему пару кусков на халяву… За все время. Добил. Тут такие бабки… За раз! Не выйдет! Лучше б этого идиота не было, сам бы справился, а вдруг Боря и вправду согласится идти с ними?! Кабан выложит все!

—

Кабан, ты забыл, нам надо еще заглянуть в одно место, — нашелся Седой. Надо было скорее уводить Кабана, пока он не ляпнул еще чего-нибудь. — Боря, ты прости. Приходи ближе к вечеру в "Даракуту", есть что рассказать. — А про себя подумал: "Как бы не так, держи карман шире". — Сколько уже не виделись. Забывать друзей стал. Прости, нам с Кабаном срочно надо в одно место. Кабан, пошли, опаздываем…

—

Куда? — уставился на Седого Кабан.

—

На кудыкину гору, дурья башка! — не выдержал Седой, потащил его за руку. — Совсем память отшибло. — Седой толкал Кабана к калитке и косил взглядом на Бориса, силясь улыбаться. — Ты,

Борь, не обижайся, увидимся вечерком в "Даракуте". Ну, бывай. Пока. — Наконец он вытолкнул тушу Кабана за пределы собора. Боря смотрел на своих удаляющихся приятелей, недоумевая. Ему показалось их поведение странным.

Седой тянул Кабана за руку, когда они шли по улице, словно несмышленого дитя-акселерата, ничуть не сомневаясь, что с умственными способностями Кабана дела обстоят именно так. Скоро Кабану это надоело, и он дернул руку.

—

Что за

кипиш мимо темы? Чего ты подорвался как угорелый? — сердито прошипел Кабана.

—

Я тебе удивляюсь, — нервно завопил Седой. — Кто тебя за язык тянет? Или у тебя язык сам по себе такой, что им в пору брови расчесывать?! Боря — садовник той самой церкви, где нам предстоит поработать… — Сказав это, Седой восхитился собственной смекалке, ведь он сам только что вспомнил это.

—

Точно, — щелкнул челюстью Кабан, вытаращив глаза. Немного постояв с отвисшей челюстью, он выпалил: — Так это же, наоборот, как нельзя лучше! С его помощью все будет гораздо проще.

—

Ах, вон оно как… — Седой был вне себя от ярости. Он бы ударил Кабана со всего размаху, если бы на секунду забыл, что его удар Кабану — все равно что нежный поцелуй. — Да, ты, никак, просто хочешь поделиться выручкой? А ты не подумал, что твой Боря, узнав обо всем, поставит крест на предприятии. Держи язык за зубами, если не хочешь загубить дело. Ты ручаешься за него? Этот тип опасен. Стоит нам проболтаться — он подберет все дельце под себя и заграбастает наши десять кусков. А ты брынчишь, как балалайка. Святоша с Борей вкупе работает. Этот шустрец свое не упустит. А нас на надежность проверяли. Дурачина ты, Кабан, такими деньгами за здрасьте не сорят. Кретин.

—

Ну чего, Седой, я все понял, — извинялся Кабан. Теперь он был больше чем убежден, что Борис с Симеоном заодно и что их проверяли на болтливость. Теперь он был благодарен Седому, что тот не позволил ему наговорить лишнего. — Седой, братишка, ну все ж нормально, пошли, пропустим по соточке водки, — примирительно предложил Кабан, — за мой счет.