Ребята Скобского дворца

Серега Копейка имел прочный и постоянный заработок, торгуя газетами. В воскресное утро, выскочив из своего подъезда на мокрый от ночного дождя двор Скобского дворца, он по привычке поершил бронзовые курчавые волосы, громко шмыгнул носом и помчался на свой промысел.

— С хорошим солнышком, Сережа! — приветствовала его Дунечка Пузина и хотела остановить, но не смогла.

Серега что-то буркнул в ответ, не задерживаясь ни на секунду.

Заклеенные лозунгами, воззваниями, призывами улицы Петрограда кишели народом. На перекрестках, несмотря на ранний час, уже митинговали. Публика то разражалась бурными аплодисментами, то вскипала негодующими криками. В другое время Серега непременно присоединился бы к толпе и если не полным голосом, то свистом дал бы знать, что он тоже стоит за рабочий класс, но Серега спешил. Быстро добрался до Малого проспекта, где между 13-й и 15-й линиями находился раздаточный пункт для газетчиков. В полутемном закоулке, у ворот серого четырехэтажного дома, дежурила крикливая орава таких же, как и Копейка, босоногих подростков. Ждали они, когда откроются двери, чтобы скорее получить газеты и вернуться на шумные, людные улицы.

— Привет Копейке! — дружески шлепнул Серегу по спине соратник по торговым делам Степка Комар с Наличной улицы.

— Здорово, Комар! — приветствовал его Серега.

— Туго нам приходится. Бьют гимназисты наших! — пожаловался черноглазый Комар, так же как и Серега имевший дело с большевистскими газетами. — Ты того... подальше от них. Вчерась я еле от них удрал.

— Что, уже поджилки затряслись? — поддел его Копейка. — На нас не нападут. Мы — скобари...

Но тут все загалдели и ринулись в узкий проход. Началась раздача газет.

— Мне... Мне... — слышались голоса. Крепко работали локти у самых проворных. Наиболее ловкие выходили победителями.

Оказавшись впереди, Серега в полную меру нагрузился пачками газет. Недоверчиво, с пристрастием взглянув на летнее солнышко, вокруг которого, словно тоже на митинг, собирались многочисленные тучки, и решив, что дождя все же не будет, Серега бодрой рысцой направился в свой район. По неписаному соглашению его не мог обслуживать никакой другой газетчик. А район был людный, прибыльный. Завоевал его Серега не сразу. И тут Серега Копейка совершил непоправимую ошибку, выпустив из головы дружеское предостережение Степки Комара.

С места раздачи, не добравшись еще до своих законных границ. Серега. Размахивая газетами, завопил во все горло:

— «Правда-а»! Долой министров-капиталистов! Война — дворцам! Мир — хижинам!

Хлесткие лозунги Копейка молниеносно извлекал из своей памяти, не удосуживаясь за недостатком времени заглянуть в свежий номер газеты. Торговля шла бойко. Пока Копейка добежал до Большого проспекта, он уже значительно облегчил свою ношу. Осталась одна только пачка газет. Впопыхах, с разбегу налетел он на большую группу гимназистов, продолжая вопить во все горло:

— «Правда-а»! Заговор капиталистов! Смерть буржуям!

Сообразив, Копейка прикусил язык, надеясь боком проскользнуть мимо, но запоздал.

— Бей его! — завопили гимназисты. — Держи! Это большевик!

Копейка попытался увернуться, но его уже схватили за шиворот, стали вырывать газеты, превращая их в клочья. Как мог, Копейка сопротивлялся. Но он был один, а разъяренных врагов много. И никто из проходившей мимо «чистой» публики не вступился за газетчика, не отогнал гимназистов. Лишившись газет, Копейка рассвирепел. Ловким ударом он сшиб одного гимназиста, другому едва не свернул челюсть и, вырвавшись из окружения, схватился за булыжник.

Счастье улыбнулось Сереге. Навстречу попались свои гужееды. Шли они со Спирькой Орлом, направляясь в Василеостровский народный дом.

— Ребята-а, выручай! — прохрипел Копейка, ринувшись в бой.

В то время как Серега Копейка и гужееды вступили в бой на Большом проспекте со своими врагами, на обширном, многолюдном дворе Скобского дворца происходили события огромной важности.

Наглядевшись на бойскаутов, которые в своих серых широкополых шляпах, коротких штанах, с галстуками на форменных рубашках организованно, отрядами ходили по шумным петроградским улицам, скобари загорелись желанием тоже иметь свою организацию.

Первому такая мысль пришла Цветку.

— Свою партию создадим! — предложил он ребятам. — Право слово! Вот здорово-то будет. — Цветок, захлебываясь, начал фантазировать.

Но его сразу же осадили.

— А форма? — задали вопрос. Что мы... буржуи? — возмутился Цветок.

— Мы скобари, а не бары в коротких штанах.

Царь, выслушав его, одобрил.

— Действуй, — распорядился он. Царь тоже загорелся желанием создать мальчишескую организацию.

Немедленно на дворе у забора собрался огромный ребячий митинг.

Пришли все, даже малыши.

Митинг открыл Цветок. В последнее время он развил на дворе бурную деятельность. Без его участия не проходило ни одно дело. Многословно, путаясь, он изложил свои идеи и потом пригласил Царя:

— Выступай!

— Одобряю, — кратко заявил Царь и отошел в сторону.

Посыпались вопросы.

— Только скобарей зачислять? — спрашивал Ванюшка, а про себя удивлялся: почему не ему в голову пришла такая блестящая мысль, а Цветку?

— Можно и гужеедов, — сразу же откликнулся Цветок.

Решили, что можно принять и гужеедов.

Что-то спрашивали и девчонки. Но Фроська пока помалкивала. Она все еще соображала, стоит ли ей принимать участие в мальчишеской организации. Не лучше ли создать свою, из девчонок, партию. Но мысль, что тогда придется принимать в партию и гужеедих, насторожила ее.

Царь в своей латаной солдатской гимнастерке занимал самое почетное место, выше всех — на заборе. Невольно взоры собравшихся обращались к нему. Но Царь пока слушал, что предлагали остальные, не подавая голоса.

Больше всех кричал Цветок, перебивая и заглушая выступавших ораторов.

Сразу же разгорелся ожесточенный спор, как назвать ребячью организацию. Тут даже Цветок встал в тупик, яростно терзая свои густые огненные вихры.

— Бой-скобари! — предложил Левка Купчик.

Но его название сразу же отвергли.

— Партия отважных! — заикнулся Ванюшка, но Цветок с презрительной ухмылкой поднял его на смех.

— Это ты, Чайник, отважный? — спросил он Ванюшку.

Счастливая мысль пришла Царю.

— П-партия ребят-пролетариев, — предложил он.

Не сразу, но с Царем согласились.

— Я одобряю, — громогласно с важным видом сообщил Цветок.

— А что мы будем делать? — раздались голоса.

Царь молчал. Ребята посмотрели на Цветка, но тот тоже молчал.

— Надо обмозговать, — признался наконец он, пожимая плечами.

— А ты обмозгуй, — предложил Царь, зная, что никто так не умеет фантазировать, как Цветок.

Минут десять митинг приглушенно шумел, а Цветок, не подавая признаков жизни, склонившись головой на локти, сидел на камне и думал.

Все ребята, тихо переговариваясь друг с другом, глядели на него и терпеливо ждали. Десятки замыслов, один невероятнее другого, родились за это время в голове Цветка, но ни за один из них нельзя было уцепиться. Цветок думал...

Ванюшка в это время, расхаживая в стороне, тоже усиленно думал. Как назло, ничего путного и ему в голову не пришло.

Вдруг Цветок вскочил с места и, снова яростно взъерошив волосы, поднял руку, призывая к тишине.

Цветок говорил несвязно, часто повторял свое излюбленное словечко «вот», но все же его речь, бурная и стремительная, увлекла многих слушателей. Ребята слушали и мысленно видели, как все они собираются в один отряд и, развернув свое знамя, нога в ногу идут по Невскому. Идут они и поют свои мальчишеские песни. А впереди попадаются бойскауты... Ребята-пролетарии их разгоняют и отбирают у буржуев барабан... Все мальчишки с окрестных улиц поспешно прячутся в подворотни. А пролетарии идут с пикой в одной руке и с горящим факелом в другой... Забирают они пленных, и слава о них гремит на весь Петроград. Встречает их Керенский и каждому вручает медаль, а может, и Георгиевский крест.