Приключения в шхерах

— Ты на медведя никогда не ходил? — спросил как-то Дундертак своего польского друга.

— Дома, в Польше, случалось. Там у нас большие леса и много разного зверья — и медведи, и волки, и лоси.

— А на орла охотился?

— Нет, орел редкая птица. Его не надо трогать.

Неожиданно Вальтер протянул Дундертаку ружье. У Дундертака радостно подпрыгнуло сердце.

— Когда у тебя в руках ружье, не пори горячку! — строго сказал Вальтер. — Сохраняй хладнокровие и всегда будь уверен в себе. Никогда не калечь животное. Это позор для охотника. Ты бы посмотрел, какими глазами смотрит раненое животное на своего мучителя! Когда стреляешь, сразу убивай насмерть. Это самое милосердное. Только тогда выстрел, так сказать, съедобен. Мы тут в шхерах не настолько богаты, чтобы швыряться выстрелами направо и налево!

— Понимаю, — важно кивнул Дундертак.

— Прежде чем выстрелить, ты должен быть на сто процентов уверен, что попадешь. Чтобы птица не улетела с твоей дробью!

— Конечно.

— Я как-то нашел на взморье одну гагу. Ты ведь знаешь, какие они красавицы! А эта была какая-то чудная, вроде и на гагу не похожа. Я налег на весла и подгреб к ней поближе. Думал, она улетит, а она и с места не сдвинулась. Я подгреб совсем близко. Гага не шевелилась, даже не пыталась улететь. Когда я рассмотрел ее вблизи, то увидел, что у нее не хватает полклюва. Нижней половины. Язык свисал прямо вниз. Она не могла ничего есть с того самого дня, как какой-то бездельник, которых немало бродит здесь по воскресеньям, не целясь выстрелил ей вслед на авось. Бедняга совсем изголодалась, на ней и мяса-то не осталось. Когда я поднял ее и положил в лодку, то не почувствовал в руке никакого веса — одни перья, пух да кости. Удивительно, как она еще жила. Пришлось прикончить ее. Если бы ты видел, как она смотрела на меня своими черными глазами! Такое разве только во сне приснится. В кошмарном сне! Попробуй после этого выстрелить на авось вслед улетающей птице — и тебя вечно будет преследовать этот кошмар.

— Понимаю, — сказал Дундертак.

— Выстрелил — птица должна упасть и больше не двигаться. Вон видишь, как те. — И Вальтер показал на лесную полянку.

Там под большой сосной лежали, согнув лапки, словно приготовившись к битве, шесть ворон.

На сосне сидело чучело филина. Филин — заклятый враг ворон. Завидев его, они яростно бросаются в бой, не думая о последствиях.

Вальтер и Дундертак уже несколько часов подряд лежали в своем охотничьем шалаше. Они пришли, когда была еще глубокая ночь. Время тянулось медленно.

Теперь, сжимая горячими руками ружейный ствол, Дундертак ждал, когда вороны предпримут следующую атаку на чучело.

Ночной мрак понемногу рассеивался. Луна скрылась за горизонтом.

С моря донеслись призывные крики птиц, шумное хлопанье бесчисленных крыльев. Далеко вокруг разнесся шелестящий свист — начался беспокойный полет утиных стай.

В час, когда уходит ночь, тысячи разных птиц снимаются со своих мест и летают над заливами и бухтами шхер, оглашая воздух тревожными, беспокойными криками.

Вот на востоке забрезжил тонкий розовый свет. Он усиливался, разливался все шире, с каждой минутой приобретая иной, все более глубокий тон. Медно-красный… Кроваво-красный… До самой середины неба протянулись бледные лучи. А внизу, у самого горизонта, где небо встречается с морем, красный свет разгорался все ярче и ярче. И, хотя солнце даже не высунулось из воды, было уже нестерпимо больно смотреть на раскаленный горизонт.

И тут на остров прилетела большая стая ворон. Они тотчас же увидели филина и набросились на него.

— Давай! — прошептал Вальтер.

Дундертак медленно поднял приклад к плечу и тщательно прицелился. Это была двустволка. Вороны с громким карканьем носились вокруг чучела. Дундертак нажал оба спуска. Две вороны, сложив крылья, камнем упали на землю. Третья упала не сразу. Ей удалось кое-как долететь до моря. Но там силы ее оставили, и она плюхнулась прямо в воду.

И как раз в это мгновение из моря вылез огненно-красный шар. Потом шар побледнел, стал похож цветом на желтое сливочное масло и превратился в обыкновенное солнце, которое мы в хорошую погоду каждый день видим у себя над головой.

Малыш Христофор лежал у входа в шалаш, уткнув голову в передние лапы и внимательно наблюдая черными блестящими глазами за всем происходящим. Когда подстреленная ворона упала в море, Малыш бросился в воду, чтобы подобрать добычу. Честное слово, по уму выдренок нисколько не уступал собаке! Пожалуй, даже был поумнее.

Остальная стая, беспорядочно сбившись в кучку и тревожно каркая, улетела.

— Молодчина! — сказал Вальтер, пощипывая длинные усы. — Всегда сохраняй спокойствие.

Христофор притащил из моря ворону, перекусив ей горло.

— Девять штук, — сказал Вальтер. — На несколько дней обед обеспечен. А ты слышал историю о воронах, которые затмили солнце?

— Нет.

— Расскажу как-нибудь в другой раз. А сейчас смотри, как надо жарить ворону. Для настоящего охотника лучшего обеда не придумаешь. Я научился этому у индейцев Скалистых гор.

Пока Дундертак разводил на берегу костер, Вальтер облепил ворону глиной. Потом он проткнул глиняный комок деревянной палочкой и стал медленно поворачивать его над огнем.

— Некоторые говорят, что можно есть только весенних ворон. Это чепуха и предрассудки. Молодая осенняя ворона жирнее и гораздо вкуснее мартовских заморышей.

Когда влажный глиняный комок высох и затвердел, Вальтер расколол его пополам. Кожа и перья остались в глине, а между двумя половинками лежала аппетитная, подрумянившаяся тушка.

— Пожалуйста! Кушать подано. Голод — лучший повар!

Плотно закусив, охотники начали собираться домой. Но, прежде чем уйти, Дундертак вытащил из кармана Вальтера черепаху Элизу и положил ее на берегу. Результат был тот же, что и много раз до этого. Элиза насмешливо щурила маленькие черные глазки и, судя по всему, вовсе не собиралась класть яйца.

— Понимаешь, — сказал Вальтер, которому стыдно было за Элизу, — в Балтийском море никогда не было пиратов. А клад можно найти только в тех местах, где побывали пираты. Попади только Элиза в такое место — она сразу положит свои яйца!

Все это было малоутешительно. Дундертак понимал, что для восстановления всеобщего спокойствия нужны какие-то весьма решительные меры. Ибо с каждым днем домашние становились все мрачнее и озабоченнее. И чуть не каждый вечер из комода доставалось злосчастное письмо. Письмо, видимо, обладало какой-то сверхъестественной силой. Дундертак не знал, что в нем написано. Но в первый же день, как только письмо принесли в дом, он понял, что речь шла о чем-то весьма серьезном.

Собираясь теперь вечерами за большим кухонным столом, мужчины осторожно вынимали письмо из конверта, клали поближе к свету керосиновой лампы и внимательно читали. А потом долго сидели, думая каждый про себя.

Но в один из таких вечеров — это было уже в конце сентября — привычное молчание за столом было нарушено.

— Охотничий домик! Ничего лучшего граф не мог придумать!

— К чему в шведских шхерах охотничьи домики и прочие господские забавы?

— Вот если бы телефон — другое дело. Случись что-нибудь, сразу можно созвать народ.

— А еще бы лучше спасательную станцию. Сколько судов напоролось на наши скалы!

— Я никогда не забуду, что здесь мне спасли жизнь, — сказал Вальтер. — И в придачу я выучил шведский язык. Он мне всегда пригодится. Я побывал во многих портах и везде видел суда из скандинавских стран. Теперь, куда я ни попаду, везде найду людей, которые поймут меня.

— Да, тебе повезло. Но теперь всему конец! Если кто и потерпит крушение, некому больше будет послать весточку на остров и позвать на помощь.

Вместе со всеми за столом сидел параличный, полуслепой старик и вязал, как обычно, чулки. Он повернул лицо в сторону говоривших и напряженно слушал. Последние слова не на шутку его испугали. Шелковистая борода, мягко ниспадавшая на грудь, поднялась и встала торчком. Уронив чулки на пол, старик в волнении схватился за костыли.