Наружка

— А теперь все плюсы и минусы данного варианта, — потребовал Константин Юзефович.

— Плюсы: наименьшее количество людей и удаленность от мест, откуда может прибыть подкрепление. Минусы: необходимо знать точный график движения поезда и всякие манипуляции уже на «железке» — как притормозить поезд, расцепить вагоны и тому подобное. Я, с вашего позволения, с утра послал в депо Сергея Леонидовича. Должен уже подъехать.

— Подъехал, — сообщил хозяин, увидев в окно входящего. и калитку тренера из детектив-колледжа.

Встретил его у порога, проводил до кресла. Приготовился слушать.

— Кое-что есть, — сдержанно начал вошедший. — Литерный поезд, то есть поезд со спецгрузом, ушел из Красноярска сегодня в обед. Возвращение ожидается завтра к вечеру.

Не дожидаясь, когда поинтересуются, как добыты сведения, пояснил:

— Прикинулся старателем, вырвавшимся на пару дней к женщинам. Искал способ вернуться на прииск.

— Значит, завтра утром состав тронется обратно, — пощипал мочку уха хозяин. — Про охрану что-нибудь узнали?

— Конкретно касаться этого вопроса не стал, сами понимаете. Но под… — он оттопырил мизинец, изображая стопку, — …под это дело побывал на формировочной горке, где составляют поезда. Меня хвастливо учили, а я бестолково постигал науку расцепки вагонов.

— Я говорил, чтобы научился, — напомнил о своей роли в операции Корягин.

— Сложно? — не заметив реплики, продолжал интересоваться у Сергея Леонидовича хозяин.

— Нужно подловить пригорочек. Когда вагоны в натяг — очень трудно. А вот когда на горочке, когда пошли с нее, подталкивая друг друга, тогда нормально. Всего-то и надо дернуть три рычага.

— А машинист?

— Когда поезд в кривой, то есть на повороте, он обязан выглядывать в окно и осматривать весь состав. А вот на прямой хвост не увидишь. Да никто и не смотрит.

— Но на прямой и скорость больше.

— Состав можно притормозить. Для этого на рельсы кладется железный прут, он замыкает контактную сеть, которая идет как раз по рельсам, и светофоры дают красный. Потом все убирается. Но остановка уже обеспечена.

— А приборы у машиниста? Не может же быть так, что незаметно потерялось полсостава.

— Нет, конечно, все не так просто. Через все вагоны проходит шланг со сжатым воздухом. Его разрыв — это то же самое, что сорванный стоп-кран в электричке, когда происходит экстренное торможение состава вне зависимости от воли машиниста. Поэтому важна последовательность расцепки. Стрелка на манометре, конечно, качнется, но придется надеяться, что в это время бригада не будет смотреть на прибор.

— Последовательность знаешь?

— Знаю.

— Что представляет из себя вагон?

— Закамуфлирован под «ледник», то есть холодильник. Вместе с ним обычно пускаются два-три ложных вагона. Внутри, несомненно, охрана. Но не думаю, что мощная и готовая положить животы свои за чужое.

— Хорошо. Молодцы, — похвалил обоих хозяин. — Нам придется поспешить. Помимо того, что на Севере прииски начинают закрываться, вернулась с нехорошими вестями группа от Байкалова: в действие вмешалась какая-то третья сила. Медлить становится опасно. Отдыхайте. Утром всем быть наготове.

Утро тихонько стягивало одеяло с ленивой и заспанной ночи. Что-то бормотал недовольный Енисей, разминая затекшие бока.

День, как и вся предыдущая неделя, обещал быть ясным, но пока «наружке» приходилось греться в машине. Один Юра вышел из нее на чистый воздух и бродил меж кустов.

— Будь здесь Костя или Аркадий, они бы песенку мне на сон спели, — помечтала, не открывая глаз, Катя.

Поджав ноги, она сидела у дверцы. Рядом на сиденье теснился Некрылов, вновь не постеснявшийся в открытую оттереть от девушки претендентов. Ради этого даже уступил Борису удобное, у второй дверцы, но и более дальнее от Кати место.

Переднее сиденье, как и положено, занимал Лагута, в отличие от остальных бодрый и спокойный.

На пожелание Ракитиной никто не откликнулся. Борис постеснялся, Некрылов посчитал ниже своего достоинства опускаться до пародиста Белого, не говоря уже о Моряшине, который еще молоко у мамки сосал, когда он, филер Некрылов, по крышам бегал. Лагута сделал вид, что рассматривает что-то за окном.

Впрочем, ответа Катя и не ждала: нет песен — сама себя убаюкаю.

А Белый и Моряшин сидели в это время около дачи, на приглянувшемся кончике «тещиного языка». Как легендировались, про то в машине не знали. Да мало ли чем могут заниматься два мужика в кустах на берегу. Надо — и голубых изобразят. Проблема, что ли? Аркадий вон — белый по фамилии и красный по убеждениям, Вентилятор не разлучается с зеленым «Гринписом». А чем провинился голубой цвет? Для «наружки» войти в роль — вгиковцы от зависти пальцы пусть себе сгрызут.

Появился Юра с хворостом, сложил его для костра — это если кому вдруг придется задымить глаза. Хотя не исключено, что просто очищал склон от сухостоя: кто их, почитателей «Гринписа», поймет.

Так и не уснув без колыбельной, потянулась Катя. Заранее поежившись, вылезла из машины, пошла за кустики. Нормально, естественно, просто. Борис, похоже, испытал за нее большее неудобство, но никто из «наружников» не обратил на уход Ракитиной ни малейшего внимания, и он облегченно перевел дух. Вспомнил свою службу в десантных войсках. Над чем всегда потешались мотострелки на учениях, так это когда вместе с техникой сбрасывались на парашютах сборно-щитовые туалеты. Группа по захвату площадки еще вела бой, а взвод обеспечения уже вколачивал гвозди в индивидуальный домик…

Вернувшаяся Катя присела озябшим галчонком перед хворостом. Юра издалека бросил ей коробок спичек. Она вначале прикурила, затем успела перебросить красный флажок спички внутрь хвороста. Легкий синий дымок легко просочился сквозь дырявую преграду, и Ракитина блаженно протянула к нему руки.

Не успел Борис приподнять пальцем защелку дверцы, как то же самое сделал и Некрылов. Не уступая друг другу, подсели к Кате с двух сторон. Та осмотрела их по очереди, вздохнула:

— Ох, стара я стала чужих мужчин ублажать.

Некрылов глубокомысленно задумался, обидеться ли ему, зато Борис, помня вчерашнее прощальное слово по телефону, тайно улыбнулся: ко мне не относится.

— А ведь когда-то была молодая, красивая и интересная. — Катя накрутила на пальчик завиток около щеки. — Молодость ушла, осталось лишь последнее. Женя, что в последнем?

— Ждешь комплиментов? — не выдержал Некрылов.

— Комплименты расточают гусары. А где ж их взять-то? — Она приложила ладонь, всматриваясь вдаль. — Нет гусар.

Некрылов встал, ушел обратно в машину. Катя зацепилась мизинцем за руку Бориса: это в самом деле к тебе не относится, оставайся. И хотя уже вспыхнул хворост, капитан, не отрывая рук от жара, ответно достал девушку своим мизинцем: спасибо.

Наблюдавший за ними Лагута вышел из машины, дал время Борису и Кате отдернуть руки и надеть маски безразличия. Подобрав уроненную Юрой хворостину, подошел к огню. И зачем только хорошеньких девушек внедряют в чисто мужские компании? Как щуку — чтобы карась не дремал? Бедняга Моряшин небось тоже все глаза проглядел со своего «тещиного языка». Быстрее бы Ракитина сама определялась и дала всем понять, кто ей более симпатичен. Оставшиеся если и станут вздыхать, то издали. А пока хоть себя назначай в женихи.

— Посадка! — сообщил из машины Некрылов.

Магическое для «наружки» слово. Больше, чем приказ. Там еще обдумывать можно, как лучше исполнить. При посадке объекта прыгай в машину, заводи мотор, а думать будешь по дороге.

Только что над костром грелись две слегка соприкасающиеся руки — и через мгновение уже две ноги ударили, вбили огонь в землю. Называется, отблагодарили за тепло. Но — посадка.

Словно из-под земли выросла приклеенным блюдцем лысина Вентилятора, нечаянно, но тоже вминающего ботинками только что рассматриваемые бледные осенние цветочки — посадка.

Некрылов — за руль, хотя можно было еще раз прижаться на заднем сиденье к Кате, положить случайно ладонь на колени при поворотах. Разборки и пристрастия кончились. «Наружка» взяла след и натянула поводок.