Иная терра.Трилогия

Седьмое — создать специальный контролирующий орган, отчитывающийся напрямую министру образования.

Восьмое…

Спать Кира легла в пять утра. Живя в Европе, она всегда следила за своим графиком, не позволяла себе переутомляться, всегда вовремя ела… Здесь же, в России, окунувшись, наконец, в ритм настоящей работы, женщина забывала обо всем. Только вытянувшись на кровати и натянув одеяло, она вспомнила, что сегодня не только не ужинала, но даже не обедала. Промелькнула мысль встать и съесть хотя бы яблоко, но, взглянув на часы, Пражски отмела ее, как несостоятельную — через два часа должен был прозвонить будильник.

Заснула она мгновенно, уставшая, но довольная собой. Вацлав мог гордиться — он вырастил достойную его самого трудоголичку.

IV. IV

Знать, сложились ближе к ночи

Незатейливые тени…

Неизбежное знаменье!

— Что-то случилось? — и как она каждый раз ухитряется угадывать?

— Можно и так сказать.

— Не хочешь об этом говорить? — плавно поднялась со стула, подошла, обняла за плечи… да, так было гораздо спокойнее.

Странное ощущение окружающей его защиты, нелепое и глупое, но от того не менее надежное.

— Не знаю. Не хочу об этом думать.

— Но само думается?

— Да.

— Может быть, расскажешь? Иногда помогает…

Он глубоко вдохнул, запрокинул голову, собираясь с мыслями и формулируя.

— Есть один человек. Еще совсем молодой парень. Он хочет изменить мир. Изменить кардинально, полностью. Научить людей доброте, взаимопомощи и взаимоуважению, стремлению и самосовершенствованию. Причем так, чтобы такое мировоззрение стало нормой для всех.

— Как Кирилл?

— Примерно, хотя все же несколько иначе. Так вот, этому молодому человеку нужны деньги. Довольно большие деньги. Он хочет создать корпорацию, чтобы приобрести власть, которая даст ему возможность что-либо менять на глобальном уровне.

— И он попросил деньги у тебя?

— Нет. Он понимает, что я откажу. В этой жизни никогда нельзя принимать подачки. Особенно, если ты преследуешь высокие цели. Легко доставшееся — не ценится, понимаешь? Если я дам ему пару сотен тысяч — это будет неправильно, хотя я могу. Но он хочет добиться всего сам, и это правильно.

— И в чем проблема?

— В том, что есть только один вариант более-менее быстро заработать такие деньги, не связываясь при этом с наркотиками, торговлей людьми или, к примеру, органами, и всей прочей грязью. Нет, есть и другие варианты, но они ему недоступны. Для игры на бирже нужно быть финансовым гением, чтобы заработать требуемую сумму в краткие сроки. Для того, чтобы изобрести что-то, на чем можно хорошо заработать, нужно быть гением-изобретателем, и так далее. Он не обладает какими-либо особенными талантами. Многому может научиться, но все упирается во время, которым он не располагает в нужном количестве.

— А тот единственный вариант…

— Тяжелейшая учеба. Потом — ежечасная смертельная опасность на протяжении пары лет. Жизнь, калечащая психику, тело и душу. Калечащая неотвратимо и необратимо. У него есть шанс справиться, он действительно сильный, хоть сам этого не осознает в полной мере. Несмотря на условия, в которых он жил — он все еще остается чистым. Понимаешь? Он убивал, но только защищая свою жизнь и жизнь тех, кто был ему дорог. Трущобы, потери, тюрьма — все это не сломало его, только закалило. И он остался чистым. Там же… Боюсь, там запачкается даже он.

— Ты играешь в этом какую-то роль?

— Самую непосредственную. Именно я отправлю его туда, где он сможет действительно чего-то добиться, выжить, заработать деньги. Если пойдет сам — его пустят на мясо, только и всего. Я натаскаю его, обучу, чему смогу. Натренирую хотя бы до среднего уровня. Дам шанс выжить. Но только выжить! Я не могу дать ничего, что помогло бы ему остаться человеком.

— Отказаться ты не можешь, да?

— Он упрямый. Помнишь, как он меня преследовал?

— Подожди, ты о…

— Да, именно. Я о Стасе Ветровском.

— Но его же посадили два или три года назад…

— Два с половиной. Полтора года назад он бежал.

— Когда был массовый побег, о котором по всей интерсети трубили?

— Да. Его организовал я.

Она поперхнулась чаем, изумленно распахнула глаза.

— Интересно, чего я еще о тебе не знаю?..

— Ты знаешь все самое главное. Остальное — мелочи.

— Ничего себе, мелочи… Ладно, не будем об этом. Вернемся к Ветровскому.

— Хорошо. Так вот, он упрямый. Откажу я — он полезет сам. Закончится такая самодеятельность плачевно.

— Тогда я не понимаю, что тебя терзает.

— То, что я своими руками бросаю его в ад.

— Нет, не путай! — отбросив волосы за спину, она забралась к нему на колени, обняла за шею одной рукой. — В ад он кидается сам. Добровольно и осознанно… ну, почти осознанно. Ты же даешь ему шанс выжить в этом аду.

— Лучше бы я смог его отговорить. Лучше потерять десяток лет жизни, чем всю жизнь целиком.

— Но ты не можешь его отговорить. Так сделай то, что можешь, раз хочешь ему помочь!

— Сделаю. Если он не передумает. Утром все должно решиться. Он наверняка уже ознакомился с информацией, которую я ему передал, и наверняка определился, готов он на это, или нет. Через шесть часов мы встретимся… или не встретимся. И видит Создатель, я бы предпочел, чтобы мы не встретились!

— А чему ты будешь его учить?

— Всему. Рукопашный бой, стрельба, психологическое давление, экстремальные техники допроса, выживание в любых условиях… всему, что знаю сам. Всему, что можно делать, имея человеческое тело — я в любом случае не научу его регенерации, к примеру. Еще управление собственной энергией, если он потянет.

— Если ты будешь учить его тому же рукопашному бою, то ты можешь заставить его передумать… — задумчиво протянула она, осторожно разбирая спутавшуюся прядь волос.

— Не уверен. Но я попробую.

— Только не перегни палку. Я уверена, ты быстро поймешь, способен он пройти через то, про что ты говоришь, и остаться человеком, или нет. Если способен — то нужно ли ему мешать?

— Я в любом случае не буду ему мешать. Я должен ему помочь, не более.

— Должен?

— Да. Разве ты забыла, что я убил его приемного отца? — спросил он жестко.

Она опустила голову.

— Нет. Я никогда не забываю о том, кто ты, что ты делаешь, и что ты сделал. Но это не отменяет того, что я…

Он накрыл ее губы своими, в тысячный раз ловя признание.

— Мне не дает покоя одна мысль, — негромко сказала Катя.

Удобно устроившись в объятиях Косты, она задумчиво теребила охапку белых перьев.

— Только одна? Тебе можно позавидовать, — усмехнулся крылатый, не делая попытки высвободиться, хотя коллекция перьев в квартире девушки имела шансы вот-вот пополниться еще парой экземпляров.

— Не придирайся к словам. Лучше ответь на вопрос…

— Я попробую, — перебил Коста.

Он уже запомнил, что ей всегда надо напоминать, что очень многое он рассказать просто не вправе.

— Но не обещаю.

— Да знаю я, что ты не обещаешь. Но хотя бы попробуй. Вот смотри, ты не можешь дать Стасу денег просто так, потому что это… как бы так сказать… ну, обесценит его решение, его путь… понимаешь?

— Да. Продолжай.

— А почему ты не можешь дать ему какую-нибудь работу? Тяжелую, сложную, требующую многих усилий и так далее, и просто заплатить ему за эту работу?

— По многим причинам. Во-первых: у меня есть связи, есть люди, многим мне обязанные, готовые выполнить любую мою просьбу — но при этом они понятия не имеют, кто я такой. Никто не знает, кто я такой! Мне очень сложно удерживать маскировку, тем более — частичную. У меня нет документов, я не могу зарегистрировать фирму и взять кого-то работать. Тем более, я не могу просто поручить Стасу выполнять какую-то работу для меня — то, что я должен делать, я делаю сам. И всегда буду делать сам, пока я жив. Никто, кроме меня, не увидит мои базы. Там слишком много такой информации, которую лучше никому не знать. Мне просто нечего ему поручить, понимаешь?