Страница 13 из 16
Доктор Уолтер Дилани был пятидесяти лет и прекрасно гляделся бы в роли мудрого отца на телевизионных посиделках начала шестидесятых. Каштановые волосы поседели на висках. Лицо - красивое мягкостью черт. Он излучал спокойную уверенность и был так же расслаблен и умудрен опытом, как Оззи Нельсон или Роберт Янг.
- Вы в порядке, Хитер? - спросил Дилани.
Она кивнула.
- Я поддерживала связь.
- Как Тоби?
- Дети не унывают. Он чувствует себя так хорошо, как будто увидит отца через пару дней.
Дилани вздохнул и махнул рукой.
- Боже. Я ненавижу этот мир, который мы сотворили! - Хитер никогда раньше не видела его таким разозленным. - Когда я был ребенком, люди не стреляли в друг друга на улицах каждый день. Мы уважали полицейских, знали, что они стоят между нами и варварами. Когда все это переменилось?
Ни Хитер, ни Прокнов ответа не знали.
Дилани продолжил:
- Кажется, я только обернулся и теперь живу уже в какой-то сточной канаве, в сумасшедшем доме. Мир кишит людьми, которые не уважают никого и ничего, но мы считаем нужным уважать их, сострадать убийцам, потому что с ними так плохо обращались в жизни. - Он снова вздохнул и покачал головой. - Извините. Сегодняшний день я обычно провожу в детской больнице, а там у нас два малыша, которые попали в центр гангстерской перестрелки, - одному из них три года, другому шесть. Младенцы, Боже мой! Теперь Джек.
- Я не знаю, слышали ли вы последние новости, - сказал Эмиль Прокнов, - но человек, который стрелял на станции автосервиса этим утром вез кокаин и пентахлорфенол в карманах. Если он использовал оба наркотика одновременно... тогда у него в душе была каша, точно.
- Как ядерной бомбой по собственным мозгам, Боже ты мой! - сказал Дилани с отвращением.
Хитер знала, что они на самом деле расстроены и разозлены, но также подозревала, что это только оттягивание плохих новостей. Она обратилась к хирургу: - Джек вынес все без повреждений мозга. Вы тревожились из-за этого, но он вынес.
- У него нет афазии, - сказал Прокнов. - Он может говорить, читать, произносить по буквам, делать расчеты в голове. Умственные способности, кажется, не ухудшились.
- Это означает, что не похоже, будто у него какие-либо физические способности ухудшились в связи с повреждением мозга, - добавил Уолтер Дилани, - но должны пройти еще день-два, прежде чем мы сможем быть уверены в этом.
Эмиль Прокнов быстро провел худощавой рукой по своим кудрявым черным волосам.
- Он справился с этим со всем действительно хорошо, миссис Макгарвей. Это правда.
- Но?.. - спросила она.
Врачи поглядели друг на друга.
- Прямо сейчас, - сказал Дилани, - у него паралич обеих ног.
- Все ниже талии, - сказал Прокнов.
- А выше? - спросила она.
- Там все отлично, - уверил ее Дилани. - Все действует.
- Утром, - сказал Прокнов, - мы снова поищем перелом позвоночника. Если найдем, сделаем гипсовое ложе, подобьем его войлоком и обездвижим Джека ниже шеи вдоль всего пути нервных окончаний, ниже ягодиц, и присоединим его ноги к весу.
- Он сможет снова ходить?
- Почти наверняка.
Она перевела взгляд с Прокнова на Дилани и обратно на Прокнова, ожидая продолжения.
- Это все?
Врачи снова переглянулись.
Дилани сказал:
- Хитер. Я не уверен, что вы представляете себе точно, что у вас с Джеком впереди.
- Так расскажите.
- Он будет в гипсе от трех до четырех месяцев. К тому времени, когда снимут гипс, у него разовьется серьезная атрофия мускулов ниже талии. Не будет сил ходить. Попросту его тело забудет, как надо ходить, так что ему придется провести несколько недель в реабилитационном центре. Это, видимо, будет тяжелее и болезненней, чем все то, с чем сталкивалось большинство из нас.
- Да что такое? - спросила она.
Прокнов ответил:
- Сказанного более чем достаточно.
- Но могло быть и намного хуже, - напомнила она им.
Снова, наедине с Джеком, она опустила одну сторону ограды кровати на постель и погладила его влажные волосы надо лбом.
- Ты выглядишь прекрасно, - сказал он, его голос все еще был слабым и тихим.
- Лжец.
- Восхитительно.
- Я выгляжу как дерьмо.
Джек улыбнулся.
- Прежде чем отключиться, я подумал, увижу ли тебя снова.
- От меня так просто не избавишься.
- Нужно и вправду умереть, а?
- Даже это не спасет. Я найду тебя где бы то ни было.
- Я люблю тебя, Хитер.
- Я тебя люблю, - сказала она, - больше жизни.
К глазам подошла волна тепла, но она решила не реветь при нем. Демонстрировать положительные эмоции. Держаться.
Его веки задрожали и он сказал:
- Я так устал.
- Не могу понять, почему.
Он снова улыбнулся:
- Сегодня был тяжелый день.
- Да? Я думала, вы, полицейские, ничего не делаете часами, только сидите и пончики жуете, да собираете деньги от воротил наркобизнеса.
- Иногда мы избиваем невинных граждан.
- Ну да, это утомляет.
Его глаза закрылись.
Хитер продолжала гладить волосы мужа. Его руки все еще скрывались под рукавами смирительной рубахи, и она отчаянно захотела коснуться их.
Внезапно его глаза распахнулись, и он спросил:
- Лютер умер?
Она поколебалась.
- Да.
- Я так и думал, но... надеялся...
- Ты спас женщину. Миссис Аркадян.
- Это что-то.
Его веки снова затрепетали, тяжело сомкнулись, и она сказала:
- Тебе лучше отдохнуть, малыш.
- Ты видела Альму?
Это была Альма Брайсон. Жена Лютера.
- Нет еще, малыш. Я была как будто привязана к этому месту, ты понимаешь.
- Пойди навести ее, - прошептал он.
- Схожу.
- Теперь я в порядке. Она... в тебе нуждается.
- Хорошо.
- Так устал, - сказал он и снова соскользнул в сон.
Группа поддержки в холле реанимационной насчитывала троих, когда Хитер покинула Джека на ночь - два полицейских в форме, чьих имен она не знала, и Джина Тендеро, жена другого полицейского. У них сразу поднялось настроение, когда она сообщила, что Джек выбирается, а сама узнала, что те несколько раз связывались с департаментом по внутренней связи. В отличие от врачей, они понимали, почему она отказывалась уныло сосредоточиться на параличе и усилиях, необходимых для его излечения.
- Мне нужен кто-то, кто отвез бы меня домой, - сказала Хитер. - Чтобы взять свою машину. Я хочу навестить Альму Лютер.
- Отвезу тебя туда, а потом домой, - сказала Джина. - Я сама хочу повидать Альму.
Джина Тендеро была самой яркой из жен полицейского в отделе и, может быть, во всем департаменте лос-анджелесской полиции. Ей двадцать три года, но выглядела она на четырнадцать. Сегодня она надела туфли на пятидюймовых каблуках, узкие черные кожаные брюки, красный свитер, черный кожаный жакет и огромный серебряный медальон с ярко раскрашенным эмалевым портретом Элвиса в центре. Большие серьги из многих колец, настолько сложные и составные, что напоминали вариацию тех головоломок, которые, как считается, отвлекают разоренных бизнесменов, если они полностью сосредоточиваются на их разборке. Ногти выкрашены в неоново-малиновый цвет, настоящие тени были намного слабее теней на ее глазах. Черные как смоль волосы стекали сплошной массой мелких завитков ниже плеч: выглядели они как парик, который носила Долли Партон, но это были собственные.
Хотя Джина достигала только пяти футов трех дюймов без туфель и весила, может быть, сто пять фунтов, если ее хорошенько намочить, но всегда выглядела больше, чем кто-либо рядом. Когда она шла по коридору больницы с Хитер, ее шаги были громче, чем у мужчин вдвое ее больше, и сиделки оборачивались и неодобрительно хмурились, услышав это ток-ток-ток ее высоких каблуков по кафельному полу.
- Ты в порядке, Хит? - спросила Джина, когда они направились к четырехэтажной парковке гаража от больницы.
- Да.