Скальп врага

Америдзе посерьезнел. Он шагнул к Диме, рванул из рук того мобильный, взглянул на время разговора — «6:42». Америдзе нажал «отбой», посмотрел номер.

— И кто это был? — спросил он.

— Я, — прозвучало за его спиной.

Америдзе резко обернулся, вскидывая пистолет, и тут же прозвучал хлопок. Америдзе откинуло назад. Он пошатнулся, уцепился за подоконник, но устоял.

Стоящий в дверях Манила нажал на курок еще раз. Америдзе опрокинулся на спину, гулко ударившись головой об угол кровати. Вытянулся на ковре, почти коснувшись затылком мертвого Вдовина.

— Остальным — пушки на пол. И быстро, если хотите жить, — холодно заметил Манила, входя в номер. За его спиной в коридоре обозначились фигуры пехотинцев. Человек десять. — Здравствуй, Дима, — Манила улыбнулся, приобнял Диму, коснулся щекой щеки.

— Здравствуй, Манила, — ответил тот.

— Я вовремя успел?

— В самый раз, спасибо.

— Не за что. Мы квиты теперь. Да, девушек твоих я спать положил. В люксе. Правда, Настя, по-моему, видео смотрит, вас ждет.

— Мы приедем.

Манила кивнул серьезно.

— А с Боксером это вы хорошо придумали. Я видел. Оценил.

— Ты там был?

— Так, с ребятами в лесочке постояли, посмотрели. На всякий случай. Мало ли, вдруг бы тебе помощь понадобилась. — Он помолчал, спросил: — Остатки бригады собирать будешь?

— Нет, — покачал головой Дима. — Я же говорил. Мы уезжаем. Только отца похороню. Так что подбери тех, кто остался. Там вроде неплохие пацаны были.

Манила улыбнулся.

— Я знаю. Ну ладно. Вы поезжайте в «Царь-град», я позвоню, чтобы вам с Катей номер приготовили. — Он взглянул на оперативников. — По понятиям вроде не принято с ментами ручкаться…

— Вроде, — кивнул Лемехов.

— Тогда и не будем, — отрубил Манила. — С другой стороны, я же не могу запретить двум неплохим парням приехать ко мне в мотель. Поезжайте с Димой. Стол за счет заведения.

Он повернулся, сказал негромко:

— Штоц, возьми этих орлов. Отведи в машину. Я сейчас спущусь.

Козака, Корабышева и Толика вывели из номера.

— Мы портье сказали, что вы нас вызвали. С понтом опергруппа, — объяснил Манила. — Не разочаровывайте старика.

— А то не опергруппа, — усмехнулся Лемехов. — Очень оперативна явились. И главное, вовремя.

Манила улыбнулся.

— До встречи, Дима.

— До свидания, Манила.

— Утром увидимся.

— Обязательно.

— Ментов не забудьте вызвать. А-то еще навесят все это хозяйство на вас… — предупредил Манила напоследок и вышел из номера.

Некоторое время были слышны его шаги на лестнице. Затем наступила тишина. Только пел за батареей сверчок.

— Ну что? — спросил Лемехов, поворачиваясь к Кате. — Вы в «Царь-град»? Мы тогда группу дождемся и подъедем. Хлопнем по стакану.

— Не, — осоловело помотал головой Панкратов. — Спать.

— За успешное окончание дела, — развел руками Лемехов. — Это, как у «Битлз» было? «Хард дей из найт». За окончание поганого дня.

— Трудного дня, — поправил Дима.

— Точно. Очень трудного.

— Спать, — решительно повторил Панкратов. — Или я прямо здесь усну. Нет. Сначала пожрать, потом спать. — Он посмотрел на Диму покрасневшими глазами. — Дима, идите, а? Иначе Тоха вас до утра уламывать будет. Завтра мы приедем и хлопнем. Хоть по стакану, хоть по три.

Дима улыбнулся.

— Хорошо, завтра. Пошли, Катя?

Катя стиснула его ладонь. Они вышли из номера, направились к лестнице.

Лемехов высунулся в проем:

— Катя, скажи там портье, чтобы в управление позвонил.

— Хорошо, скажу.

— А завтра мы подъедем.

— Ладно.

— Спокойной ночи.

— И вам доброго утра.

Катя и Дима пошли вниз.

Через окна гостиницы было видно небо, окрасившееся на горизонте в блекло-синий цвет. Над аэропортом горело неоновое зарево. А вдалеке, в темной еще пока пятиэтажке, вдруг загорелось окно. Одно-единственное, но оно означало, что город пробуждается, чтобы вступить в новый день.

И этот день непременно должен был оказаться лучше вчерашнего.

Через два дня в посадках у аэровокзала грибники найдут три трупа. Они будут лежать головами друг к другу и смиренно смотреть в небо. Следствие станет разрабатывать версию о принадлежности убитых к криминальным структурам, но, поскольку личности убитых установить не удастся, дело постепенно заглохнет и будет сдано в архив по «сроку давности».

Бригада Манилы станет самой многочисленной и сильной группировкой в городе и долгое время будет контролировать все самые доходные участки. Через четыре года в городе объявятся «чужаки» и непутево наедут на одну из Манилиных точек.

На «стрелке», забитой по понятиям людьми Манилы, «чужаки» спровоцируют стрельбу, и Манила получит автоматную очередь в живот. Он скончается тут же, на автостоянке у цементного завода.

Лева-Кон выживет. Его даже не привлекут к ответственности за происшествие в «Индусе», поскольку не смогут доказать, что у Левы имелось при себе оружие. Кобуру же носить никто не запрещал. Лева будет твердить, что просто зашел пообедать, а попал на разборку. В конце концов он будет отпущен под подписку о невыезде.

До самой смерти Манилы он останется советником, затем станет «папой» и проведет на этой должности целых шесть месяцев. А через шесть месяцев он умрет от инсульта на пороге своего дома.

Витек быстро поднимется в бригаде Манилы до лейтенанта. Спустя шесть лет, по дороге в Киев, к родне, Витек подсадит в машину двух девиц, которым будет по пути. В мотеле, где они остановятся на ночь, девицы всыплют Витьку в стакан с виски лошадиную дозу клофелина и, когда он уснет, обчистят до последнего гроша. Доза окажется слишком большой, и проснуться Витек уже не сможет.

Никита Степанович Гукин благополучно выйдет на пенсию через год после описываемых здесь событий. Он умрет однажды под утро в своей собственной постели. Просто от старости.

После ухода Кати «по собственному» Лемехов станет начальником отдела. Несколько раз он приедет к Кате с Димой на Кипр.

Спустя семь лет его зарежут в непутевой драке пятнадцатилетние пацаны, которым он сделает замечание за то, что они громко ругаются матом у кинотеатра. У того самого кинотеатра, где они ждали «воронок», через площадь от здания ГУВД.

Панкратов так и останется опером. После смерти Лемехова он переведется на работу в Москву, к одному из старых приятелей. Будет работать в линейном отделе на Курском вокзале. Постепенно Панкратов начнет пить и однажды, после очередного возлияния, забудет выключить газ. Его найдут через три дня, распухшего, наполовину разложившегося.

После того как Дима однажды скажет: «Знаешь, Вадим… Если бы я решил стать „папой“, ты был бы уже мертв», Вадим бросит все и уедет на Дальний Восток. Там он осядет, устроится матросом на рыболовецкий сейнер и начнет жить с нуля. Как ни странно, ему понравится. Он женится, и у него будет двое детей — мальчик и девочка.

Вадим отдаст флоту двенадцать лет и трагически погибнет, «уйдя» в волну, во время семибалльного шторма.

После похорон Крохи Дима, Катя, Настя и Света несколько лет проведут в Сочи, а затем уедут на Кипр.

Правда, Диме дважды придется вернутся в родной город, и оба раза против собственного желания, но…

Это все будет потом. А пока…