Зверь

— А в чем дело? — «Таксист» поерзал, выпрямляясь, устраиваясь поудобнее.

— Убирай, говорю, — повысил голос сержант. — Че, непонятливый? Русского языка не понимаешь? А ну, документы!

— Слушай, сержант, — торопливо оглянувшись, пробормотал «таксист». — Тут вот какое дело…

— Документы, — все тем же тоном развязно домогался патрульный.

— Катись отсюда, придурок, — зло прошипел водитель. — Сорвешь нам операцию, завтра же соберешь манатки и отправишься обратно в деревню, коров пасти, понял? Я лично позабочусь.

— Че? — Сержант даже оторопел от такого нахальства. — Че ты сказал? Ребята, — позвал он, оборачиваясь к «уазику».

Из салона старенького «козлика» выбрались двое крепеньких «ребят».

— Значит, так. — «Таксист» полез в карман пиджака и, вытащив служебное удостоверение, продемонстрировал патрульному. — Чтобы через пятнадцать секунд я вас здесь не видел, ясно?

Лицо сержанта вытянулось. Он вдруг лакейски четко выгнул спину и козырнул:

— Извините, товарищ лейтенант. Не признал своего. Сигнал поступил с Центральной. Вот мы и…

— Пшел, — зашипел «таксист». — Быстро.

— Простите, товарищ лейтенант. — Наклоняясь пониже и понижая голос до минимума, сержант спросил: — А на той стороне, у палаток, не ваш? — Он тут же понял, что вопрос получился весьма двусмысленным, и быстро пояснил: — Чтобы зря-то не беспокоить.

— Тоже сигнал с Центральной? — насторожился водитель.

— Никак нет. Ларечники позвонили. Ошивается, мол, какой-то тип полчаса уже.

— Наш, — ответил «таксист». — А теперь уматывайте отсюда. Живо!

Сержант вдруг присмурнел и с отчетливой злостью выдохнул горячо:

— Не был бы ты с Петровки, сука, я тебя так умотал бы — неделю б кровью ссал и криком бы исходил. — Не глядя больше на оторопевшего лейтенанта, сержант быстро забрался в кабину «уазика» и кивнул напарникам: — Поехали, ребята.

Через несколько минут Беркут получил всю желаемую информацию. Выслушав неразличимые для Бателли указания, он кивнул, словно его могли видеть, и ответил:

— Да, оба на линии огня. Приказ понял. Как только начнется заваруха, «снять» обоих. Приказ подтверждаю. Приоритеты целей? Понял, Ястреб. Отбой.

Бателли осторожно перекатился на бок, выглянул из-за настила.

Беркут примерялся для выстрела.

В это же время две машины — «Форд-скорпио» и джип «Гранд Чероки» — остановились на углу Неглинки и Пушечной, у музыкального магазина.

Еще два «Чероки», сделав круг, приткнулись у тротуара на Лубянке, в нескольких метрах от поворота на Пушечную.

Пассажиры всех четырех машин вынимали из-под плащей пистолеты, доставали рации, докладывали:

— Первая группа на месте…

— Вторая на месте…

— Третья…

— Четвертая. Мы на исходной.

Темно-синий «БМВ» притормозил у Театральной площади. Задняя дверца открылась, из салона выбрался Руденко. За ним, отчаянно сопя, «вырвался на волю» громила Артем.

Сидящий впереди Аид посмотрел на недавнего собеседника:

— Помните, везде наши люди. За вами наблюдают. Вы в полной безопасности.

— Хорошо. — Руденко криво усмехнулся и кивнул на Артема: — А это зачем? Боитесь, что убегу?

Аид ничего не ответил. Дверца захлопнулась. «БМВ», набирая скорость, покатил по заданному маршруту. Сидящий за рулем Перс покосился на старика и сделал то, чего никогда раньше себе не позволял. Задал вопрос:

— Он погибнет?

— Я хочу быть уверен, — ответил тот хмуро.

— Понятно. — Перс нажал на акселератор, «БМВ» взревел мотором.

— Что вам понятно? — вдруг яростно вскинулся тот. — Я не имею права рисковать! Не имею!!! Речь идет о миллионах жизней!!! О миллионах!!! — Он захлебывался криком. — Все эти люди умрут, если мы не остановим Жнеца!!! Разве могу я думать об одном-единственном человеке?!!

Перс, бесстрастно глядя прямо перед собой, вел машину в сияющем вечерними огнями автомобильном потоке. Он уже пожалел о заданном вопросе.

Дождь пошел сильнее. Детектив-телохранитель тронул нужную клавишу, и «дворники» монотонно принялись раскачиваться из стороны в сторону, стирая с покатого лобового стекла небесные слезы.

Арбалетчик стоял, сунув руки в карманы, вдыхая полной грудью пропитанный бензиновыми парами прохладный ночной воздух и глядя в низкое небо, словно надеялся увидеть там, наверху, за тучами, свой последний дом.

— Ну? — пробасил Артем, опуская руку на плечо Руденко. — Пошли?

Тот внимательно посмотрел на громилу. Снова усмехнулся и с какой-то странной интонацией сказал:

— Ох и дурень ты, братец. Ох и дурень… Ну пошли, раз настаиваешь.

Не дожидаясь запоздалой реакции «гориллы», он повернулся и быстро зашагал к «Детскому миру».

Гектор бросил машину на Рождественском бульваре и пошел пешком. Он знал, что это скорее всего его последняя прогулка. Не дадут ему уйти. Особенно после того, что он намеревался сделать. Жил ли в нем страх смерти? На смерть, честно говоря, Гектору было плевать. Боится ли кто-нибудь лучшего друга? Или лучшую подругу? Вряд ли. Он свыкся со смертью. Она пришла к нему еще в тот момент, когда Валька сказал о гибели Лидки, и сейчас шагала рядом, вприпрыжку, беспечно помахивая косой, хихикая тоненько и корча на ходу рожи. Что в ней страшного-то?

Гектор нащупал под плащом пистолет, остановился и переложил его в наружный карман. Сделал два шага, снова остановился, вынул обойму, проверил патроны и снова вставил в магазин. Оттянув затвор, посмотрел в ствол. Патрон на месте. Хорошо. Костлявая одобрительно улыбалась и кивала головой: «Ты все правильно делаешь, мой мальчик. Они уже ждут тебя. Харон со своей утлой лодчонкой. И там, на другом берегу Стикса, Гадес, Орк, Плутон и Дис. Властители. Они встретят тебя с распростертыми объятиями».

— Пошла прочь, убогая, — буркнул Гектор и двинулся дальше, грея в пальцах ребристую пистолетную рукоять.

Она не ушла совсем, но отбежала назад и пристроилась за спиной. Шаркала, подлая, нервируя.

«Таксист» увидел парочку первым. Он поднял рацию и пробормотал тихо:

— «Четверка». Вижу Руденко. Идет к «Детскому миру». За ним какой-то амбал. Не прячется. Похоже, «хозяин» приставил. Остановился у входа в Речное пароходство. Руденко свернул на Рождественку.

В «трешке» Юра перевел дух, улыбнулся широко, обаятельно и, едва сдерживаясь, прошептал:

— Ребята, мы в игре!

Цербер тоже заметил и промелькнувший мимо «БМВ», и Руденко, свернувшего на Рождественку. Он посмотрел на стоящие у основательного, как памятник самому себе, здания ФСБ джипы и удовлетворенно набрал номер:

— Перс, — тут же отозвался абонент.

— Это Цербер. Включи прямую связь и не вешай трубку. Общая готовность номер один.

— Понял. Передаю всем.

— Вы на месте?

— Будем через полторы минуты.

— Хорошо.

На втором этаже «Савоя», в номере 217, легко отдернулась портьера, и «мистер Войд», он же Беркович, спокойно покачивая на руках «энфилд», сказал в небольшую «кенвудовскую» рацию:

— Готовьтесь, ребята, скоро начинаем.

И одни «ребята», похватав крохотные «Jati-Matik», выстроились у окон, а вторые взялись за ручки припаркованного на стоянке «Кадиллака».

Шофер же, Booris, достал из-под сиденья «беретту» и передернул затвор.

А во дворе Лубянки шестеро крепких парней в штатском, побросав недокуренные сигареты, рассаживались в две темные, цвета воронова крыла «Волги», и старший торопливо бормотал в крохотный микрофон рации:

— Ястреб — Беркуту. Вас понял. Готовность номер один. Ждем сигнала.

И Бателли, сладко улыбаясь, занес удавку над головой снайпера.

Время вышло…

Ветер завывал тоскливо и зло, как побитый хозяином пес. Между домами быстро, словно страшась чахоточно-бледного света неоновых фонарей, проплывали серебристые призраки дождевых струй.